Зойкина дочь

В те годы внутриутробное образование только внедрялось. По всем трассам висели огромные рекламные баннеры: “Заботься о будущем ребёнка, даже если думаешь, что ещё слишком рано”. Читающие двухлетки давно никого не удивляли, пятнадцатилетние выпускники университета встречались слишком часто.

– Человек учится минимум пятнадцать лет своей жизни. Вы вдумайтесь: лучшие годы мы проводим за школьной партой, – вещала говорящая голова в телевизоре спортивного бара. – Орсон Уэллс как-то сказал, что все гениальные вещи создаются до тридцати или после семидесяти.
– Какая чушь, – усмехнулась официантка. Она протирала столики, а в голове как больной зуб ныла идея: ведь она совсем не успевает прославиться, как художник до тридцатки, а там дальше семья, дети, и что ей теперь остается. До семидесяти ещё столько воды может утечь, к тому же она не любит ждать.

– Зачем откладывать жизнь своих детей – вопрошала говорящая голова. – Давайте задумаемся об их профессии уже сейчас. Зачем ждать рождения малыша, первые шесть лет, чтобы потихоньку начать его обучать чтению и таблице умножения Ведь можно уже на пятом месяце беременности обучить ребёнка истории, философии, математике. Да! Мы научились уже на шестом месяце воздействовать на мозг плода, и обучать его танцам. Ваш ребёнок родится таким же как все дети, постепенно с ростом вы заметите как он молниеносно будет осваивать новые навыки, просто вспомнив впитанное в утробе матери. Да, да! Будущее уже наступает.

Официантка с тоской вздохнула, вспомнив тяжёлые годы учёбы. Жаль, что она родилась так поздно, иначе её родители обо всём позаботились. Через год она окончит университет, устроится на скучную работу, будет рисовать по вечерам, но всё меньше и меньше, пока реальная жизнь окончательно не раздавит мечты.

В спортивном баре в это время обычно пусто. Хозяин пытается как может привлечь посетителей дешевыми завтраками и бизнес-ланчами, но всё тщетно. На весь зал лишь одна посетительница, она пришла час назад, заказала завтрак и, не тронув омлет, таращилась на телевизор. На вид ей можно было дать не более двадцати пяти. Она, видно, день назад красила волосы в рыжий цвет, на виске осталась маленькая коричневая отметина, на колготках крохотная петля замазанная бесцветным лаком, а на шеи висел кулон с буквой “З”.

Официантка от нечего делать разглядывала посетительницу. Она любила фантазировать о жизни людей пришедших в кафе, обычно в её внимание попадали футбольные фанаты, экономные туристы, уличные музыканты. А эта девушка не походила ни на тех, ни на других. И как же всё-таки её зовут

– Зойка! – молодой человек вбежал в кафе раскинув руки. – Зойка, меня взяли!
Девушка прыгнула в объятия и взвизгнула. А парень кружил её.
– Я так счастлива за тебя. Ты ж моё чудо! Лёвчик, я так люблю тебя!
– Начало съёмок через месяц. В театре уже договорился, хотя и чёрт с ним, – он опустил её и слегка тряхнул за плечи. – Зойка, ты понимаешь, что случилось! У меня такая роль, да ещё в таком фильме! Зоинька! Я буду звездой!

Официантка равнодушно принесла счёт, забрала нетронутый завтрак. Она постаралась запомнить лицо молодого человека, как следует.

Пара ушла из бара без четверти двенадцать, на улице стоял жаркий летний день. Машины поливали мостовую, девушки загорали в парках, толпы тянулись у киосков с мороженым.

– Теперь у нас начинается настоящая жизнь, – Лев крепче обхватил Зою. – Начну зарабатывать, а то в массовках три копейки платят, а про театр вообще чего и говорить, – оскалился. – Они решили, что мой предел — играть третьего стражника. Понимаешь Даже не “кушать подано”. Чёрт, сколько времени угрохал на этот детский театр.
Зоя посмотрела нежно на мужа и прижалась щекой к его шее.

– Твой отец, наверное, обо мне чёрт-те что говорит. Считает меня неудачником и всё из-за того что в армию не взяли.
– Ну что ты, папа добрый. Тебе кажется. Я пока ждала такую передачу интересную смотрела. Там рассказывали как родить гения, есть клиники где можно научить ребёнка играть на скрипке когда он ещё в животике. Представляешь
– А мы уже об этом думаем, – Лев погладил жену по животу.
– Ну нет ещё. Но если всё складывается так благополучно, то можно и завести бэбика.

Через месяц Лев уехал на съёмки. Он страшно волновался и первые дни ему не хватало сил позвонить жене. Приходилось вставать на заре, репетировать, сниматься до позднего вечера. А Зоя нервничала и представляла как муж развлекается с хорошенькими актрисами, а про неё и не вспоминает. Чем дальше, тем сильнее она сводила себя с ума, по десять раз в день названивала, отправляла сотни сообщений.

– Милая, я очень устал. Мы сегодня снимали очень сложную сцену, я засыпаю на ходу.
Она кривила губы и хотела было ехидно крикнуть в трубку: ”Постельную сцену” Но муж отключился. Всё от кончиков волос до ногтей зудело от ревности, Зоя металась по квартире, как загнанный зверь. Хваталась то за книгу, то за вышивание, забросила работу. “Надо что-то делать,” – твердил голос в голове.

Лев вернулся в срок, и Зоя немного успокоилась. Целыми днями он ходил на прослушивание в театры и кастинги. А Зоя неизменно ждала неподалеку. Через год вышел фильм и критики заметили молодого актёра, прочили большое будущее. С кастингами везло всё больше, из театра он ушёл, хотя режиссёр умолял остаться, предлагал роль принца в новой постановке. На улице всё чаще узнавали и восхищённо шептались.

Зоя с завистью смотрела на мужа и теперь точно знала, какую профессию хочет для своего нерождённого малыша. На пятом месяце она пришла в клинику. Лев недолюбливал новейшие технологии, считал, что они убивают обаяние жизни. Потому Зоя пришла втайне от него.

Живот обклеили датчиками, а самой будущей матери надели на голову шлем.

– Не бойтесь, больно не будет. Вначале мы разовьем у плода память, потом подойдем к литературе. Так, знаете, основы — Шекспир, Софокл, Достоевский и иже с ними. На шестом месяце сцен речь, ритмика, танцы, – врач в белом халате перечислял программу, пока Зоя засыпала. Ей слышались будущие аплодисменты, цветы, уютные гримёрные, блеск софитов, ковровые дорожки и белоснежные улыбки. – Вас ведь предупредили, что выбранную профессию почти невозможно изменить Хочет ваш ребёнок или нет, но актерство теперь у него в крови. Никаким математиком, программистом, врачом, биологом он не сможет стать.
– Да, я знаю… – пробурчала Зоя сквозь сон.

* * *
Телевизор Зоя спрятала в кладовке и на компьютер поставила пароль. Девятилетней Венере разрешалось пользоваться интернетом только по учёбе и только в присутствии матери. И хотя девочка не имела ни малейшего понятия о том, кто её отец, Зоя всё равно не подпускала Льва к дочери ни в каком виде.

Они развелись за месяц до третьего дня рождения Венеры. Зоя не могла смириться с уходом мужа. Когда Лев взял её за руку и тихо прошептал: ”Мы больше не можем быть вместе”, Зоя захихикала, как подросток, услышавший пошлую шутку, потом сидела, уставившись в одну точку.

– Понимаешь, я всё работаю и мне нужен человек с таким же образом жизни, теми же интересами. Зоя не отвечала, её левая нога тряслась как бешеная. – Ну не молчи в конце концов. Чёрт, скажи, что я козёл!

Пауза затянулась.

– Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, – тишина не нарушалась. – Я не мерзавец, просто я перерос тебя.

Через двадцать минут Зоя кричала, бросалась на колени, расцарапала его щеки и снова кидалась на шею. Лев ушёл с чистой совестью, оставив бывшую жену биться в истерике на ковре в гостиной.

Деньги на Венеру он присылал исправно, а видеться не стремился. Пару раз Зоя не пустила его и с тех пор отец в жизни девочки не появлялся. Зато уже в детском саду проявились её актёрские способности. С младшей группы ей давали главные роли на детских утренниках.

– Ваша дочь рождена для сцены, – твердили воспитательницы. – Посмотрите, как двигается. Непременно отдайте её на танцы.
Зое льстило восхищение окружающих, и она отдала дочь в подготовительную группу при хореографическом училище и в театральную студию. Венера щебетала своим детским голоском о том, как обожает заниматься. Она не притрагивалась к карандашам и фломастерам, и если брала в руки куклы – ставила театральное представление. Играла она со сверстниками только если они представляли сценки из мультфильмов и только если ей давали главную роль.

– Или я принцесса Эльфов или никто! – кричала пятилетняя Венера и топала худенькой ножкой.
Зою распирало от гордости, как же она родила гениального ребёнка и обеспечила стопроцентный успех в жизни. Но спустя несколько лет, где-то между третьим и четвёртым классом, мать резко передумала. Счастливую жизнь разрушила случайно увиденная в интернете фотография со свадьбы Льва.
“Я наконец нашёл свою любовь”, – гласил заголовок.

Стало быть Зоя и не была его любовью, стало быть она лишь шаг к его истинному счастью. Он наступил на голову и полез дальше, наверх к славе и этой длинноногой шатенке, улыбающейся во весь рот дорогими зубами.
– Зазнавшийся мерзавец. Как же я тебя ненавижу, – кричала она на экран телефона. – Да чтоб тебя скрутило.

Днями и ночами её злость пульсировала, дёргала за маленькую вену на лбу. Зоя заново переживала их развод каждые полчаса. Когда собиралась с мыслями и пыталась успокоиться – терпения хватало не более чем на десять минут. И так по новой целыми днями. Она никогда не стеснялась своей работы секретаршей, но теперь ненавидела её. Зою злило, что она все эти годы просидела на одном месте, а Лев успел пройти долгий путь, получить награды, заключить международные контракты.

Злость яростно выталкивала из жизни Зои всё связанное со Львом. Пропало кино, книги, музыка, полетела в помойку тетрадь с выписанными стихами. Зоя орудовала безжалостно, но чем больше она замахивалась на память, тем больнее получала. И вот всё внимание привлекла десятилетняя Венера в костюме разбойницы сшитом для новогоднего представления. Девочка вертелась перед зеркалом, проговаривала текст, вытаскивала из-за пояса игрушечный пистолет.

– Может, хватит
Девочка обернулась и посмотрела маму округлив серые глаза, совсем как Лев когда-то.
– Мать работает как лошадь, а тебе только кривляться. Что смотришь Лучше бы матери помогла.
– У меня завтра прогон. Мне надо, – и Венера снова повернулась к зеркалу. Зоя только сильнее закипела, она досчитала до десяти, но последняя капля уже упала в ведро терпения. Она почти не чувствовала своего лица и, казалось, наблюдает на себя со стороны.
– Какой ещё прогон А уроки ты сделала А в комнате убралась Прогон у неё, – ненависть не отступала. – Артистка погорелого театра, вот ты кто! Ну что ты плачешь Не так, скажешь Скажи: мать на работе убивается, чтоб ты по сцене скакала как трёхлетка. Совсем со своими кривляниями башкой поехала.

Венера вжалась в стену, закрыла лицо руками. Мама схватила со стола дневник дочери и принялась листать.

– Математика – три, – оскалилась Зоя. – Русский, изложение – три. Так, что по чтению, – она кинула взгляд на рыдающую в углу дочь. – А вот по английскому пять, это как Наверное хочешь язык выучить чтоб за границу ездить, чтоб там на сцене кривляться – она чуть не сказала “как папа”, но вовремя остановилась.

Девочка кивнула и медленно спустилась по стене, прижалась головой к коленям и сильнее заплакала.
– Вот, что я скажу: с такими отметками никакой театральной студии, никакого вокала и танцев! Тебе ясно Тебе ясно, посмотри на меня

* * *
Врач долго вглядывался в пустые глаза Венеры, поводил перед ней пальцем, тихонько чертыхнулся и крикнул медсестре приготовить шприц с успокоительным.

– Да, беда… – проговорил он себе под нос и принялся читать медицинскую карту на экране.
Зоя сидела рядом с трясущейся дочерью и пыталась ухватить её за руку. Постоянно повторяла, не то дочери, не то себе: ”Ничего страшного, ничего.”
– Скажите хоть, что с ней. Это возрастное

Врач поднял глаза.
– У-у-у… – почесал куцую бороду. – Не думаю. На лицо серьёзное переутомление. Много занималась
– Ну как сказать. У нас тут везде тройки, сколько лет с ней борюсь. Ну не даются ей точные науки, а без них куда. Да что там точные. Историю, биологию читает, а выучить не может. Два года назад взялась за неё, репетиторов нанимаю, сама над ней стою. Только оценки всё те же. Она, вот, артисткой мечтает стать. Сидит над дробями – плачет. Джульетта.

Мать всё говорила, врач её не слушал, продолжал читать. Пришла медсестра и сделала Венере укол. Дрожь чуть стихла и дыхание выровнялось.

– Тут сказано, что вы прибегали до рождения к внутриутробному образованию. Это очень рискованный метод. – снова почесал бороду. – У нас в стране его запретили девять лет назад. Ребёнок после этого заточен только на один род деятельности, а остальное ему почти не даётся.
Зоя сжалась, левая рука теребила косу Венеры.
– И что же будет, если, скажем, пойти другим путём Ну, скажем, если она не актрисой, а учителем станет
– У нас слишком мало материалов по этому вопросу. Знаю историю про мальчика запрограммированного на карьеру пианиста. Он сломал руку катаясь на коньках, сейчас ему пятнадцать. Недавно поймали в поезде, промышлял карточными играми. Так что…

Он принялся усиленно печатать, Зою возмущало его спокойствие. Ей хотелось закричать на врача, кинуть в него молоточек и плюнуть на очки, но взяла себя в руки.

– Что же ей теперь, одна дорога в актрисы
– Тут уж что заказывали. Наука пошла неправильным путём, всё же человек ещё не всесилен. Знаете, где-то прибыло — значит, где-то убыло. Понимаете, мозг ребёнка, подвергшегося данной процедуре развиваться не совсем…
– Ну, допустим, вершин в чём-то стоящем не добьётся А если кассиршей, маникюршей Да кем угодно, только не скоморохом.
– Надо было раньше думать вам. Теперь как есть. Единственное, что бы я посоветовал – не сопротивляться. Пусть всё идёт своим чередом, пусть ходит в студию, пусть развивается.

* * *
У ворот больницы они сели в такси, на первом же светофоре Венера уснула. Зоя перечитывала список лекарств и рассуждала о будущем дочери. Мысли об актёрстве сводили с ума и сразу отсылали к далёкому прошлому. Она всей душой желала дочери счастья и успехов, но едва представляла Венеру на сцене, тут же в голове возникал Лев.

– Я перерос тебя, – шептал из прошлого бывший муж. – Нам с тобой не по пути, мы стали слишком разные. Я звезда, а ты как была так и… – Зоя прижала руки к ушам, будто говоривший находился в одном такси с ними.

В ней боролась жалость к себе и жалость к дочери. Как на качелях одерживала верх, то одна, то другая. За окном мелькнуло огромное лицо Льва из нового фильм. По венам Зои, словно кипяток пустили. Нет, ей никогда не пережить их расставание, никогда. Любой мужчина теперь казался пресным и скучным, да и кто может перебороть взгляд с экрана. Скоро и Венерино аккуратное личико мелькнёт там и присоединится к толпе бесконечно далёких от Зои людей. Не забудет ли Венера о ней, как Лев

– Да хрен тебе, а не актрисой, – прошептала Зоя спящей дочери. – Мы ещё поборемся, деточка. Ты у меня ещё высшую математику на отлично выучишь и ядерную физику! Я знаю, я добьюсь.

Источник