Не надо.

Я посмотрел на своего отца. Его некогда спокойный и холодный взгляд сменился на укорительный и осуждающий. Он нахмурил брови и самым серьезным видом, какой только могло изобразить его лицо, пытался меня отговорить от еще не содеянного действия.
Андрей, не надо.
Его в меру седые волосы были немного растрепаны, щетина была такой же знакомо-колючей. Такой же, как и в детстве, когда была рядом мама, когда мы все вместе игрались, когда я случайно прикасался к его небритому лицу. «Папа! Ты, как ёлочка!» — говорил я, смеясь. Он тоже улыбался, гладил меня по голове, целовал лежащую рядом маму.
Почему
Я люблю отца. А он любит меня. Я знаю, что ему плохо, что ему очень больно, что он хотел бы всё исправить. А он знает, что мне тоже плохо, что мне очень больно, что я хотел бы всё исправить. Мы похожи. Мы поддерживаем друг друга, живем вместе, доверяем друг другу. В какой-то степени наши отношения можно назвать идиллией. Мало у кого есть отец, в конце концов.
Ты даёшь надежду, Андрей. Не нужно этого делать.
Если бы он не уходил каждое утро на работу, тогда, когда я еще сплю. Если бы он не приходил так поздно, когда я уже сплю. Если бы он не пропадал на недели, оставляя мне записки и деньги. Возможно, тогда бы я был чуточку счастливее. Он не знает, но я сохраняю все его листочки. Хотя бы потому, что он каждый раз рисует в углу что-то новое, красивое, интересное, мне приятно смотреть на эти записки, когда его нет рядом. Когда нет рядом никого.
Я хотел просто покормить собачку.
Подул ветер и маленькие снежинки начали лететь в лицо, царапая кожу. Собака, почувствовав это, затряслась своим исхудавшим тельцем и залезла под остановочную лавку, свернулась калачиком и прильнула к одной из стенок. Это хоть как-то спасало от сильного ветра и вьюги, которые не прекращались уже час. Мне было очень жаль пса, поэтому я хотел дать ему что-нибудь поесть из полных пакетов с продуктами, которые держал в руках отец.
Андрей, — папа присел на корточки, поставил пакеты на занесенный снегом бетон и погладил меня по голове. Представь: ты такой же пёс. Брошенный, худой, никому не нужный. Ты исхудал, очерствел, стал очень злым и недоверчивым. Но в душе ты искреннее веришь, что найдется человек, который тебя приласкает, возьмет к себе домой, покормит, который полюбит тебя такого, какой ты есть: исхудавшего, старого, страшного. Ты веришь в это, но не показываешь вид, ведь знаешь, что это очень сложно и скорее всего никто тебя не полюбит. Но всё равно веришь в это. Представил Вот этот пёс такой же. Как и тысячи других. Они на подсознательном уровне ищут любви.
Я дам ему любовь! Я же добрый, папа! до конца я не понимал, что же хочет отец мне сказать, поэтому, когда я окончательно запутался, то просто перебил его.
Ты подожди, я еще не договорил. папа немного покашлял. Ну, вот. Ты пёс. Ходишь, живешь. И вот: видишь людей. Подходишь к ним, просто из-за того, что тебе холодно. Садишься в самый дальний угол, свернувшись калачиком и дрожа. И вот, твой больной мокрый носик чувствует что-то вкусное. Открываешь глаза, а там она! Еда! Любовь! Ты подаешься вперед, тебя начинают подкармливать, тебя гладят, тебя ласкают. Тебе дают то, чего ты искал всё это время. На что ты надеялся, во что ты верил: тебе дают любовь. Ты самый счастливый пёс на белом свете. И вот, спустя какое-то время, те, кто тебя приласкал садятся в машину и уезжают вдаль. Ты бежишь за ними, лаешь, хочешь, чтобы они остановились. Но они только уезжают. Подальше от тебя. Они тебя бросили. Обидно, правда Ты же знаешь, как плохо тем, от кого уходят близкие люди.
Я заплакал. Точнее, я зарыдал. Я посмотрел на пса, который сидел под скамьей и глядел на нас с отцом испуганным взглядом. Рука потянулась, чтобы вытереть слезы, но это не помогало они продолжали течь очень и очень быстро. Я слепил снежок. Замахнулся и бросил его в сторону собаки.
Уходи отсюда! закричал я.
Пёс испугался и быстро зашагал прочь. На дороге загорелись фары и начал звучать шум двигателя.
Вот и наш автобус, давай собираться.
Отец взял пакеты. Его лицо вновь приняло безразлично-уставший вид. Я посмотрел на него, всхлипнул ещё раз.
«Уж лучше ничего, чем ложь», пронеслось у меня в голове.
Двери автобуса открылись, мы вошли внутрь, там пахло потом и сигаретами. В огромных стеклах я увидел одинокого пса, стоявшего на остановке, и смотрящего на уходящий вдаль автобус. Ему было всё равно. Это лишь очередная машина, очередные люди. Просто люди. Он вновь залез под лавочку и закрыл глаза.

Источник