Чёрные птицы

Птицы прилетали в сумерках. Безмолвно, неумолимо.

Когда солнце опускалось за горизонт, небо будто подергивалось рябью. Вороны, грачи, галки, дрозды, воробьи – все чёрные, как смоль, словно вырезанные из плотной бумаги для аппликаций, которые в детстве так любила Полина.

Птиц видел только Сергей. Он боялся спрашивать соседей, не хотел казаться сумасшедшим. Однако, в момент появления птиц люди во дворе вели себя как обычно, даже дети – самые любопытные жильцы. Продолжали играть на детской площадке, ныли, когда родители пытались загнать их домой – «Паша, Вера, ужин остынет!» Никто не поднимал голову к небу, не разевал в удивлении рот.

А над двором, рассаживаясь на тонкие ветви осин, мелькали чёрные силуэты. С каждым следующим вечером подбираясь всё ближе к окнам Сергея и Полины.

Сергей вытерпел, сколько мог, и перевез дочь на дачу. Ранним утром наскоро побросал нехитрый скарб в сумки, отнес в машину закутанную в одеяло Полину, умостил на заднем сиденьи. После аварии, унесшей жизнь Ирины – любимой жены и матери, Полина постоянно болела. Сергей утешал дочь, как мог, но безуспешно. Большую часть времени та спала, завернувшись в кокон одеяла, а в последнее время даже перестала вставать. Сергей кормил её с ложечки, гладил по волосам. Переезд на дачу она восприняла безразлично.

Сергей расположил её в комнате на втором этаже – там, где в детстве обитал сам. Расставил немногочисленные игрушки – Полине было восемь, и до аварии она бодро заявляла, что уже совсем взрослая, чтоб «заниматься пустяками». В день, разбивший жизнь Сергея на «до» и «после», Полина ехала с матерью на занятия танцами. Ирина, принципиально не пристегивавшаяся, погибла на месте. Полину из объятий клинической смерти чудом вытащили врачи. Но прежней она уже не стала.

В первый вечер на даче, лишь солнце начало спускаться к горизонту, Сергей ходил по веранде сам не свой, поминутно выглядывая в окна. Ничего не мог с собой поделать. Птицы не показывались. Дом, стоявший в конце короткой улочки, ближе к лесу, был тих и безмолвен. Чувствуя зарождающееся в груди ликование, Сергей поднялся на второй этаж, проведал Полину, подоткнул сбившееся одеяло. Дочь спала.

Через неделю птицы вернулись. Пламенеющее закатом небо перечеркнули чёрные, стремительные штрихи. Казалось, они летят, спасаясь от бедствия, от лесного пожара. Крупные вороны, юркие воробьи, галки, скворцы и другие, названия которых Сергей не знал. Снижаясь, они задевали крыльями остроконечную крышу дома, деревянные наличники, древний флюгер. Воздух наполнился чёрными перьями, медленно падающими на землю, как снежные хлопья.

Сергей почувствовал нарастающую ярость. Распахнул дверь, вылетел во двор. Схватил прислоненные к деревянному сарайчику грабли. Закружился, пытаясь достать проклятых тварей. Промахивался. Птицы расселись на крыше, накрыв ее плотным ковром. Другие – на голых ветках старых яблонь. Третьи – прямо на земле. Безмолвные, они таращились на Сергея черными глазами. Тот остановился, запыхавшись.
− Что вам надо! Чего вы хотите!

В полной тишине с крыши дачного дома спланировал огромный ворон. Описал пару кругов вокруг головы Сергея. Опустился ему на затылок и, коротким кивком, с размаху клюнул в лоб.
В глазах у Сергея потемнело. Падая, он впервые услышал птичий гомон, отчего-то напомнивший завывание сирен «Скорой помощи».

Когда Сергей очнулся, стояла ночь. Горели редкие фонари на дачной улочке. В небе висела луна – круглая, белая, как сыр. Птицы исчезли.
Сергей дотронулся до лба – крови не было. Кое-как поднявшись, он вернулся в дом.

Первое, что он почувствовал, был запах. Сладковатый и удушливый, как из пакета с колбасой, который он однажды забыл вовремя убрать в холодильник. Не помня себя, Сергей бросился на второй этаж, в комнату дочери.

В комнате запах был гуще, насыщеннее. Сергея вывернуло на пороге. Уняв спазмы, он подошел к кровати. Откинул край одеяла. Завыл, горько и безутешно. В голове, как птицы, замелькали картинки.

Больница. «Простите, мы ничего не могли сделать». Большие деньги, отданные санитарам, чтобы забрать тела домой. Любимая кукла дочери – крупная, с нее ростом. Камни для тяжести. Два закрытых гроба, большой и маленький. Прощание без традиционных поцелуев в лоб. Целовать было нечего. Погребение. Сначала опускается большой ящик, потом, рядышком – поменьше. О том, что в маленьком на самом деле, никто не знает, кроме отца.

Последующие дни, когда Сергей только и делает, что пьет и заботится о заболевшей дочери. А потом появляются Птицы.

Источник