…Многое можно узнать о человеке, посмотрев, что есть у него в карманах, а порой удается узнать еще больше, оценив, чего там нет.
Терри Пратчетт “Пастушья корона”
Неспешное хождение по библиотеке вдоль стеллажей с книгами, невесомое и неосознанное касание корешков, ни с чем не сравнимый запах — всё это меня очень успокаивало. Казалось, в окружении тысяч и тысяч чужих историй, правдивых или выдуманных от первого до последнего слова, я могу действительно сосредоточиться на одной по-настоящему важной истории — своей собственной.
Я всегда считал, что для воскрешения прошлого в памяти нужно очень немного. Документ или источник, сухие данные, подтверждающие, что оно, событие, было и именно с тобой. Было — значит вспомнил. Тётушка Ли как-то спросила меня, что из моментов пребывания в её доме запомнилось мне сильнее всего, и тут я, в попытках перечислить какие-то детали, был решительно прерван.
— Мальчик, ты путаешь вещи. Память дана нам не для того, чтобы составить безликий каталог из прожитых «вчера». Память — это наш шанс прожить собственную жизнь ещё раз, но без права что-то изменить.
Тогда я не смог полностью осознать её слова, потому что не видел, не чувствовал разницы. Сейчас же я бродил по библиотеке и пытался, настойчиво и осознанно, ухватить эту разницу за дымный хвост. Мне почему-то казалось это важным.
С одной стороны, наверное, не стоило делать это в библиотеке: у меня почти не было — каталогизированно — воспоминаний о ней. У Ли было не так много детских и подростковых книг, лишь немного мировых сказок в закрытом стеллаже. С другой стороны, я пришел сюда не за воспоминаниями, а за состоянием души.
Я перебирал и перебирал пальцами по слегка запылившимся фолиантам — уборка была почти неделю назад — и вдруг обратил внимание, что одна из книг на полке где-то в районе моего живота выглядит немного деформированной, будто бы в неё было вложено что-то довольно объемное.
С любопытством я достал книгу с полки, она раскрылась на заложенных страницах и я погрузился в историю.
…Когда тебя захлёстывает весёлый задор и энергичность требует познавать, подчинять, пробовать на вкус окружающий мир, раннее утро кажется и подарком, и проблемой. Подарком — потому что мир становится на короткий миг безраздельно твоим, а проблемой — потому что тебе, хоть и не хочется, но нужно стеречь покой спящих. Пусть даже от самого себя.
Беседу с миром приходится вести почти шепотом, а то и вовсе молча, захлёбываясь от восторга и азарта. Тогда любое тихое и уединённое место приобретает новые черты и становится волшебным. Любой предмет мебели может стать кораблём, держащим путь в чудесные дали, или же драконом, стерегущим несметные сокровища. На высоких — просто так не достать — шкафах прячутся секретные сейфы, а солнечный луч, в котором танцуют поднятые пылинки, превращается в дорогу в другие миры.
Но нельзя же обладать всеми этими возможностями, всеми богатствами в одиночку Скучно. Но ведь ты и не один
Ты, с твоей непосредственной улыбкой, легко заводишь друзей — пачками. Иногда дружбу и смертельную вражду разделяют не годы, а часы, ведь ссоры и примирения легки и внезапны, как летняя гроза. Много можно разделить с такими друзьями, но самое ценное ты оставишь для одного, для друга, который всегда с тобой. Он не предаст и не подведёт в любой авантюре.
Он первый прыгнет в лаву, чтобы показать тебе безопасную дорогу. Он будет вместе с тобой и магом, и шпионом, и покорителем дальнего космоса. Он защитит твой сон и будет сопровождать в длинных пеших прогулках по лесу. Он поедет в твоём кармане. И однажды потеряется на долгие годы…
— Ты, кажется, вспомнил, мальчик — голос Ли раздался рядом так неожиданно, что я выронил книгу из рук.
Маленькая фигурка пингвина из шоколадных яиц моего детства покатилась куда-то под стеллаж. Я без раздумий плюхнулся на живот и, запустив руку, нашарил пластиковые бока.
— Не могу же я снова дать Солу потеряться., — пробормотал я. Уже лёжа на полу, я внезапно осознал, о чём тогда говорила тётушка. Маленький клочок моей истории, прожитый вновь момент детства.
— Солу — переспросила Ли.
Я продемонстрировал ей пингвинёнка, указывая пальцем на повязанный на шее шарф:
— Видишь, тут звёздочки. Ну а я мелкий думал, что раз есть звёздочки, должно быть и солнышко, — я слегка смутился, пытаясь сформулировать незамутнённую детскую логику. — А у тебя тоже так..
Ли, кажется, не нуждалась в продолжении вопроса.
— У каждого есть такое воплощение детства. Спроси кого угодно. Нет, действительно, мальчик, спроси. Ты многое сможешь узнать о человеке. А пока пойдём, покажу тебе наших с твоей матерью кукол.
Хоть и кажется, что нет вещи менее материальной, чем сказка или история, у хорошей истории всегда есть надёжный якорь.