Ух, как она любила крыжовник!..

Как чеховский Чимша-Гималайский, грызла и хрумкала зелёные ягодки с жёлто-оранжевыми прожилками. Обижалась, когда я привозил неспелые, считала личным оскорблением, ворчала: «Опять не то притащил! Вот и проси тебя теперь! Ничего нормально сделать не может!» А я целовал её в кислую, заляпанную крыжовниковым соком щёку, и она таяла, жуя и такие — зелёные — крыжовничинки.
Она была крыжовниковым маньяком. Ела его в любое время суток и года. Где уж она его доставала не известно, но холодильник весь был заставлен баночками, пластиковыми стаканчиками и пакетами с крыжовником. Она варила крыжовниковое варенье и пила его с крыжовниковым чаем, и от этого в квартире всегда был уютный кисло-сахарный крыжовниковый душок.
В июле ее нельзя было найти дома. Она всегда где-то стояла и придирчиво торговалась с крикливыми обидчивыми старушками, требуя ягоды на пробу. Старушки нервничали и загребали свое богатство подальше от тонких прытких пальчиков, так и норовящих схватить ягодку. Шептала по ночам в сонную трубку: «Привези мне его…»
И я мчался, искал, объезжал все круглосуточные магазины в городе, а когда находил, наконец, получал недовольное «Ну и почему так долго» и цепкие руки выхватывали, жадно рвали пакет и совали в рот ягоды прямо так, грязными, немытыми, а губы растягивались в блаженной улыбке, а глаза жмурились от удовольствия.
Она любила крыжовник. А я любил её.

Источник