Свет мой

 

Свет мой Лето в Москве выдалось таким жарким, что ночами мне снился снег. Я брал его пригоршнями, прикладывал к горячему лбу… и просыпался. Подушка была мокрой, квартира – раскалённой, сон

Лето в Москве выдалось таким жарким, что ночами мне снился снег. Я брал его пригоршнями, прикладывал к горячему лбу… и просыпался. Подушка была мокрой, квартира – раскалённой, сон больше не шёл. Так я начал гулять по ночам. Сначала просто выходил во двор, а потом как-то раз решил прокатиться на ночном автобусе. Вышел в центре. Удивился, насколько иначе всё выглядит без людей, шума и солнечного света. И – мне очень понравилось.

Вскоре я так пристрастился к этим ночным прогулкам, что подстроил под них свой график: работу начинал с обеда, заканчивал к полуночи, до утра шлялся, а потом спал. Тёмное время суток становилось маленьким приключением, а приключений было не так уж много в моей обычной дневной жизни. Откровенно говоря, их не было вовсе. И радости не было тоже, и планов на будущее, и вообще в какой-то момент я вдруг понял, что впереди ничего интересного больше не будет. Всё, что могло произойти, со мной уже случилось, и дальше – невыразительное вязкое существование без цели и смысла. Именно в такой момент своей жизни я и встретил тебя.

Ты тоже терпеть не могла жару. Поэтому всё и случилось.

Я шёл по Маросейке и думал о том, как прикольно скрипят подошвы кедов – днём их как-то совсем не слышно. Если не идти, а танцевать, то получится такой смешной, малость занудный музыкальный инструмент, типа волынки. Интересно, должно быть, дирижировать собственными ногами. Как сейчас помню: именно после этой гениальной мысли я, наконец, поднял голову и посмотрел перед собой.

А передо мной… Передо мной была ты.

Пришлось резко притормозить, чтобы не сбить тебя с ног.
Так мы и познакомились.

Позже, уже возвращаясь домой, я думал: вот ведь, не всякая девушка решится ночью знакомиться и гулять с неизвестным типом. Ещё позже я узнал, что ты вообще мало чего в этой жизни боишься.

Но это всё – позже. А той ночью мы просто пошли вместе, ни о чём особо не договариваясь, зато болтая без умолку. На Покровке я почувствовал себя странно, а свернув к Чистым прудам – понял, что счастлив. Счастлив так, как не был никогда в жизни.

Мы гуляли каждую ночь, выбирая всякий раз новое место для встречи. Выбирать было не трудно – нам нравились в городе одни и те же места. Мы любили одни книжки, смотрели одно и то же кино. Вскоре я перестал удивляться, что ты продолжаешь начатые мной фразы – и я с лёгкостью делаю то же самое.

По ночам раскалённый за день город начинал дышать, деревья над нашими головами тихо шептались. Мы держались за руки. Мы шагали по улицам, сидели на качелях в парке, спускались к воде, пили чай из термоса, курили, слушали музыку, валялись на траве. И всегда – разговаривали.

Ты много расспрашивала обо мне, и я, закрытый и молчаливый с другими, удивительно легко рассказывал самое сокровенное. С тобой рядом мне почему-то перестало казаться, что жизнь заканчивается, мне вдруг захотелось чего-то такого, о чём я уже и думать забыл. Я говорил о прежних мечтах и планах, словно стряхивая с них толстый слой пыли; тут же небрежно подшучивал сам над собой. Но ты не смеялась.

– Почему ты шутишь, когда тебе больно – спрашивала ты.
– Так легче.
– Действительно легче
– Действительно. А ты не любишь моих шуток, – мрачнел я.

И ты улыбалась. Ты улыбалась так, что я тут же забывал о любой обиде, любой колкости, которую только что готовился произнести. С ног до головы, по самую макушку, меня заливало нежностью, и я сам начинал улыбаться, и безнадёжно тонул в этой нежности, и вовсе не хотел спасаться.
– Я люблю твои шутки, – говорила ты. – Не люблю только, как ты шутишь над собой.

Ты полюбила мои шутки, а я полюбил тебя. Это стало понятно довольно скоро. В ту ночь, когда я сказал тебе об этом, мы сидели на набережной, в свете фонаря, и то ли от этого света, то ли от всего того, что я говорил, нас окутывало такое сияние, что хотелось просто замереть и навсегда остаться в этом круге света. Ты ничего не обещала мне, не признавалась в любви в ответ, но это было неважно. Мне достаточно было того, как ты смотришь на меня и улыбаешься мне.

– У тебя есть зеркало – спросила ты.
– Вряд ли, – удивился я. – Сто лет не пудрил носик в общественных местах. Хотя… погоди.
Я вынул из кармана рубашки солнцезащитные очки (ох и нужная же вещь для ночной прогулки) и протянул тебе.
– Держи, они зеркальные.

Ты взяла, а мне протянула маленькое складное зеркальце, которое достала из сумочки.
– Посмотри.
– Зачем, – немного удивился я. – Неужели признавался в любви с кляксой на носу, вот досада.
Но посмотрел. И в первый момент дёрнулся от неожиданности.
Я смотрел в зеркало, а в нём отражалась – ты.
– Как – спросил я. И осторожно скосил глаза в сторону своих очков, которые ты держала прямо перед собой. На зеркальной поверхности отражался маленький, но совершенно точно узнаваемый я.
– Так, – просто сказала ты. – Потому что мы – зеркала.

И, знаешь, я сразу понял. Не нужно было больше никаких объяснений.

 

Наш роман продолжался всё лето. Хотя… зачем я говорю неправду, не было это никаким романом. Я не знал о тебе и десятой части того, что знала обо мне ты. И хотя ты отвечала на любые мои вопросы, всё равно твоя жизнь была для меня загадкой. Закрытой комнатой, куда мне почему-то нельзя входить. Я знал, где ты работаешь, знал даже твой адрес, но – мы никогда не виделись днём.

– Почему – спрашивал я.
– Потому что я не хочу.

Ты всегда делала только то, что хочешь. Это мне в тебе и нравилось.

А днём я скучал так сильно, что часто не выдерживал и строчил тебе смс. Ты всегда на них отвечала – ласково и тепло, но никогда не писала первой. Как-то я отправил тебе на мейл свои старые рассказы, и ты прочитала их за один вечер, и сказала, что я настоящий писатель, и ты гордишься мной, и что ты хочешь читать ещё. Я прислал ещё, а потом ещё. А потом сел и написал новый рассказ. Впервые за много лет.

Ты полюбила мои шутки, мои рассказы. А я любил тебя.

Я любил, но всё больше злился. Ночи в августе стали холодными, и прогулки по улицам теперь казались полной бессмыслицей. Мои вопросы были всё более нетерпеливыми и резкими. Почему мы не можем встречаться, как нормальные люди Почему ты не пускаешь меня в свою жизнь Почему держишь, как ручного зверька в клетке

В одну из таких ночей, когда меня особенно понесло, ты расплакалась.
– Давай не будем больше видеться, – сказала ты. – Я тоже тебя люблю, но не так, как ты хочешь. Я могу быть с тобой только так, а тебе нужно другое. Эта история нас разрушает.

И я очень испугался. Я просил прощения и уговаривал. Я не верил, что ты говоришь всерьёз. Под конец я расплакался сам, как маленький мальчик. Ты гладила меня по голове и говорила, что всё хорошо, что ты здесь, что ты не уйдёшь.

Но ты всё-таки ушла. Не сразу, через неделю. После того разговора всё так изменилось между нами, что продолжать было мучительно. Мы никак не могли понять друг друга, и только всё больше ранились. Сделать же вид, что ничего не произошло, уже не получалось. Всё закончилось.

Как-то осенью, уже в октябре, я сидел поздно вечером на Чистых прудах. Курил, пил из банки портер с кленовым сиропом. Было очень тепло для начала октября, и я даже не слишком удивился, когда большая чёрная бабочка прилетела откуда-то и уселась на мою банку с портером.

– Ну вот и у тебя вечеринка, – пошутил я. А она не засмеялась.

И тут я понял вдруг, что эта бабочка – твоя любовь. Любовь, которая может жить только ночью. И что сейчас, где-то, ты подумала обо мне – и вот, она прилетела.

– Побудь со мной, – попросил я.
И она побыла ещё пару минут. А потом взмахнула крыльями — и исчезла.

У меня осталось складное зеркальце. У тебя остались мои очки. Не знаю, видишь ли ты ещё что-то в них, и хранишь ли вообще. Я по-прежнему вижу сияние, окутывающее нас в ту самую ночь. Вижу свет фонарей, уплывающий по воде. Вижу взмах чёрных крыльев, улетающих от меня. Только лица твоего не вижу больше. Пытаюсь вспомнить – и отражение сразу мельтешит, осыпается, дробится, будто по нему вот-вот пойдут мелкие трещины.

Ты любила мои шутки, мои рассказы, ты любила меня. Прости, что мне этого было мало.

Мне только хочется верить, что ты тоже помнишь тот свет.

Помнишь же, правда

Свет мой Лето в Москве выдалось таким жарким, что ночами мне снился снег. Я брал его пригоршнями, прикладывал к горячему лбу… и просыпался. Подушка была мокрой, квартира – раскалённой, сон

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *