Физик

Сегодня в кабинете было особенно тихо. Иван Фёдорович оглядел затылки подопечных: кудрявые и коротко стриженные, блондинистые, рыжие и тёмные. Такие разные мальчишки, но сейчас все они были увлечены одним: проводили эксперимент.

Сегодня Иван Фёдорович предложил им настроить сложную систему зеркал, чтобы проследить за преломлением луча света. Нужно было с филигранной точностью расположить каждое зеркало по отдельности так, чтобы свет, направленный из фонарика на первое из них, осветил солнечными зайчиками небольшой диско-шар, специально подвешенный Иваном Фёдоровичем в дальнем конце комнаты. Сложная работа, кропотливая, но мальчишки были в восторге. Затаив дыхание, чтобы не потревожить уже выстроенные зеркала, они настраивали следующее, а за ним ещё и ещё. Некоторые даже языки высунули от усердия.

Иван Фёдорович — или Иф, как коротко называли его между собой дети — с умилением и тайной гордостью оглядел «класс». А ведь совсем недавно никто бы не поверил, что современных мальчишек можно вот так увлечь обычной физикой.

На уроках, где Иф появился в качестве учителя на замене, царило настоящее буйство. Класс стоял буквально «на ушах» — и о дисциплине никто, казалось, даже никогда не слышал. Какая же тут физика, если за баловством и разборками между «группировками» одноклассникам некогда было и взглянуть на доску Учителя наперебой убеждали Ивана Фёдоровича, что это самый трудный класс в школе. Не-у-прав-ля-е-мы-е дети. Избалованные, нахальные, ничем не интересующиеся. Иф посмеивался в курчавую бороду и молчал. Ему казалось, этим детям просто нужен особый подход, специальный хитрый ключик. И он этот ключик нашёл, даже без особого труда.

Немного доброты, капелька строгости, но главное — искренняя увлечённость своим делом. Ни разу за всё то время, что Иф проводил уроки физики в этом классе, он не открывал учебник. Вместо сухих слов и формул Иван Фёдорович наглядно демонстрировал притихшим ученикам, насколько волшебной может быть эта наука. Он не придерживался программы — просто предлагал ребятам принимать участие во всё новых и новых «чудесах».

«Неуправляемые» дети под предводительством Ивана Фёдоровича на практике изучали основные законы физики, ставили эксперименты, кидались яблоками, играя в ньютонов, и совсем забыли о том, что раньше между ними были какие-то склоки. Теперь всех их объединял общий интерес. Даже робкий, щупленький Петя, насмешки над которым прежде были единственной забавой, в которой единодушно участвовали все одноклассники, теперь стал частью дружного коллектива.

Иван Фёдорович с особой теплотой взглянул на Петькин затылок. Мальчик усердно настраивал зеркало, подбадриваемый советами товарищей. И не поверишь, что ещё пару месяцев назад он был в классе изгоем. Здесь, на этих дополнительных занятиях, нет места ни соперничеству, ни склокам — все равны перед лицом физики.

* * *
«Кружок» возник спонтанно – когда учитель физики смог вернуться на свои уроки и Ифу пришло время уходить, ученики устроили настоящий бунт. Они требовали, чтобы им оставили любимого педагога, но директор лишь разводил руками: ставки сделаны, ставок больше нет. Учебный план расписан на год вперёд, и, если честно, Иван Федорович вообще не числился в штате.

Он появился в кабинете директора по рекомендации знакомого знакомого заболевшего учителя. Директор тогда столкнулся с почти неразрешимой проблемой: шутка ли, взять в школу человека со стороны, в самый разгар учебного года! Но физика — это вам не труды и даже не физкультура, на замену кого угодно не поставишь. И директор, скрепя сердце, дал разрешение заключить с Иваном Фёдоровичем временный договор о проведении уроков. Однако после того, как учитель, числившийся в штате, вышел с больничного, в услугах Ифа в школе больше не нуждались. По крайней мере, так думал директор. Но когда ученики всем своим «самым трудным классом» пропустили третий урок физики подряд, ему пришлось быстро искать решение, и он его нашел: достаточно быстро и довольно неожиданное. Директор предложил Ивану Фёдоровичу занять небольшой пустующий кабинет и проводить там внеклассные занятия по физике.

Сначала девочки тоже посещали эти занятия. Но потом их затянули привычные кружки: танцы, рисование, музыка… Родители были уверены, что такие умения девочкам куда важнее. Мальчишки же любовь к физике смогли отстоять и старались не пропускать ни одной встречи «Клуба юных физиков». Теперь по вечерам в угловом классе школы, который несколько лет до этого методично превращался в склад поломанных учебных принадлежностей, всегда горел свет — восьмиклассники постигали тонкости великой науки.

Иван Фёдорович проводил взглядом удаляющуюся ватагу мальчишек. Они продолжали обсуждать эксперимент, весёлой шумной гурьбой вышагивая по тротуару у школы. Иф знал, что на ближайшем перекрёстке эта компания развалится на меньшие, а потом ещё раз и ещё. Но сейчас, весело размахивая портфелями и наперебой выкрикивая свои впечатления об эксперименте, все они были единым целым. Учитель с удовольствием наблюдал за тем, как две фигурки отделились от общей компании лишь затем, чтобы затеять короткую перестрелку снежками. В одной из этих фигурок он без труда узнал Петьку и удовлетворенно улыбнулся в густую бороду: совсем освоился паренек.

Иф отвернулся от окна и направился к системе зеркал. Нужно было разобрать её, прежде чем подготавливать инвентарь для эксперимента, запланированного на завтра.
Он и сам увлёкся, устанавливая зеркала то так, то этак, но неожиданно его отвлёк засветившийся экран телефона. Иван Фёдорович нахмурился – мало кто беспокоил физика в такое время. Все быстро привыкли к тому, что в эти часы Иван Фёдорович либо ещё проводит занятие, либо готовится к следующему – ему не до телефона.

Педагог покосился на экран и неодобрительно нахмурился. Ну конечно! Родительский чат. Не то чтобы он был слишком активным, но на время его участники уж точно не обращали внимания. Писали, кому когда удобно. Иван Фёдорович вернулся к прерванному занятию, но телефон вновь напомнил о себе. И снова. И ещё раз.

Физик с досадой отпустил наполовину открученное зеркало и разблокировал экран.
«Иван Фёдорович, пожалуйста, уделяйте больше внимания взаимодействию детей между собой. На прошлом занятии Петя хотел работать в паре с Колей, и очень расстроился, потому что Коля выбрал другого напарника. Коля обещал, что поработает с Петей в следующий раз – а вы сегодня провели занятие, вообще не разбивая их на пары. Проследите, пожалуйста, чтобы Петя завтра обязательно поработал в паре с Колей», —гласило первое сообщение.
За спиной Ивана Фёдоровича раздался звон — зеркальце, державшееся на одном креплении, сорвалось и разбилось.
«А Петя ходит на занятия именно для того, чтобы поработать в паре с Колей, или всё-таки для того, чтобы изучать физику», — поинтересовалась мама Коли.
«А вы бы не язвили, а объяснили сыну, что не нужно просто так отмахиваться от тех, кто хочет с ним подружиться. Ваш Коля цены себе не сложит».

Иф поморщился. Именно поэтому он и был против создания родительского чата. Донести всю нужную информацию до родителей можно было и через учеников – в конце концов, именно так и происходило десятилетиями, и никто не жаловался. Но слушать Ифа никто не стал. Родители настаивали на том, что им будет очень удобно получать всю необходимую информацию о занятиях из чата, и клятвенно обещали Ивану Фёдоровичу не писать лишнего ни под каким предлогом. А теперь то, что должно было стать удобным инструментом для коммуникации, превращалось в виртуальное поле боя.

Иван Фёдорович дочитывал последнее сообщение в чате.
«А вы моего Колю не трогайте. Лучше научите своего сына находить общий язык с окружающими. Хотя о чем это я Как вы научите его тому, чего не умеете сами», — мама Коли не собиралась отступать.
Иф счёл нужным вмешаться, хотя и подозревал, что может быть уже поздно. Он вежливо попросил обеих дам прекратить неконструктивный диалог и заверил их, что на занятиях мальчишки отлично ладят между собой. Телефон потух, но настроение было испорчено. Иван Фёдорович быстро подмёл осколки, раскрутил оставшиеся зеркала, сложил их в ящик и достал всё необходимое для завтрашнего опыта. Щёлкнув выключателем, Иван Фёдорович снова поморщился: судя по характерному хлопку, завтра придется вкручивать новую лампочку.

* * *
Первое, что бросилось в глаза Ивана Фёдоровичу на следующем занятии, — то, как очевидно сторонились друг друга Петя и Коля. Похоже, затишье в чате вовсе не означало, что мамы мальчишек после сообщения от Ифа познали дзен и не продолжили обсуждать острый вопрос уже с домочадцами.

Памятуя о вчерашнем обещании, Иван Фёдорович сам — впервые за все время занятий клуба — распределил мальчишек по парам. Коля и Петя были явно недовольны результатом и сидели, насуплено глядя друг на друга и стараясь отодвинуться как можно дальше к краям парты. Иф и сам был на взводе — инвентарь то и дело норовил выпасть из рук, совершенно неожиданным образом забывались простые слова, необходимые для объяснения эксперимента… Мысли педагога хороводом кружились вокруг притихшего телефона, под чёрным экраном которого, казалось, сгущалась зловещая грозовая туча. А те мысли, которые сейчас были так нужны, наоборот, мелким бисером выпрыгивали из головы и рассыпались по комнате, звонко отскакивая от стен и потолка.

Иван Фёдорович встряхнул головой, как будто пытаясь отогнать непрерывный звон в ушах. Краем глаза он заметил, что Петя и Коля придвинулись ближе друг к другу, разглядывая выданные им предметы, – но, похоже, никто из них просто не обратил внимания на это невольное сближение. Между мальчишками по-прежнему царило напряжение, так и искрившее в воздухе.

Физик откашлялся, привлекая внимание учеников, и, кое-как собрав мысли воедино, кратко поведал им суть предстоящего эксперимента. Строго говоря, это был не эксперимент, а серия небольших опытов-фокусов со свечами. Ничего такого уж сверхъестественного, мальчишки раньше творили «чудеса» и гораздо более впечатляющие. Но Иван Фёдорович долго откладывал занятие на эту тему, прежде чем убедился, что его подопечные смогут достаточно ответственно обращаться с открытым огнём — пусть даже и небольшим.

Конечно, его смущали разногласия в паре Пети и Коли и Иф с удовольствием перенёс бы опыты со свечами на другое занятие. Но на календаре была пятница, а материал для предстоящих экспериментов педагог обычно готовил на выходных — и ему просто нечего было предложить ученикам взамен.

Иван Фёдорович закончил короткое теоретическое вступление и предложил перейти к первому фокусу. Как раз в этот момент ожил и зловеще завибрировал лежащий на столе телефон. Коля и Петя тут же обменялись враждебными взглядами, одновременно предположив, что баталия в родительском чате набирает обороты. Они не ошиблись в своих догадках.

Иван Фёдорович пробежал глазами сообщение, со вздохом отложил телефон в сторону — и едва успел подхватить падающую со стола у мальчишек горящую свечу. Сделав им замечание и в очередной раз напомнив об осторожности, Иван Фёдорович быстро проверил успехи других учеников. Спустя несколько минут атмосфера разрядилась и можно было смело сказать, что с первым фокусом все справились благополучно.

Иф разрешил переходить ко второму опыту. Телефон, как будто почувствовав это, вновь зажужжал. С другого конца класса раздался удивленный и слегка испуганный вздох — свеча, которую потушили и убрали подальше на край стола, вдруг загорелась сама собой. Иван Фёдорович посетовал на невнимательность учеников, объяснил произошедшее тем, что фитиль не затушили, а лишь слегка сбили пламя, собрал использованные свечи и залил их водой. Ученики соблюдали правила безопасности с утроенным вниманием. Но, похоже, царившее в классе напряжение делало своё дело: то тут, то там падали с парт свечи, опрокидывались тарелки, разливались растворы… Телефон на столе Ивана Фёдоровича жужжал все чаще, а ближе к концу второго опыта экран и вовсе перестал гаснуть.

К середине третьего фокуса Иф был вынужден с огорчением признать, что занятие сорвано. В подобной атмосфере было совершенно невозможно работать, тем более со свечами. Он отпустил мальчишек по домам, но на этот раз провожал их взглядом, полным печали. Вот вам, пожалуйста, наглядный пример того, как родительская любовь, аккумулированная в чатах, превращается в зло и мешает их же собственным детям нормально общаться со сверстниками.

Прошло полчаса. Час. Иван Фёдорович обессиленно сидел в кресле и отстраненно наблюдал за текстовым сражением. Лампочка — новая, вкрученная всего пару часов назад — искрила и периодически затухала. Похоже, дело было не в самой лампе, а в проблемах с проводкой. Несколько раз Иф пытался остановить разбушевавшихся не на шутку матерей, но его сообщения оставались без внимания. В баталии постепенно втягивались и другие родители – каждый со своими претензиями, накопленными за восемь лет учёбы их детей в одном классе.

Когда лампа под потолком в очередной раз потухла, Иван Фёдорович встрепенулся, заметив странное свечение в углу комнаты. Он бросился к источнику тусклого света — так и есть: одна из свечей едва тлела, не затушенная до конца. Кто-то из учеников, очевидно, пропустил мимо ушей слова педагога о том, что для безопасности использованные свечи нужно залить водой. Иф схватил её, чтобы отнести в раковину, задел локтем стоявшую рядом газовую горелку, та потянула за собой бутылку со спиртом…

* * *
Наутро газетные заголовки наперебой кричали: «Пожар в общеобразовательной школе! Количество жертв уточняется», «Из-за неосторожного обращения с огнём в классе физики возник пожар», «Помещение, где проводили подпольные эксперименты, привлекая к этому учеников, выгорело дотла». Подробности пожара не разглашались. Тело Ивана Фёдоровича в кабинете не обнаружили.

Но и самого Ивана Фёдоровича нигде не нашли. Как и не смогли проследить длинную запутанную цепочку знакомых знакомых, которая привела его в эту школу. Иф — мудрый, добрый, обожаемый учениками педагог с темной курчавой бородой — как будто растворился в шумном городе, не оставив никаких следов.

Потом говорили, что он пришёл с Востока. Шепотом пересказывали слухи о том, что там, на востоке, он обучался фокусам с огнём у самых опытных и мудрых факиров. Бежала наперегонки сама с собой по переулкам и кухням молва, будто и не Иван Фёдорович это вовсе, и даже не Иф, а ни дать ни взять настоящий ифрит, повелевающий пламенем…

Никто не знает, что из этого было правдой, а что вымыслом. Ни в сгоревшем дотла кабинете, ни в занявшейся одновременно с ним по нелепой случайности (соседский окурок плавно залетел в невесть почему открытую в мороз форточку) маленькой однокомнатной квартирке, где, если верить документам, проживал Иван Фёдорович, не осталось ничего, что могло бы пролить свет на его происхождение. Лишь пепел. Зола. И стойкий запах дыма.

Источник