Трус

Да ты закусывай, закусывай! Огурчики отменные, отвечаю
Борис подвинул к Сергею тарелку с маленькими, пупырчатыми малосольными огурцами, дразняще пахнущими укропом и чесноком.
Сергей как будто не слышал своего приятеля и не видел его жеста. Он наколол на вилку кусок ветчины и стал вяло ее пережевывать.
Ну вот, обиженно сказал Борис. А я старался. У жены так не получаются, как у меня. Наверное, потому что я солю от души, потому как знаю, что нет лучше закуски к холодной водочке, чем хрустящий малосольный огурчик!
Борис жизнерадостно захохотал и потянулся к запотевшей бутылке «Диксона», опорожненной пока что меньше чем на треть.
Жена Бориса Светлана, накрыв на стол и посидев с приятелями для приличия пяток минут, ушла в гостиную, к телевизору. Так что никто не мешал Борису и Сергею расслабиться и посидеть за дружеским разговорами.
Хоть они и были друзьями детства, но встречались редко, потому что судьба развела их из родной деревни по разным городам.
В этот раз Сергей приехал из своего Новосибирска в Красноярск в командировку. Остановился в гостинице, как ни уговаривал его Борис провести эту неделю у него дома. Но в гости зашел, как и обещал.
Борис от выпитого слегка покраснел и был весел и оживлен. А Сергей, напротив, был бледен и почти угрюм. Это расстраивало Бориса: может, чем обидел приятеля
Он так прямо об этом и спросил Сергея
Да, ну что ты! через силу улыбнулся Серега. Все путем. И дом у тебя замечательный, и жена что надо, и поляну ты накрыл будь здоров!
Ну, тогда за отсутствующих здесь женщин! оживился Борис, протягивая свою стопку навстречу Сергею.
За них! согласился Сергея.
Друзья выпили. Борис, еще больше покрасневший, подхватил малосольный огурчик с тарелки прямо рукой, поощрительно кивнул и Сергею: «бери и ты!», и, откусив от огурчика сразу половину, аппетитно захрупал им.
Но Сергей не последовал его примеру, а взял вилкой с другой тарелки ломтик копченого сала. Прожевав и проглотив его, он неожиданно сказал:
Знаешь, почему я терпеть не могу малосольных огурцов
Терпеть не можешь малосольных огурцов с удивлением переспросил Борис. Впервые такое слышу. Ну, расскажи, за что это ты их не любишь
Ты же хорошо помнишь моего отца — помолчав с минуту, как бы решаясь и, наконец, решившись, спросил Сергей, закуривая.
Дядю Витю Чего же не помню. Нормальный был мужик. Тебя вон как правильно воспитал. Героем из Чечни вернулся!
Борис потянулся с места, распахнул настежь кухонное окно, выпуская табачный дым сам он не курил, и штору сквозняком сразу же вытянуло на улицу.
Про чеченский период Сергея Борис помнил всегда и даже немного завидовал — оттуда десантник Сергей Кананыхин вернулся с медалью «За отвагу», был ранен, а Бориса с его плоскостопием даже в стройбат не взяли.
— Нормальный был мужик, как эхо повторил Сергей. Потом тряхнул головой и жестко выдал:
Да зверь он был, мой папашка!
Борис молча и непонимающе смотрел на Сергея.
Ну, че ты уставился неприязненно спросил Сергей. Да, зверюга, каких еще поискать!
-Дядя Витя Не может быть! недоверчиво пробормотал Борис.
А вот может, немного успокаиваясь, заявил Сергей и сам потянулся за бутылкой, плеснул водки себе и Борису и выпил, не дожидаясь, пока приятель возьмет стопку. Не закусывая, он прикурил погасшую сигарету.
Спроси меня, почему я не могу смотреть на малосольные огурцы
Почему спросил Борис, выпив свою стопку и привычно захрустев огурцом.
Он меня однажды чуть не убил из-за них
Да ну! не поверил Борис, и даже перестал жевать. Как, из-за чего
И Сергей рассказал.
Мне было лет семь, а Мишане, брательнику младшему, четыре, когда маму увезли на какую-то операцию в райцентр. И батя, пока мамка была в больнице, жестоко загулял
Рассказывая, Сергей играл желваками, которые ходуном ходили на его бледном лице.
Ты не волнуйся, коснулся его плеча рукой Борис, понимая, что сейчас Сергей хочет поведать ему нечто такое, о чем молчал, может быть, годами, а сейчас вот его почему-то прорвало. — Давай-ка еще по шестнадцать капель, а
Нет, ты слушай, а то передумаю, накрыл свою стопку ладонью Сергей. Ну, так вот, то, что мамка наготовила, мы слопали в два дня. А папка сам готовить был не мастак так, яиц поджарить да картошки сварить. И вот на третий день папкиной гулянки мы с братаном сидим голодные, а батя все квасит с соседскими мужиками.
Пили они сначала самогонку, потом на бражку перешли, закусывали как раз малосольными огурцами мамка большую кастрюлю накануне засолила. Кастрюля эта в сенцах стояла, оттуда батя и таскал огурцы на стол. Ну вот, попили они, поорали, да разошлись. Батя пошел их провожать. А нам-то с брательником жрать охота хлеб, и тот алкаши у нас весь слопали. Ну, я взял тарелку и выловил оставшиеся огурцы, штук, помню, пяток их было. Разделил я их честно с братаном, по два с половиной штуки вышло, и схрупали мы те огурцы за милую душу. Мне показалось тогда, что ничего вкуснее я не едал. Мамка их вот также сделала их, как ты с укропчиком, чесноком, а еще с листьями смородины и хрена. Дух от них шел такой слюнки начинали течь на подходе к кастрюле.
Ну вот, съели мы эти огурцы и, довольные, играем во дворе. И тут батя нарисовался. Пьянющий, и еще с собой бидончик тащит бражкой где-то разжился. Глаза белые, нас не видит. Скрылся в доме, что-то там возился, слышу, крышкой кастрюли гремит. Потом как заматерится. Вышел опять во двор. А мы нет, чтобы удрать, сидим на досках под забором, прислушиваемся.
А ну идите сюда! хрипло скомандовал он. Мы ослушаться не могли, пошли к нему на полусогнутых. Я уже знал, что когда отец начинает говорить таким сиплым голосом, ничего хорошего ждать от него не следует.
Где огурцы спросил он, когда мы приблизились. По всему, хотел закусить свою вонючую бражку, сунулся в кастрюлю, а она оказалась пустой.
Съели, простодушно ответил я.
И тут началось. Батя с матюками заволок нас в дом. Младшего трогать не стал, так, подзатыльник небольшой отвесил, и все. А мне для начала влепил такую затрещину, что я отлетел в глубину комнаты, в ухе у меня зазвенело так, будто я сидел внутри большого колокола.
Когда я встал и попытался убежать, меня догнала другая мощная затрещина, зазвенело уже в другом ухе, а из носа пошла кровь. Батя лупил меня, пацана, по-взрослому, молча, хрипя от ярости. И я летал от его ударов по нашей маленькой квартирке из угла в угол. В конце концов, мне удалось заползти под кровать, и только тогда он оставил меня. И я вдруг обнаружил, что самым натуральным образом обоссался
Потрясенный услышанным, Борис во все глаза смотрел на Сергея, не в силах что-либо сказать. Он, конечно, тоже, случалось, получал от отца в детстве. Но строго ремнем, и крайне редко, причем не очень больно его пороли так, для проформы, чтобы не забывал, что проступки караются. А тут он такое услышал от своего друга детства, что ни в какие ворота
Ну, теперь можно и выпить, криво усмехнулся Сергей, заметив реакцию Бориса на его рассказ. Только малосольными твоими огурцами закусывать не буду, ты уж извини. Я на них вообще смотреть не могу с той поры.
Друзья выпили, молча закусили, каждый думая о своем. Потом Борис спросил:
Слушай, а зачем ты это мне рассказал И почему только сейчас
Сергей, будто что-то вспомнив, привстал из-за стола, посмотрел через оконное стекло вниз, на улицу (Борис жил на втором этаже), уселся обратно.
Я тут, внизу, недалеко от твоего подъезда, мужика одного пьяного с час назад вырубил, неожиданно сообщил он Борису, понизив голос.
Как, когда поразился Борис. И за что
А он пацана лупил, сумрачно сказал Сергей. Надо думать, сына своего. Причем, ты знаешь, как мужика! Как вот меня мой папашка в свое время. Ну, тут у меня все внутри и всколыхнулось. Я его по-хорошему попросил оставить ребенка в покое. А он на меня кинулся. Ну, я его и приложил. Он на жопу сел, а я дальше пошел. По-моему, он видел, в какой подъезд я заходил, потому что орал мне в спину, что сейчас ментов вызовет.
Не такой лысоватый, с пузиком спросил Борис.
Вроде бы Да, пузатый и с плешью, подтвердил Сергей.
Это Вова, Бакланом у нас его кличут, неприязненно сказал Борис. Пару лет за мелкую кражу отсидел, когда молодым был, а все продолжает корчить из себя крутого, говнюк! В соседнем подъезде живет. Как нажрется, так жену колотит, у нас через стенку даже слышно. И пацану его достается, он вечно зашуганный какой-то ходит. Так что правильно ты ему врезал
Вот и я мог быть таким зашуганным, неожиданно сказал Сергей.
Ты удивился Борис. Да ты же в нашем классе был самый ершистый! У тебя же никто без сдачи не оставался,
Так-то оно так, вздохнул Сергей. Да только это я с испугу такой бесстрашный был. Чтобы никто не мог догадаться, что на самом деле я трус.
Ты Трус! поразился Борис. Да что ты говоришь, Серый! Ты, герой чеченской, и трус Да ты, парень, или перепил, или недопил! Скорее, второе. Давай-ка я еще накачу, чтобы мозги у тебя на место встали!
Сердито пыхтя, Борис разлил водку. Они выпили, не чокаясь.
Борис заглянул в глаза приятелю, с сосредоточенным видом перекатывающего во рту маслину.
Ага, вижу, вечер загадок и отгадок у нас продолжается! констатировал он. Ну, так поясни мне, пожалуйста, свое говенное заявление. Трус он, как же! А кто только что отбуцкал Баклана Если, конечно, не соврал
Я его отбуцкал, неохотно подтвердил Сергей. Но, поверишь ты мне или нет, все свои подвиги я совершал, перебарывая в себе трусость. Знаешь, как я боюсь побоев До судорог почти! И все благодаря моему незабвенному папашке. Он ведь колотил меня и после той истории с малосольными огурцами, вплоть до шестого класса. А после уже просто замахивался, но не трогал. Хотя мне и этого хватало, чтобы вспомнить, как я обоссался с его побоев под кроватью
Ты мне одного не пояснил: за что он тебя так невзлюбил осторожно спросил Борис, боясь ненароком обидеть Сергея (хотя кто его за язык-то тянул сам ведь поднял эту щекотливую тему).
А я его никогда об этом не спрашивал, усмехнулся Сергей. Трезвый-то он был нормальный, даже прижать к себе мог, в макушку поцеловать. Но как нажрется -обязательно найдет повод, чтобы заехать по уху или дать пенделя.
А мать что, не заступалась
Да он же и ее метелил, признался Сергей. Так что это я за нее заступался, как мог.
Охренеть! покрутил головой Борис. У вас же семья считалась вроде нормальной.
Так он это все вытворял строго под крышей, сделал еще одно горькое признание Сергей. Мама же никогда никому не жаловалась, а я уж тем более.
Прямо сатрап какой-то, пробормотал Борис. Но за что, за что он так с вами
За что переспросил Сергей. А я это потом понял, когда стал взрослей. Ты этого, конечно, помнить не можешь, но в Кузнецовке-то мой папаша впервые появился и остался здесь жить не с моей мамой, а совсем с другой женщиной.
А, так он сначала был женат не на твоей матери! догадался Борис.
Да нет, на ней, усмехнулся Сергей. Вот только, когда уже состругал меня с братом, закрутил с другой бабой. Да настолько серьезно, что бросил мамку и укатил со своей пассией в неизвестном направлении. Мамка с полгода мучилась одна с нами, исходила на нет от ревности и несправедливости, и, в конце концов, вызнала адрес, куда упрятались полюбовники к вам, в Кузнецовку. Сгребла меня с братаном в охапку да и поехала сюда.
Ни хрена себе! покрутил головой Борис и, щелкнув дверцей холодильника, достал новую запотевшую бутылку «Диксона», вопрошающе посмотрел на Сергея. Тот махнул рукой давай. Борис открутил черную пробку, разлил водку.
На кухню заглянула Светлана, при виде второй бутылки деланно строго погрозила Борису пальчиком, но ничего не сказала и снова скрылась в глубине квартиры. По телевизору началась очередная серия турецкого «Великолепного века», и Светлана, как почти все женщины России в этот момент, прилипла к экрану, забыв обо всем на свете.
Друзья выпили, закусили. Борис, из солидарности к Сергею, к огурцам в этот раз не притронулся, а тоже потянулся к салу.
Ну, а дальше что было
Да что Мама так и заявилась с нами на квартиру, которую снимал папашка со своей новой бабой. Я, хоть мне и было всего четыре года тогда, помню, что сразу кинулся к нему, обнял его за ногу, лепетать начал: «Папка, папка!». Ты не думай, это не мамка меня подучила, это я сам, потому как правда отца очень любил Представь картину маслом, да Сидят отец с этой своей полюбовницей, мирно чаи распивают, а тут мы! Один сын за ногу отца теребит, другой на руках мамки благим матом орет. И мамка сама вся живой укор: «Как ты нас мог бросить, подлец этакий». Какая тут, на хрен, любовь, какие «чуйства»! Короче, в отце проснулась совесть. И он оставил нас у себя, а ту бабу проводил на следующий же день
И зажили вы безмятежно и счастливо, попытался подытожить рассказ приятеля Борис.
Ага, вдруг согласился Сергей, снова закуривая. Так и было. Какое-то время. А потом началось Я так думаю, что батяня мой разлюбил мать, причем давно. И скоро начал тосковать по той бабе я даже имени ее, кстати, не знаю, которую мы выпроводили общими усилиями. Он срывал зло на матери, на мне, на младшем брательнике, когда тот немного подрос. Вот так я и стал бояться побоев, драк, всего, что связано с насилием. Но чем больше трусил, тем больше заставлял себя спрятать свой страх, пересилить его и, если надо, лезть на рожон. То есть храбрецом я стал вопреки трусости. И в Чечне в бой шел, внутренне трясясь от страха. Но только внутренне! Внешне я никогда и никому не показывал, что чего-то или кого-то боюсь. И лишь одного человека я продолжал опасаться, даже, когда уже из армии пришел
Отца догадался Борис.
Его, кивнул Сергей. Уже как бы по инерции. И знаешь, зла на него при этом не держал. Любил я его, урода, даже такого. По сути, он ведь был несчастным человеком. И мне временами даже становилось его жалко. Ведь он продолжал жить с женщиной, которую не любил, по обязанности жил. И мать от этого несчастная была она-то его, по-моему, продолжала любить. И когда батяня мой неожиданно дуба дал, ему только полтинник был, как помешанная ходила несколько дней. В общем, вот такая вот херня на самом деле творилась в нашем внешне благополучном семействе. Ну, теперь ты, Боря, все про меня знаешь. Извини, что нагрузил тебя, но что-то вот накатило так неожиданно, выговориться захотелось.
Борис с облегчением схватился за бутылку, торопливо заговорил:
Ну и правильно сделал, что рассказал, Серега! Я даже гордюсь горжусь тем, что ты именно мне открылся. И теперь я тебя уважаю еще больше. Для меня ты как был крутым перцем, таким и остался. Давай-ка мы с тобой выпьем за настоящих мужиков!
Только Борис успел наполнить стопки, как на кухне снова появилась Светлана. За ее спиной слышалось тоскливое завывание зурны — «Великолепный век» все никак не мог закончиться.
Боря, там участковый наш пришел, испуганно прошипела она. Тебя спрашивает.
Так, ребята, спокойно, это по мою душу! почти весело сказал Сергей и встал. Вызвал все же ментов этот ваш, как его Баклан. Пойду я, выйду, вы же тут ни при чем.
Сидеть! негромко, но неожиданно жестко скомандовал Борис. Сидеть и молчать. А пойду я, и спроважу участкового. Никто же не видел, что ты зашел именно ко мне. Не хватало еще, чтобы мой друг из-за этого гондона извини, Светик! имел неприятности с законом.
Он надавил на плечо Сергея, усаживая его на место, и жарко дыша водочно-малосольно-огурченым перегаром, шепотом сказал ему на ухо:
Знаешь, а в такой вот ситуации и струсить не помешает. Ага
И решительно, почти не шатаясь, вышел с кухни
Марат Валеев
http://v.com/wall-68670236_536327

Источник