Viva la Septentrion

«Счастливые жители Турримонта и гости нашей прекрасной столицы! Главное событие этой осени – торжественный парад Великой армии на Площади Героев! В программе мероприятия: концерт военного оркестра, посвященный открытию нового памятника, получившего название «Вестник мира», парад полков особого назначения с военной техникой, митинг в поддержку Императорского двора и выступление Его Величества Фредерика Септгена IV. Приходите сами и не забудьте взять детей: пусть увидят настоящих героев! Viva la Septentrion!»

Газета с этим упивающимся своей торжественностью первым разворотом лежала на столике у зеркала, перед которым переминался с ноги на ногу мальчишка лет семи.

– Папа, я не хочу никуда идти! Мне все жмет! – недовольный мальчуган, смотря на свое отражение в церемониальном пурпуэне, пытался расстегнуть верхние пуговицы. Стеганое сукно кололось и натирало шею.
– Но-но, Кристоф, не упрямься, – бархатный голос отца возник будто бы из ниоткуда. – Сегодня большой праздник, так что перестань хныкать и улыбнись!
– Но мне не весело, чтобы улыбаться! Почему я должен делать вид, что мне весело, хотя эта дурацкая одежда все время колется
– Потому что ты достиг определенного возраста, Кристоф, – отец сел на корточки возле сына и поправил ему воротник. – И теперь ты, как и все взрослые, должен соблюдать некоторые правила. Ношение пурпуэна и улыбка, несмотря ни на что – самые строгие из них.

В комнату вошла мать, шелестя укороченным уппеландом. Она явно была недовольна очередным днем, который обязана была провести в этих неудобных одеждах из позапрошлого века. Но, в отличие от сына, свое недовольство законами Септентрии она умело прятала за лучезарной улыбкой. Лучше было потренироваться улыбаться дома, чтобы ненароком не нахмуриться на улице и не привлечь тем самым внимание жандармерии.
– Ну почему мы все время должны улыбаться! – не унимался сын. – Вон, Николас никогда не носил эти колючие кафтаны и не улыбался, когда выходил на улицу! И родители его тоже всегда хмурились…

На этих словах мать Кристофа вздрогнула и резко повернулась к сыну.
– И где они теперь! Ты понимаешь, xnj нам грозит, если ты не будешь выполнять хотя бы самые простые правила! – ее голос сорвался на крик. Из глаз брызнули слезы. Отец Кристофа вскочил и обнял жену, успокаивающе поглаживая ее по голове. Он зашептал ей что-то на ухо.
– Но вы же сказали, что Николас просто переехал… – опешивший Кристоф растеряно стоял посреди комнаты и смотрел, как плечи матери мелко вздрагивают. – Значит… с ними что-то случилось, потому что они не соблюдали правила..

Мать мальчика выпрямилась и посмотрела на него с обворожительной улыбкой, в которой было все: радость от погожего дня, торжество предстоящего праздника и счастье от жизни в лучшей стране на Виридии.

– Собирайся, Кристоф! Нам скоро выходить на замечательный праздник. Давай, улыбнись же! Viva la Septentrion!

Ее голос с напускной легкостью все еще слегка подрагивал. А в больших красивых глазах стояли слезы.

Источник