Стыд

В будущем не останется никакой скромности. Скромные люди, люди сдержанные, люди морально зависимые перестанут существовать. И все то, что их сдерживало, что они считали справедливым в силу своего воспитания, привитых мыслей, родительских толкований, животного не-подобия — исчезнет, забудется.

Без боязни быть осужденными за то, что они стали позволять себе все больше и больше, пресекать любые нормы, любые ограничения, они откроют для себя изобилие извращений, моральных рисков и, наконец, аморальный подъем: вся планета, все ее жители решат, что им с новых пор дозволено поступать, как вздумается; без стеснения выставлять напоказ все, что так долго хранили в себе: распущенность, желание обладать другими, разгон полового аппетита, его беспорядочная направленность и лжеудовлетворенность.

Это время уже началось. И многое то, что когда-то скрывалось из разных соображений, да хотя бы из наличия любых таких соображений, сейчас открыто взору. И люди свыкаются с этим. И принимают это. И уже не удивляются, когда видят подобное снова.

Так, на смену одному интересу, а точнее, его скорому уничтожению, уничтожается новый, ведь позади обросло известностью очередное открытие, очередной «запретный плод».

Будущее — пустыня интересов.

***

— И все-таки я прошу тебя не волноваться. Оно того не стоит…

Она смотрела на его немолодой профиль. Все его лицо было испещрено морщинами. Жесткая щетина покрывала щеки и чуть обвисшую шею.

Он сутуло стоял, опершись о раковину и о чем-то раздумывал.

— Такое сейчас положение дел, — она приблизилась к нему и мягко обхватила бицепс его руки, — ты только здоровье себе этим подпортишь.

Наконец он немного пришел в себя, отвлекся, но пока не оборачивался к ней. Позади раковины, за окном, замаячила фигура мужчины: тот возился с садовым инвентарем.

— Я бы и сам не прочь отдохнуть и встретить спокойную старость, — сказал он, покусывая губу, — но с тем, что происходит на улицах, как вообще нынче живется там, снаружи, это сделать все труднее.

— Я понимаю, понимаю, — она запустила пальцы в его волосы и слегка повернула голову к себе. — Не думай о них так много. Поживем для себя, договорились

— Ладно, — ответил он, и бережно обнял ее за ее плечи.

***

— Здравствуйте, — бодро приветствовал их сосед, когда те вышли. Можно было видеть только его голову: изгородь доходила до самой шеи.

— Здравствуйте, — ответила она.
Супруг же молчал и не удосужил соседа никаким вниманием. Более того, по его лицу было понятно, что он раздражен и может в любой момент вскипеть гневом.

Тут голова соседа двинулась в направлении дороги, где кончалась изгородь. Шагая, улыбчивая физиономия подскакивала над верхушкой ограждения, и через несколько метров уже вся фигура целиком должна была предстать взору…

В этот момент он силой потянул жену за собой, туда, где стояла машина, но времени не хватило и он не успел: улыбчивый сосед стоял перед ними и гордно демонстрировал свою наготу.

— Вы, верно, за покупками собрались — он по-прежнему улыбался и, можно подумать, довольствовался неудобством, какое читалось в глазах супругов.

Они, стараясь не обращать внимания, сели в машину и выехали за территорию. Сосед занял центр дороги и еще некоторое время, пока машина не отъехала от дома достаточно далеко, махал рукой и, можно догадаться, щедро улыбался им в след.

***

По обеим сторонам дороги они видели таких же людей, как и их сосед: трудолюбивых, занимающихся хозяйством и не только, ну и конечно голых.

Они были повсюду. Казалось, такое можно стерпеть, свыкнуться и даже самим «сбросить лишнее», однако эти наивные впечатления быстро подвергались сомнениям, стоило вспомнить, какими были эти люди на самом деле и особенно то, во что они верили и к чему подводили других.

Билборды. Они видели билборды угрожающих размеров, записи или даже лозунги с которых вещали:

ОДИНОЧЕСТВО И АВТОФЕЛЯЦИИ — НЕ ДЛЯ НАЦИИ!

ПОМОЩЬ НЕПОЛНОЦЕННЫМ СЕМЬЯМ: СВИНГЕРПАРТНЕРСТВО В КАЖДЫЙ ДОМ!

— Мракобесье, — сказал он, сворачивая на парковку супермаркета.

***

Постоянное, ежедневное чувство: когда в магазине, да где угодно, на тебя смотрят так, будто ты голый, будто ты выделяешься, хотя сами они, эти глазеющие, стоят, болтая гениталиями и почесывая промежности, будто так и нужно, будто это норма, общепринятое.

Он снова бесился, но и только: ничего не поделаешь, их больше, вдобавок он сам вот-вот развалится (годы берут свое).

Его жена держалась терпимее, старалась не подавать виду, что смущена или что-то такое. Она делала все как обычно: катила тележку, закладывала продукты, в общем, никакой новизны и робости при окружающих.

Кругом также ходили люди, в парах, поодиночке, изучали ассортимент, вертели банки и прочее, проверяли даты… облизывали друг друга между рядами, занимались извращенным сексом, кричали и опрокидывали те самые банки…

— Поспешим, — сказал он ей.

Быстро сгрузив все необходимое, они устремились к кассе, но там образовалась очередь. Снова они, эти люди. Теперь, вдобавок, совсем близко.

Парень с девушкой, стоявшие впереди, внушали какое-то особенное отвращение: он мял ее зад, а она, вереща, подергивала его спереди…

Наконец, строй продвинулся, а вскоре и вовсе настала их очередь рассчитываться на кассе. Он нервничал, не сразу смог сообразить, какую сумму назвала голая кассирша, потом он растерялся в поиске нужных банкнот, потом запнулся, когда потребовалось уточнить…

Жена вмешалась и помогла решить все быстро, без тонических заиканий. Некоторое время спустя они уже возвращались домой.

***

Стемнело, вечер. Дорога домой, неосвещенная трасса. Фары от машины — спутник.

Они почти не говорили, ощущения были прежними: неприятие, одно неприятие. Тут и еще добавка: среди деревьев, да почти у дороги, можно было заметить людей. Если раньше на таких натыкался свет, фигуры стремились скрыться, стать незаметными, темными. Эти же как будто ждали, что их заметят: нисколько не боялись быть застуканными.

Попадались новые и новые. Десятки людей. Они дергались, издавали стоны, оставляли кривые, демонические тени. Их волновало только одно — обладание друг другом, дикие игры, желание истязать и быть истерзанными.

Они хотели, но не могли укрыться от увиденного. Люди были частью внешнего пейзажа; вросли в него, как врастали друг в друга, обвивая тела, они сами…

***

Дом. Скромный ужин. И время, проведенное ими по отдельности: они прилегла и открыла книгу, он смотрел телевизор в гостиной.

— Какой хлам, — сказал он, пролистывая каналы.

Однако, едва сказав это, он наткнулся на интервью (явно какая-то старая запись, подумал он) и остановился. Седобородый мужчина, похожий на какого-нибудь ученого, делился соображениями о скором будущем:

«В будущем не останется никакой скромности. Скромные люди, люди сдержанные, люди морально зависимые — перестанут существовать. И все то, что их сдерживало…»

В этот момент звук прервался, картинка тоже забарахлила и на экране не осталось вообще ничего.

Он собрался постучать по ящику, нажать одну-другую кнопки, но передумал. Нечего предпринимать. Скоро снова начнут траслировать, как голые люди живут по голым законам. Все как всегда.

Он поднялся в спальню. Жена заснула, разложив книгу на груди. Он убрал книгу, разделся, потушил лампу и прилег к ней.

***

Он рано проснулся. Было пять или шесть часов, едва намечался рассвет.

Все же он решил встать. Оделся, прошел на кухню, выпил воды, встал у раковины и вот снова: голова соседа. Что он там забыл в такое время

Так он наблюдал за ним некоторое время, потом спустил трусы и вышел на улицу.

На скамье у дома лежали пачка сигарет и спички. Он подпалил сигарету и содрогнулся: было прохладно.

Он решил приблизиться к соседу, подошел совсем близко, тот его заметил:

— О, — сказал он, привычно улыбаясь, — отлично выглядите! Что, интересно знать, произошло — В руках он держал садовые ножницы. Изгородь, вероятно, давно не обновляли.

— Да так, — сказал он, — решил сдружиться с соседями.

Сосед еще пуще заулыбался. Кажется, тот озвучил его давнюю мечту:

— Что ж, здорово, очень рад слышать.

— Отличные ножницы, — сказал он, переведя тему.

— Да, — сосед возгордился, — с волнистыми лезвиями, телескопические. То, что нужно для изгороди…

— Не займешь для тех же нужд, у меня с другой стороны беда с озеленением, — сказал он и потушил сигарету.

Тот молниеностно согласился:

— Конечно! — и передал инструмент.

***

Кровь выстрелила в лицо. Сосед повалился вниз. Бесполезный орган откатился к дороге. Туда же устремился багровый поток.

Он сразу его вырубил. Не было ни звука. Быстрый взмах и конечный результат.

Он оттащил тело в соседский дом, особо не заботясь о следах, о том, что будет после…

Вернувшись к себе, он смыл кровь, обтерся полотенцем и поднялся в спальню.

Жена еще спала. Он лег рядом и накрыл их обоих одеялом.

Автор: Скоробогатько
Группа автора: — Я

Источник