Метаболизм

– Чтобы начать жить, надо для начала выбрать смерть, – улыбнулся собеседнику молодой мужчина и отсалютовал кружкой, полной чая.
– До чего вычурная фраза! Накал пафоса и драматизма можно было бы сделать и поменьше, – поморщился тонкий бледный подросток, почти утонувший в роскошном черном кожаном кресле. Из всего облика ребенка на грани превращения в юношу к обстановке беседы, минималистичной, стильной и отчаянно дорогой, подходило только выражение его глаз: в них поселилась вселенская мудрость. И скука.

– А нет никакого драматизма. И пафоса тоже нет. Это суровая правда жизни: чтобы духовно, эмоционально и личностно расти и развиваться, нужно для начала банальным образом повзрослеть. То есть отказаться от блокировки гена старения. Что толку от вечной молодости, если ты так и останешься недорослем на несколько сот веков – мужчина сел в соседнее кресло и от души потянулся. – Ты не представляешь себе, как обычная гормональная перестройка меняет возможности мышления. И организма, кстати, тоже.
– Ну нет, – скривился подросток, – менять сотни лет жизни на половое созревание и возможность завести семью Я что, животное
– А кто С биологической точки зрения человек животное и есть. Дышит, ест, пьет и прочее. Помнишь учебник биологии Что свойственно всему живому – с хитринкой уточнил мужчина.

– Открытость системы, ритмичность, наследственность, движение, размножение… Не помню. Не сошелся же свет клином на прозаичном инстинкте продолжения жизни
– Нет, конечно. Просто о самом главном ты и позабыл. С наследственностью связана изменчивость, а еще для всего живого характерны рост и развитие. Вот ты, например, не растешь, не изменяешься, не развиваешься…
– Это еще почему – перебил оппонента возмущенный подросток. – Я за последние двадцать лет освоил китайский язык, игру на скрипке и цитопрограммирование!
– И – склонил голову и приподнял бровь его собеседник. – Как тебе живется

Ребенок насупился, в воздухе повисла длинная пауза и запах чабреца – мужчина оторвал пару верхушек от поросли, зеленеющей над чайным столиком в подвесном кашпо, растер в пальцах и бросил к себе в кружку. Молчание затягивалось, запах усиливался, раскрываясь новыми нотами.
– …скучно.

– Когда мы с тобой решили жить вечно два столетия назад, я тоже не думал о том, что когда-нибудь выберу смерть во имя жизни. Знаешь, кто меня переубедил
– Не уверен, что хочу знать.
– А придется, ты же меня знаешь. Кошка. Ей никто ген старения не блокировал перед пубертатом. Она прожила у меня семнадцать лет. Я наблюдал, как меняется ее характер, когда она перестала быть маленькой. Я видел, как изменились ее сны, когда она вырастила первого котенка, а я его отдал. Я старался помочь ей встретить старость, а потом умереть. И меня тогда осенило – сознанию тоже присущ метаболизм. Невозможно все время только потреблять ощущения, только накапливать опыт, будучи вечным ребенком. Рано или поздно ассимиляция должна перейти в диссимиляцию, а не застыть на пике. Чтобы что-то построить – нужно что-то разрушить, а чтобы появилось новое, надо отказаться от старого, иначе этот уроборос колеса жизни не завертится правильно. А ты завяз во времени как та доисторическая муха в янтаре.

Подросток посмотрел на свою коллекцию археологических находок на витрине поодаль. Мягкий теплый свет выгодно подчеркивал экспонаты. Прекрасная компания! Но инклюзы не могут с ним поговорить по душам. Их удел – молчание и совершенство, как и предыдущие сорок миллионов лет с хвостиком, как и последующие, сколько бы их ни было.

Подросток сильнее забился в кресло, подобрав под себя ноги и хмурясь. Понастроят вокруг пресловутых отношений мужчины и женщины романтических бредней, а потом живут от силы лет семьдесят, хотя могли бы – две тысячи. Не растет он, видите ли, не развивается. И разозлился, капризным и язвительным тоном заметив:
– А ты, можно подумать, счастлив взрослеть, стареть и умирать Ты живешь полной жизнью И каково это, просыпаться по утрам, когда тебе биологически за тридцать Не ощущаешь себя развалиной

Мужчина расхохотался, но через минуту резко посерьезнел и пояснил:
– Нет, я ощущаю себя в первую очередь человеком. А человек не может вечность пребывать в стагнации. Пока ты застываешь в вечной жизни в возрасте подростка, ты не понимаешь, как работает и насколько важна биохимия смерти. Как бы тебе объяснить… Ты не узнаешь ни радости любви, ни горечи расставаний, у тебя не изменится мышление, ведь опыт, который ты получаешь, всегда плюс-минус одинаков, и воспринимаешь ты его с точки зрения подростка примерно одинаково, – вздохнул мужчина. – Тебе не представить чуда первого поцелуя, не вообразить, как ранним утром здорово развалиться на всю кровать звездой, и обязательно занять чужую подушку, чтобы вдыхать тонкий запах любимого человека. И каково держать на руках собственного сына. Потому что читать про жизнь, смерть и любовь – не значит испытать их самому. И жить только чужими чувствами и опытом из книг и фильмов – не рост и развитие, а лишь их суррогат. Ладно, мне пора. Я свой выбор сделал. Прощай!

Источник