Конченый

 

Конченый КтоСвои. Открывай, братан. Кончаюсь.Максон скинул щеколду, толкнул дверь. Рубануло сыростью, лесом, тиной. Передернуло осенней зябью.Время ночь.Да днем как-то ЕстьТебе есть. Только это.

Кто
Свои. Открывай, братан. Кончаюсь.
Максон скинул щеколду, толкнул дверь. Рубануло сыростью, лесом, тиной. Передернуло осенней зябью.
Время ночь.
Да днем как-то Есть
Тебе есть. Только это. На лавке обожди, возле бани. Вынесу. А то от тебя болотиной херачит спасу нет.
Да какой разговор, братуха.
Максон тихонько прикрыл дверь и шагнул в кладовую. Под ногами тревожно тренькнула кошка. Учуяла рыбу и надеялась на немедленное угощение.
Мурка! шепотом застрожился Максон. Чуть не раздавил тебя. Заметалась, звезда.
Отчаянно ударившись с ласками об ногу хозяина, Мурка мелькнула к входной двери. Выжидать.
Самогон Максон хранил в стеллаже, специально для этого дела слаженном. С деревом возиться любил. Плюс порядок в кладовке: ничего по полу не бренчит, не катается, не мешает. Не спотыкаться. Зашел взял. Красота и порядок.
Выгонка была, что называется «по дедовскому рецепту». Никакой халтуры. За качество отвечал. Оттого и держал напиток исключительно в бутылках из зеленого стекла. И выдержка дольше, и вкусовые качества в сохранности. Контингент был невелик, сплошь ценители. Тару возвращали, относились с особой бережностью. Многозначительно воздевали кверху перст указующий: не скрывали уважения. Оно и не столько подзаработать, сколько из традиций. Запросила душа к Стрельниченковым. Мол, и деды были люди настоящие, и Максон человек человеком.
Так молвили односельчане. Есть и есть такие разговорчики. Ничего. Нормально.
Снял две бутылки, обернул каждую газетой. Как-то же ведь нужно использовать прессу, раз уж выписывают. Печку растопить да завернуть жаждущему в путь-дорогу. Сдвинул с кадушки крышку, выловил несколько соленых помидорин.
Тут же, в кладовой, старенький холодильник «Бирюса». Когда люди доживаются до накопления на новенький холодильничек грозные предшественники с кряхтом перемещаются в подсобные помещения. Чтобы хранить в них невыносимое на запах, но пожираемое, несмотря ни на что: селедку с лучком, початую банку квашеной капусты, ополовиненную за ужином и обреченную дованивать свой век консервированную сайру, салатик с редькой. И лекарства.
Дополнительные полки, с внутренней стороны двери холодильника, обязательно завалены лекарствами от активированного угля до металлической шайбы с чудодейственной мазью вьетнамского производства «Звездочка».
Содержимым подобных схронов можно долго сдерживать вражеский натиск. Ароматический отпор.
Подсобный холодильник Стрельниченковых не претендовал на оригинальность наполнения. Однако, вонь была тактичной, умеренной. В морозильном отсеке, вместо рыжего, завалящего бруска сала сало копченое. Тоненько нарезанное и, с сытой небрежностью, брошенное на тарелку. Гостевое. Опережение ситуации «на быструю руку».
Подложив к салу помидоры, Максон извлек тарелку. Также, дернул с дверной полки начатую бутылку, с болтающимся на горлышке дежурным стаканом. Разместив на согнутой в локте руке охапку бутылок, толкнул входную дверь ногой. Зашагал к бане.
Есть пакет какой полушепотом окликнул ожидающего.
Тот утвердительно зашуршал чем-то в ответ:
С собой.
На вот, — налил полный стакан и поставил его на лавку, рядом с тарелкой. Поправь здоровье маленько.
О-ох! лихорадочно скрипнул влажной ладонью по стакану, дал внутрь. Замер на мгновение и засопел, задышал. Брызнул помидориной. Щас оклемает У-у-ух. Благодарочка, братка. Ф-ф-ух-х!
Максон оглядел двор, подсвеченный лунным мерцанием. Потянулся. Ночь бодрила, покалывала свежестью. Гнала прочь сон и желание укутаться в одеяло.
Там это На калитку повесил. В сетке. Карпиков да щучек. Хорошенькие.
Да ты плохих и не таскаешь, — ухмыляясь, зевнул Максон. Давно забухал опять
С Ильина дня. Сначала же на Купалу зафестивалил шибко
Помню. Зачастил тогда ходить.
Ну! Только угомонился пацаны с Задонска. На рыбалочку там, хуё-моё. Пошла возня. Оклематься толком не успел и по новой.
Считай, полтора месяца кувыркаешься, — усмехнулся.
Спасибо, хоть это Не отказал. А то
Да куда тебя девать, паразита. Еще, вон, начисляй.
Незамедлительно звякнуло, булькнуло, бахнулось в похмельную пасть, как на нетерпеливую каменку в бане, с жаром поддается ковш воды.
Ху-у-а-а Есть. Сальцем закинуться.
Хлеба забыл, — спохватился Максон.
Завязывай! Не хватало еще. И так, вон, всего наприносил.
Без хлеба как-то не то.
Самое то. Бывало, рыбиной сырой занюхаю и ничего. Твою вообще можно не занюхивать, ни это самое Исключительная.
А как ты хотел Знак качества, — оценил лесть.
Это. А кто у вас на улице помер
Максон посерьезнел. Налил себе немного. Выпил. Коротко занюхал рукавом.
Помидориной
Да не. Нормально, — кашлянул. Баб Тоня. Леху Чернова знаешь
Ну!
Бабка его. В петлю.
Да ты что! Повесилась А почему
Да хрен ее знает. Нормально, вроде, жила. Со всеми в ладу. Черт его Чего их всех туда гонит. По сентябрю Мишка Смолин. Тоже в петельку. Одноклассничек.
Это который
Дядь Колин. Смолиных что ли не знаешь
Комбайн возле ограды старый
Они самые.
Ты смотри Кольку-то знаю, конечно. Сидели, выпивали с ним сколько раз. Он когда на рыбалку, когда просто, ага. А чтоб сын. Смотри как, понял
В темноте улицы спохватился орать чей-то кот. Взвыл недовольно, приготавливаясь к своим песням ненависти, но, словно получив физическое замечание, мякнул и притих.
А спросил-то чего Покойника учуял Максон присел на пень, вытащив топор из его середины и вонзив ближе к краю.
Не. Крышку увидал у порога, когда шел. Не знал, чей домишко. Чую я только утопленников. Тогда и температура сразу, и в жар, и в холод. И кошмары эти. Лица свои пялят разбухшие, шары пучат. Лезут, хватаются. Имя свое всё сказать мне хотят. А изо рта вода да водоросли. Ряска, сука. Трясутся. Сразу за бутылочкой. Только за ней. Иначе, сон не сон. Не дадут спать. Заморят. Изведут. Ох, тонет народу.
Это да. Есть
В унисон разговору, сразу как-то потянуло стылым, сырым. Будто взялся подступать туман, намереваясь затянуть все своей слепой сетью, откуда и сыпанут бесчисленно утонувшие рыбачки и хмельные ныряльщики. Скользкие, раскисшие, неживые. Пучеглазыми рыбами заглядывать в когда-то родные окна. Бездумно хлопать немыми губами. Рвать в клочья окраинную оседлость и размеренность.
Надо хлюпать восвояси. Кончаюсь. Пересыхаю, тошно прямо, — сглотнул со щелчком.
Из колодца-то окатись водой. Всё легче. Дотянешь.
А в натуре.
Максон поднялся и пошел к калитке. Снял сетку. Попробовал на вес рукой. Приятная тяжесть. Взглянул на рыбу все крупные. Каждая достойна отдельного блюда. В лимонном соке, в сметане, в кляре. Как угодно.
Скрипел колодец. Извлекалось ведро. Опрокидывалось на измученную фигуру:
Кара-а-амба! восторженно и быстро, чтобы не разбудить скучающих по отчаянному лаю собачат. Лаять всё чаще приходилось впустую: чужих никого, нигде.
Набери мне с ведро. Рыбу вывалю.
Ага.
Возле колодца врыт небольшой разделочный стол. Обрабатывать овощи, чистить рыбешку, разделывать птицу. Поставил на него таз, вывалил туда рыбу, залил водой из переданного ведра. Накрыл куском фанеры.
Как оно Полегче
Дотащусь потихоньку. Спасибо.
Давай.
Едва слышно скрипнул калиткой и, осторожно, зашлепал вдоль улицы, мгновенно растворив силуэт в черных пятнах ночных подворотен. Максон, постояв еще какое-то время во дворе, словно спохватившись, заспешил в дом. На кухне зачерпнул ковшом воды из ведра, принялся жадно пить.
Кто там, Сим глуховато-сонный голос жены.
Водяной. Максон зачерпнул еще.
За выпить
Ага. Мается. От запоя отходит.
Нечисть поважаешь.
Нормально. Наши же, местные рыбаки и споили. Может, деды. Может, прадеды еще. Кто знает.
Жажда жгла. Казалось, вода, попадая внутрь, шипела и извивалась затравленной змеей. Третий ковш немного утолил этот припадок.
Ложись иди. Блукаешь.
Да я ножишко взять зашел. Рыбы притащил. Сразу почистить.
Крупной хоть
Ну. Зачерпнул ковш с собой, взял нож и соль, вышел во двор.
Ввернув лампочку в патрон, осветил стол возле колодца. Мурка уже сидела там, твердо зная, что этот праздник исключительно в честь нее. Ночь, по-прежнему, стояла тихой, изредка щекоча затылок ледью болотной сырости.

 

Конченый КтоСвои. Открывай, братан. Кончаюсь.Максон скинул щеколду, толкнул дверь. Рубануло сыростью, лесом, тиной. Передернуло осенней зябью.Время ночь.Да днем как-то ЕстьТебе есть. Только это.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *