Долгожданный гость

Это утро началось как самое обычное, ничем не примечательное утро. С возгласа юного Томаса.
— Ну что, ну что, сегодня к нам кто-нибудь придёт
— Дорогой, — устало ответила его мать, Хельга, — всё может быть, всё может быть.
— Мам, почему к нам никто не приходит Мне та-а-ак скучно…
— Не знаю, малыш. Ты же знаешь, что мы живём далеко.
— Мы в чём-то провинились

Хельга ничего не ответила и подошла к окну. За давно не мытыми стёклами стояла ранняя весна. Журчали ручьи, унося с собой остатки зимы, пели птицы. Ярко светило солнце, что, впрочем, не делало лес, окружающий особняк фон Либенхоффов светлее. Хельга знала, что и этот день пройдёт точно так же, как и многие дни до него. Минут через двадцать поднимется граф Гюнтер и пойдёт будить своего брата Йенса. Затем они полтора часа будут вспоминать события Великой Войны. После этого последует сессия бесед о религии, философии и политике.

На последнем пункте они разругаются, и Йенс обиженно уйдёт в свои покои, откуда не выйдет до самого вечера, а граф фон Либенхофф решит уделить время семье. Он сделает Хельге комплимент по поводу её причёски, позанимается с Томасом различными науками. Обсудит с супругой музыку и литературу. Остальное время они все вместе будут скучать, сокрушаться и даже немного поговорят о том, как быть дальше. Всё, как и всегда. Ничего нового.

Редкие исключения, вырывающие жителей особняка из однообразных серых дней, наступали тогда, когда к ним заявлялись гости. От них можно было узнать что-то новое, можно было повеселиться, поиграть с ними… Но последнее такое событие было уже очень давно, когда к ним заглянуло пятеро мужчин в чёрной одежде, с двумя молниями на шлеме. Они явно были военными. У этих солдат нашлось для графа Гюнтера множество историй, скрасивших не один унылый вечер.

Но это было уже больше пятидесяти лет назад…

А с того момента, как проклятье привязало фон Либенхоффов к их дому, превратив при этом в призраков, минул и вовсе без малого целый век.

— Йенс! Сколько можно спать! — раздался бас Гюнтера.
— Начинается… — тихо прошептала Хельга.
— Мам, я хочу гулять!
— Сынок, ну как же тебе объяснить…

Томас так и застыл в пятилетнем возрасте. Или крайне успешно притворялся. Хельга и сама не знала. Но считала, что, если ему так проще переживать безотрадные, ничем не отличающиеся друг от друга будни, то так тому и быть. Первые несколько лет они пытались что-то сделать. Придумать, как избавиться от проклятья. Но со временем, когда ни одна идея ни к чему не привела, от их жизней остался только набор ежедневных ритуалов. Спасали только гости.

— Помнишь битву при Вердене Святые угодники, как мы вообще смогли выжить…
— И не говори. Настоящая мясорубка. И всё равно я считаю, что генерал фон Фалькенхайн принял абсолютно неверное решение.
— А я считаю, что виноват кронпринц Вильгельм.
— Вот я бы тебя сейчас прибил, если бы мог!
— Ладно, ладно, успокойся! Предлагаю сойтись на мнении, что это всё французики.
— Одни беды от них, это точно.

Хельга вздохнула. Сколько раз они обсуждали эту битву Тысячу Десять тысяч За годы они научились частично стирать собственную память, чтобы было не так скучно вести разговоры об одном и том же. Казалось бы, перед тобой целая вечность, чтобы творить, создавать что-то новое, но с «переходом» все созидательные способности словно исчезли. И это при том, что Хельга была известной в узких кругах поэтессой, успев издать несколько сборников под мужским псевдонимом.

Да и взаимодействовать с окружающим миром фон Либенхоффы могли лишь тогда, когда в их доме находится живой человек, чего не бывало уже очень давно.

— Мама!
— Да, солнышко
— Смотри, кажется кто-то выходит из леса!

Обсуждение военных действие моментально прекратилось. Братья прильнули к окну.
— Мужчина, лет тридцать, — доложил Йенс.
— Какая странная у него одежда! — нахмурился Гюнтер.
— Во имя всего святого, вот бы он зашёл к нам… — протянула Хельга.
— Мы будем играть! Мы будем играть! — радовался Томас.

* * *
— Моника, ты не представляешь, на что я наткнулся. Какой-то заброшенный особняк, прямо посреди леса, — говорил молодой человек по телефону, приближаясь к покрытому плющом зданию. — Да, на пробежке свернул куда-то не туда и заблудился. Ладно, потом поговорим, батарея скоро сдохнет. Нет, интернет здесь не ловит, но я как-нибудь выберусь.

Мужчина подошёл к приоткрытой двери и, заглянув внутрь, не увидел ничего, кроме пыльного коридора. Немного помешкав, он, раздираемый любопытством, шагнул внутрь.

И тут же почувствовал нестерпимую боль в ногах. Парень закричал, но не смог сдвинуться с места. Вокруг никого не было, но что-то держало его. Мужчина почувствовал, как обувь наполняется кровью. После этого он ощутил сильный удар и потерял сознание.

Очнулся он привязанным к железному стулу. Он был полностью обнажён, а кожа была вся исцарапана.
— Кто здесь Помогите, кто-нибудь! — закричал молодой человек.
— Тебя никто не услышит, — раздался шёпот над самым ухом.
— Кто ты такой Сколько тебе нужно, я заплачу, только умоляю, отпусти меня!
— Ну когда мы уже начнём играть! — прозвучал ещё один голос, детский.
— Скоро, дорогой, очень скоро, — на этот раз говорила женщина.

Парень замотал головой, но никого не увидел. Не считая нескольких скелетов и ржавых касок времён фашистской Германии. Это было последнее, что видел несчастный. Резкая боль пронзила его и мир померк. Юноша истошно заорал, а по его щекам потекла горячая кровь.
— Смотри, мам, глазки! У меня хорошо получилось
— Умничка! Очень аккуратно!
— А он крепкий. Надолго хватит. Йенс, как я и обещал, ногти за тобой.
— Спасибо, брат. Я так долго ждал этого!
— Пощады! Прошу! Я ничего не сделал, отпустите меня! Кто вы такие, что вам нужно от меня — завизжал связанный, истекающий кровью из пустых глазниц мужчина.
— Ох! Ну где же мои манеры! Граф Гюнтер фон Либенхофф. Приятно познакомится. К сожалению, по обстоятельствам, не зависящим от меня, я не могу предложить ни выпить, ни перекусить. Но могу пообещать, что не вырву твой язык, пока ты будешь рассказывать, что нового случилось в мире за последние… Пятьдесят лет. Начинай. Только смотри, чтобы без грязи, здесь женщина и ребёнок!
— А можно я вырежу стихи Гёте у него на спине
— Ну конечно, родная, всё, что пожелаешь.

Источник