Звучала музыка

 

Звучала музыка Ирина Ивановна Ромашкевич была женщиной практичной. Еще в раннем детстве она приводила в восторг родителей тем, как легко засыпала, никогда не размазывала еду по стенам и вытирала

Ирина Ивановна Ромашкевич была женщиной практичной. Еще в раннем детстве она приводила в восторг родителей тем, как легко засыпала, никогда не размазывала еду по стенам и вытирала нос платочком, а не подолом платья, как это бывало с другими девочками.

Став старше, Ирина Ивановна окончила школу твердой хорошисткой. Не потому что ей это было особенно нужно, просто не хотелось огорчать родителей. Потом была правильная специальность и одобренные семейным советом мальчики. К тридцати годам Ирина Ивановна накопила денег на первый взнос по ипотеке и купила себе подержанный «пежо». По мнению родителей, соседей и маминой подруги с работы жизнь Ирины Ивановны удалась. Немного особняком стоял вопрос семьи и детей, но мама, а вместе с ней и мамины подруги, считали, что ее жениха удастся «дожать».

Впрочем, если бы Ирина Ивановна села и хорошенько подумала, она поняла бы, что ни «дожимать» жениха, ни копить на ипотеку, ни даже вытирать нос платочком ей никогда не хотелось.

Как-то раз, как обычно, выпив утром чай с бутербродом и съев баночку йогурта без добавок, Ирина Ивановна ехала на работу в своем подержанном «пежо». За окном шумел ветер, шуршали шины и изредка доносились обрывки разговоров. Привычный шум обычного дня.

И тут зазвучала музыка.

Ирина Ивановна недовольно выглянула в окно. Потом постучала по аудиосистеме и даже подняла руки к ушам, чтобы убедиться в отсутствии забытых наушников.

Музыка продолжалась. Она звучала торжественно и немного тревожно, словно провожала кого-то далекий и трудный, но почетный путь. И немного грустила. Ирине Ивановне вдруг показалось, что музыка грустит о ней.

Она повела плечами, будто сбросила невидимый шарф, и фыркнула, включая радио. Добавила звук. Еще. Но как бы сильно не голосила какая-то недозвезда, Ирина Ивановна продолжала слышать музыку. Решив на днях сходить к врачу, она все же выключила радио и поехала на работу, стараясь отвлечься.

 

Но отвлечься не получилось. Музыка настойчиво звучала. Манила. Звала. Она тревожила словно песчинка, попавшая между створок раковины прямо в нежное и незащищенное тело моллюска. В раздражении Ирина Ивановна начала петь сама. Сначала тихо, но потом все громче и громче. Песен она знала немного, более или менее полно вспоминалось только что-то школьное и детсадовское.

Неожиданно для себя Ирина поняла, что петь ей нравится. Перескакивая с одного на другое, она перебрала детские фильмы, песни о школе, что-то народное и даже заставки от мультсериалов, которые смотрела в детстве.
– Слишком часто беда стучится в двери, – кричала она, пугая водителей в проезжавших мимо автомобилях, – но не сложно в спасателей поверить! Чип-Чип-Чип-Чип и Дейл к вам спешат!

Особой музыкальностью она никогда не отличалась и, вероятно, такое пение травмировало бы нежные уши какого-нибудь педагога по вокалу, но зато наполняло радостью ее собственное сердце. Неожиданно Ирина Ивановна почувствовала себя свободной. Словно все это время дышала только вполовину и вдруг вдохнула полной грудью.

На работу она приехала с опозданием, но вместо того, чтобы сломя голову нестись в кабинет, задержалась у зеркала, где хотела, как обычно, проверить не помялась ли в машине одежда и поправить прическу. Но, глядя на серый в едва заметную полоску костюм, на идеально отглаженные отвороты и белоснежный шелк рубашки, ей вдруг захотелось закричать. Она выбежала из здания, бросив на ходу Танечке с ресепшена, что заболела.

Впервые в жизни Ирина Ивановна целый день бродила по улицам, заходила в парки и скверы, ела сладкую вату и брала в кофейных автоматах чай. В некоторых из них была кнопочка, на которой значился «бульон», но самого бульона не оказалось. Скинув туфли, Ирина зарывалась голыми ступнями в мелкий песок на берегу паркового пруда. Чувствовала прохладу зеленой травы на газонах и разогревшийся за день асфальт. Она не могла вспомнить, ходила ли вообще когда-либо в жизни босиком. Даже в раннем детстве.

Когда наступил вечер, Ирина Ивановна села на скамейку в парке и посмотрела в небо. Ярко-оранжевая кромка заката погасла, забрав с собой последнюю синеву. Небо налилось чернотой и расцвело звездами. Ирине казалось, что она падает в это глубокое небо, как в море. Падает и летит между звезд, а они несутся ей навстречу, будто снежинки. И что-то внутри нее расцветало, раскрывало лучи-лепестки. И чудилось, будто она тоже звезда, что несется в темноте.

Когда Ирина Ивановна шла домой, на душе у нее звучала музыка.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *