Нищий и принц

Коби увидел Кейджела первый раз совершенно случайно. Он в тот день сбежал из дома на воскресную ярмарку. Шлялся по городской площади и даже успел немного ошалеть от гомона, запахов и толкотни. Открыв рот, глазел на бродячих циркачей, пускал слюни на марципаны и печенье. И было ему тогда всего двенадцать лет.

Иногда Коби пытался представить себя тогдашнего: со спутанными грязными волосами, которые практически не знали гребня (пятерня — лучшая и единственная расчёска), с облезлым от беспощадного солнца носом, с исцарапанными руками и в старых отцовских ботинках, которые весили как хорошие кандалы. Ещё и на старом разбитом велосипеде — самом главном богатстве, которое он берёг как зеницу ока. Да, было времечко.

А вот Кейджел был совсем из другого теста, из другой стаи: он был практически небожителем и почти ангелом. То, что он в тот день вообще попал на ярмарку, было нонсенсом. Так бы сказал Коби сегодняшний, а тогдашний просто шмыгнул носом, длинно сплюнул сквозь зубы и уставился во все глаза на мальчика в светлых шортах до колен и такой же светлой тенниске. Этому чистюле и красавчику тут явно было не место.

Кстати, так думал не один Коби, но и Адрианус со своей бандой уличной шантрапы. Несладко бы пришлось Кейджу, если бы Коби не вмешался. Их тогда спасло только то, что на рыночной площади действительно было очень, ну очень много народу, а потому они легко оторвались от погони. Правда, оба успели получить свою часть тумаков, а у ротозея Кейджа в толчее вытащили кошелёк и сняли с руки часы.

С того дня они не то чтобы подружились, но Кейдж временами удирал из фамильного особняка, чтобы смотаться с Коби на дальний пруд, слазить на заброшенную винокурню или обтрясти яблоню у старика Гирта. Коби жалел неудалого Кейджа. И плюнуть тот толком не умел, и свистел как девчонка, да и курить до встречи с Коби не пробовал. И вообще, жизнь у Кейджа очень скучная была, можно сказать — унылая. Учёба, тренировки в гольф-клубе и прочая ерундистика. В одном только Коби завидовал Кейджу — у того было много книг. А читать Коби любил. Учиться — нет, а читать — очень. И велосипед у Кейджа был новый и чёткий. Нет, Коби очень любил своего верного железного коняшку, но на новенький и блестящий агрегат на дутых шипастых шинах всё же поглядывал с завистью.

Так они и приятельствовали довольно долгое время. Кейдж таскал для Коби книги и сладости из дома, а Коби — крепкие вонючие сигареты у отца и дешёвый забористый джин. Они и напились первый раз вместе, а потом их долго и мучительно рвало за щелястым сараем возле дома старого Гирта.

А больше всего их двоих объединяло очень неожиданное и странное обстоятельство. Парни были невероятно похожи друг на друга. В это было сложно поверить, но Кейджел Басс, наследник крупной промышленной империи, и Коби Бур из рабочего квартала выглядели как близнецы-братья. Только дни рождения у них не совпадали: Коби был старше всего на несколько недель. А в остальном — как две бутылки джина из одного ящика. Одинаково голубоглазые и с золотистыми чубами одного оттенка. С той разницей лишь, что у Коби это золото выглядело старым и грязным, так как не какой-то он там был чистоплюй из богатеев, а у Кейджа волосы блестели, как у какой девчонки.

Пролетело четыре таких недолгих года. А потом… Потом они встретили Катриджну. Девчонку с прозрачными голубыми глазами и тонкими белыми волосами.

Она с отцом приехала в их городок прямиком из Роттердама. Отец открыл небольшую мелочную лавчонку, а Катриджна помогала ему с торговлей.

Кстати, именно тогда невероятное сходство приятелей стало особенно бросаться в глаза. Коби стал мыться не реже раза в неделю, аккуратно подстриг буйную шевелюру в цирюльне и завёл даже маленький костяной гребешок, который всегда теперь носил в кармане.

Коби и познакомился с Риджи в первые дни ее появления и сразу же с ней подружился. Помогал таскать товар и раскладывать его по полкам в лавочке отца. Она улыбалась ему несмелой прозрачной улыбкой, опуская длинные светлые ресницы, от которых на щёки падала тень, и у Коби замирало сердце. Он нарочито хмурился и сплевывал на землю, а в душе пела тонкая, нежная струна.

Кейдж принял третьего члена их крохотного сообщества спокойно, к девушке относился снисходительно-покровительственно, но стал отдавать Коби свои карманные деньги, чтобы тот покупал для своей подружки всякие милые девчачьи мелочи. Как-то даже проговорился Коби, что всю жизнь мечтал о младшей сестрёнке, вот такой как Риджи. Забавной и милой.

А потом и вовсе уехал на целых полтора года. Что-то там произошло у них в семье, наследничка выдернули из тихого и сонного провинциального Зирикзе в столицу. Кейдж не рассказывал, а Коби особо и не интересовался — у него нашлись гораздо более интересные вещи. Дружба с Риджи переросла в нежную привязанность, а потом и в пылкую первую любовь.

Он каждую свободную минуту старался проводить с Риджи. Для них всё было в первый раз. Первый раз сжать в ладони тонкие нежные пальчики, как будто невзначай наклониться к самой шее, ненароком глубоко вдохнуть запах волос, обдав горячим дыханием нежную кожу щёк…

Они были робкими и отчаянно смелыми. Новые чувства, новые ощущения — всё неизведанное, страшное и нестерпимо притягательное. Прижаться, обжечься о нежную прохладу кожи. Дотронуться, застыть от жара вспыхнувшего желания. А потом рухнуть с головой в марево неопытной страсти, которая напрочь спалила все табу и запреты…

На следующий день после их первого раза Коби особо старательно почистил свои старенькие ботинки, надел свой лучший костюм, даже галстук повязал поверх почти новой рубахи и пошёл просить руки Риджи у её отца.

С неба глядело яркое майское жаркое солнце, на душе было светло, а ещё у Коби немного тряслись поджилки от всей ответственности возложенной на самого себя миссии. Ему просто необходима была дружеская поддержка. И небо услышало — на середине пути на него вихрем налетел Кейдж.

Коби в первую минуту даже не узнал старого приятеля: тот возмужал, вытянулся и при этом выглядел истинным франтом. Коби не слишком разбирался в моде, но светлые брюки цвета кофе с молоком, шоколадного цвета жилет с перламутровыми пуговицами и лёгкое кашемировое пальто поверх клетчатого пиджака смотрелись очень стильно. В голове мелькнула и больно оцарапала противная и мерзкая мыслишка: «Принц и нищий, вот вы кто». Но Коби тряхнул головой и крепко пожал Кейджу руку.

— Ты куда Зачем Да ещё и в галстуке, — радостно сверкая зубами, пропел Кейдж.
На Коби опять навалились тревога и нерешительность, и он, запинаясь, промямлил:
— Просить руки Риджи…

Кейдж тогда расхохотался, хлопнул его по плечу и потащил, слегка ошалевшего, за собой — сначала в ювелирную лавочку за обручальным колечком, а потом к цветочнице за букетом чайных роз.

Через полчаса они уже стояли посреди лавки отца Риджи. Коби отчаянно потел от страха и ничего не видел перед собой, кроме циферблата старинных фамильных часов с потёртой позолотой, украшенных причудливым лиственным орнаментом, которые висели над прилавком. Когда к ним вышел высокий, похожий на медведя хозяин лавки, прямо так, как возился у себя на заднем дворе — в переднике, заляпанном краской, и в домашней холщовой рубахе с закатанными по локоть рукавами, Коби почуял неладное.

— Жениться, значит, надумал, сынок, — насмешливо протянул отец Риджи, цепко оглядывая Коби с ног до головы. От рыжих от долгой носки ботинков до потёртого серого пиджака. — Женилка, значит, выросла… А денюжек на свадьбу у тебя достаточно
Коби сглотнул и затравленно огляделся по сторонам. Лавочник качнул головой и припечатал, указывая рукой на Кейджа:
— Вот ему бы не отказал, а ты ступай, сынок, подкопи денег, может, лет через пять и заработаешь себе на жену. Только вот Катриджна тебя ждать не станет. Ну ничего, кого другого найдёшь…

Коби не помнил, как они вышли из лавки, как бродили по узким улицам, пили джин прямо из горла и заедали яблоками… В голове бились слова отца Риджи: «Ему бы не отказал…» И следом другая, та самая, утренняя, мерзкая: «Принц и нищий…»

Он уже не помнил, как они оказались за городом, на берегу моря. Он очнулся рано утром от холода и сырости, на большом плоском камне, рядом лежали кучей вещи Кейджа, а его самого нигде не было видно. Коби встал, покачнулся… И тут в памяти замелькали обрывки воспоминаний. Вот они пьют джин, вот Кейдж откидывает пустую бутылку, вот раздевается до подштанников и лезет в воду… А потом… Коби пронзило молнией страшное видение: Кейдж пытается вылезти из воды, протягивает ему руку, а он бьёт изо всех сил пустой бутылкой прямо голове… Потом — полная темнота. И только вспышками — отдельные фрагменты. Какая-то пещера… вот он срывает с пальца Кейджа фамильный перстень… вот заваливает неожиданно белое тело камнями… вот бредёт по берегу…

Коби смотрел на свои руки и с ужасом думал: «Этого не может быть… Это всё дурной сон…» Он огляделся по сторонам, надеясь увидеть Кейджа спящим где-нибудь среди камней, но того нигде не было. Сам не понимая, что делает, Коби механически стащил с себя костюм и рубаху и начал натягивать волглую и противную от сырости одежду Кейджа.

В черепной коробке билась отчаянная мысль: «Что ты делаешь, безумец! Тебе никто не поверит…» Но руки продолжали застёгивать мелкие пуговицы на рубахе, отряхивать мокрый песок с дорогого пальто…

Чтобы было дальше — он до сих пор вспоминал с трудом. Он куда-то шёл… кажется, к дому Кейджа. Ему открыли дверь, он упал на чьи-то руки…

В следующий раз он очнулся только через две недели, в незнакомой комнате, в чужой постели. Рядом сидела какая-то женщина в форме медицинской сиделки.

Позже выяснилось, что у него была горячка, то ли от переохлаждения, то ли от пережитого кошмара, то ли от низкокачественного алкоголя. Так, во всяком случае, говорили врачи. Коби сильно похудел и стал абсолютно не похож на себя прежнего. Да и на Кейджа тоже. Но именно болезнь помогла обмануть всех. Как и объясняла некоторые — весьма значительные — провалы в памяти Кейджела Басса, так ведь теперь звали Коби. Ему дико повезло, что мать Кейджа умерла несколько лет назад, а отец никогда толком и не занимался сыном. Видел его в лучшем случае пару раз в год. Правда, были те, кто сомневался в истинности Кейджа, но с ними, как на грех, сразу что-то случалось.

Девушка Кейджа, тонкая смуглая француженка Клоди, погибла на прогулке. Её лошадь понесла ни с того ни с сего, да и подпруга седла оказалась неожиданно непрочной. Видимо, конюх не уследил. За что и был немедленно уволен. И старый дворецкий семьи Басса, крепкий сухой старикан, умер внезапно от сердечного приступа. Он был настолько стар, что врачи не стали делать вскрытие.

Только одно по-настоящему расстраивало Коби-Кейджа: сразу после болезни, не дав ему даже толком окрепнуть, его увезли в Амстердам, как того требовал мистер Басс-старший. Который тоже вскоре преставился, вот такая незадача. Зато Коби (или всё же Кейдж) наконец-то смог приехать в Зирикзе.

Он уже знал: Риджи выдали замуж за какого-то моряка, вернее, помощника капитана, но это было уже неважно. Он вернулся, он заберёт свою Риджи, увезёт её в Амстердам, и они будут снова счастливы. Иначе просто не могло быть.

Он шёл узкой тенистой улочкой и ужасно волновался, зная, что сейчас увидит Риджи.

Кап, кап… Коби удивлённо огляделся по сторонам — ну вот опять. Звук медленно капающей воды начал преследовать его ещё на небольшом пассажирском судёнышке, на котором он прибыл сюда. Тогда он списал его на какую-то протечку, ведь от старого утлого кораблика можно было ожидать всего. Хотя и сейчас тоже ничего удивительного — может, у кого-то из жителей соседних домов вода капает из переполненной садовой бочки.

Коби тряхнул головой — сейчас явно не до таких мелочей! — и двинулся дальше. Вот и невысокий, но очень аккуратный домик из жёлтого кирпича под красной черепичной крышей показался. Коби судорожно сглотнул ком в горле, провёл языком по неожиданно пересохшим губам и медленно отворил калитку. Где-то на заднем дворе звонко смеялась женщина. «Риджи», — пронеслось у Коби в голове. Ей вторил хрипловатый мужской голос и довольное агуканье младенца.

Кап, кап… Коби на ватных ногах обогнул дом и очутился на лужайке прелестного садика. Там были трое, и они были счастливы. Хрупкая белокурая женщина держала в руке яркий леденец, рядом стоял молодой мужчина, высокий и плечистый, с рыжими длинными волосами, собранными на затылке в хвост, перетянутый кожаным шнурком. Он повернул смеющееся лицо на скрип калитки, и стало видно, что у него яркие голубые глаза и аккуратно подстриженная бородка такого же огненного цвета, как и волосы. На руках у мужчины радостно подпрыгивал и рвался к лакомству щекастый рыженький младенец.

Мужчина удивлённо вскинул белесую бровь и уставился на Коби. В глазах было удивление, но не страх или злость. Из-за плеча мужчины выглянула Риджи, и у Коби вновь замерло сердце. Как же она была хороша! Она стала ещё краше за эти два года. Девичья фигурка чуть округлилась, но не потеряла лёгкости и стройности, глаза горели ярко и живо, губы приветливо улыбались, и было ясно — женщина привыкла смеяться и радоваться жизни.

— Кейдж! Милый, это же Кейдж! — Риджи сунула младенцу в руку конфетину, чему тот очень обрадовался, чуть тронула мужа за плечо, явно призывая радоваться вместе с ней, и легко шагнула к Коби. — Я рада тебя видеть! Знакомься, это мой муж, Даниель, — Риджи светло улыбалась Коби, явно не узнавая его.

Даниель протянул Коби руку, перехватывая младенца, чтобы тому было удобнее сидеть. Коби, плохо соображая, что вообще происходит, пожал крепкую мозолистую ладонь и опять глянул на Риджи.
На радостное лицо девушки набежала тень:
— А Коби пропал… Представляешь Его вот уже два года никто не видел…

Коби стоял как неживой, не зная, что сказать и куда деть свои руки, которые внезапно стали чужими и неловкими. Тут подал голос Даниель:
— Кати, кажется, у Теу маленькая авария, мы в дом, и нам понадобится твоя помощь, — он ещё раз кивнул Коби и широко зашагал к дому. Риджи снова радостно засмеялась и коснулась руки Коби:
— Извини, мне надо бежать, они без меня не справятся.

Коби перехватил Риджи за запястье, на несколько секунд удерживая её на месте.
— Риджи, нам надо поговорить… Очень надо. Наедине!
Голос Коби срывался от волнения. Риджи удивлённо заглянула ему в глаза и, чуть помедлив, кивнула.
— Хорошо, завтра, после обедни, жди меня в церкви, — девушка высвободила руку и упорхнула в дом, откуда доносились возмущённые вопли младенца и воркующий голос Даниеля, который явно пытался убедить сына в необходимости срочно поменять штанишки.

Кап, кап… Коби постоял несколько секунд и двинулся прочь. На душе было паршиво и гнусно.

* * *
Стояла поздняя ночь, когда Коби перевернул пустую бутылку из-под джина над стаканом и недовольно отбросил в угол к двум точно таким же её товаркам.

Кап, кап…

Да что же всё время капает рядом с ним! Откуда течь в гостинице, в самом лучшем её номере! Коби, шатаясь, двинулся в ванную комнату, но там всё было в порядке.

Кап, кап, кап, кап…

Невидимая капель усилилась. Коби тряхнул головой, перед глазами поплыли круги и замелькали разноцветные мушки.

Он повернулся ко входу в комнату и замер, удивлённо разглядывая неожиданного гостя, который вдруг неизвестно откуда взялся у него за столом. Незнакомец сидел к нему спиной, на нём не было ничего, кроме мокрых серых подштанников, с них-то и капала вода, да ещё с длинных волос цвета спелой пшеницы.

— Друг, ты кто — Коби неуверенно шагнул к странному человеку.

Тот медленно повернул к нему голову, и в горле Коби застрял зарождающийся крик…

* * *
Риджи зря прождала Кейджа целых два часа в церкви. Только устала сидеть на жёстких полированных скамьях и разглядывать старую хрустальную люстру с несколькими сотнями свечей.

Она потёрла рукой затекшую шею, пожала плечами и двинулась домой, где её ждали муж и сын, а ещё огромный рыжий кот, ну и канарейка в клетке.

* * *
Газеты Амстердама довольно долго шумели по поводу пропажи богатого наследника, гадая, кому же достанется промышленная империя семейства Бассов.

Источник