Домик окулиста

— Просыпайся! Девушка!
Голос доносился из далекой реальности, куда Кристина не хотела возвращаться. Впервые за долгое время она так крепко спала. Ей снилось поле под тревожно-голубым небом. И домик на горизонте. Такой же, как в кабинете окулиста. С белыми стенами и крышей кирпичного цвета. Там было так спокойно. Так хорошо. Казалось, Кристина никогда прежде не чувствовала себя в такой безопасности. Ей хотелось продолжать бродить среди изумрудной зелени, чтобы однажды постучаться в дверь волшебного дома, но кто-то продолжал трясти её за плечо:

— Ты чего спишь на морозе! Умереть хочешь — за испуганным голосом едва слышался гул мотора.
С трудом Кристина распахнула глаза. Снег. Всё вокруг было в снегу. Крупные хлопья валили с неба настолько сильно, что даже узкая крыша не могла их сдержать. Метель бушевала, с каждой минутой всё больше сжимая в объятьях крошечную пригородную остановку.

— Можешь встать — сказал мужской голос. Когда зрение сфокусировалось, Кристина увидела перед собой мужчину с длинными седыми волосами. Сдавленный смешок вырвался из её груди и застрял где-то в горле. Она же не Настенька, чтобы за ней приходил Морозко. Как давно она не вспоминала этот фильм. А ведь её бабушке он так нравился…

Белый фургон за спиной “Морозко” почти растворился в ледяной пелене. В голове Кристины пронеслось: “Я же не могла так просто заснуть Не могла” От страха ослабевшее сердце забилось чуть чаще.

— Я не могла… — попыталась оправдаться Кристина, но губы едва шевелились. Она попыталась встать, но тут же споткнулась о снег. Сугроб, что образовался у её ног, был словно свинцовой плитой.
— Так не пойдёт! — водитель газели поднял девушку на руки и понес в сторону авто. Кристине от этого только сильнее захотелось спать. Впервые за месяцы Морфей звал её, уводил к тому домику с алой крышей. “Ты же хочешь постучать в ту дверь” — спрашивал бог сна, а Кристина кивала и отвечала: “Да, хочу”.
— Чего говоришь хочешь Не засыпай! — голос мужчины снова начал исчезать в потоке запутанных снов и образов.

Уже в салоне газели к Кристине вновь вернулось сознание. Стоило двери хлопнуть, мужчина тут же увеличил мощность печи до максимума. Дряхлые вентиляторы загудели реактивными двигателями. За ними едва можно было услышать звуки радио.

— Можно воды… — Кристина наконец-то смогла произнести что-то членораздельное. Попутно выводя машину из слякотной ловушки, мужик достал из-под сидения полторашку минералки. И тут же отбросил обратно, увидев в ней ледышку приличных размеров.
— Давай ты потерпишь… Может, лучше поговорим Меня Димой зовут. Дядей Димой. А тебя как
— Кри-с-ти-на.
— Хорошо, Кристина, до моего дома недалеко. Ты давай, только не засыпай, — на секунду он замолчал, словно из его головы испарились все адекватные вопросы. — А… кем работаешь, Кристина

Но Кристина молчала. Она сверлила взглядом пальцы. Даже в желтом освещении салона они были синюшными. Сама смерть дышала ей в спину.

— Кристина
— Я окулист, — прошептала она сквозь силу. — В оптике…
Смутные воспоминания возвращались. Точно. Она же сегодня была на работе. В кабинете окулиста, где из окна виднелась только стена. Там она могла бы часами сидеть, откинувшись на спинку стула, и пялиться в грязную стену магазинчика. Могла бы упиваться безысходностью. Вместо этого она смотрела в аппарат, с помощью которого проверяли зрение. В нём под пугающе чистыми небесами стоял домик, окружённый вечной зеленью. Всё такой же жуткий. Но зато принадлежащий только ей.

Неприятный щипок за щеку привел Кристину в чувство. Кожа дяди Димы была грубой и жесткой. Как наждачка. Или, может, злую шутку с её осязанием сыграл холод

Дядя Дима вновь подхватил Кристину как безжизненную куклу.
— Кристиночка, уже приехали… — в противовес рукам голос дяди Димы был нежным и полным заботы. Кристине даже вспомнился голос священника, к которому она с бабушкой ходила на службы. Как он же учил Возлюби ближнего твоего, как самого себя

Дом дяди Димы стоял на отшибе. Почти в лесу. Фасад дома из сруба светло-орехового цвета органично вписывался в дикий пейзаж. Этакая избушка на курьих ножках. Только с двумя этажами и окнами в пол. Да и без ножек…

На просторном пороге стояла женщина, закутанная в пушистую шубу. Она ходила из стороны в сторону, время от времени потирая покрасневшие от ветра щеки. Стоило ей увидеть у калитки дядю Диму, её лицо озарилось улыбкой, пока она не заметила окоченевшую девушку на его руках.

— О господи! Она живая хотя бы — заорала женщина, пытаясь перекричать завывания метели
— Надеюсь! — прокричал в ответ дядя Дима.
— Пап, что за шум — сказал третий человек, неожиданно появившийся в дверях.
— Паш, что стоишь Помогай. — Дверь хлопнула, и парень понесся в сторону Кристины и отца.
— Ты куда босой выскочил!
— Надо её чем-то согреть!
— Господи! У неё вся одежда мокрая!

В голове Кристины голоса вновь смешались в непонятный комок из звуков. Мир вокруг неё затухал. Единственное, что Кристина заметила прежде чем потерять сознание, был дуб, наполовину сожженный до углей. Почему он ещё не истлел Почему смог выжить Кристине захотелось задать эти вопросы, однако единственным, что слетело с её губ, было: — Красивый шарфик, — комплимент в сторону очаровательного украшения вокруг шеи хозяйки дома.

Дальше была только тьма. Это нельзя было назвать даже сном. Кристина провалилась куда-то глубоко в мысли. Ниточка за ниточкой воспоминания тянулись к ней.

После работы она точно шла к автобусу. Нет. Скорее, плелась. Был ли смысл возвращаться туда, где тебя встречает лишь тишина и холод от распахнутых настежь окон Старые задвижки на съемной квартире выбивало порывами ветра. Да и на неудобном диване всё равно не спалось. Кристина, только и пялилась на ржавые разводы на потолке. Это была лишь крыша. Настоящий дом Кристины канул в прошлое.

Бабушка умерла, а её квартира была завещана людям, которые должны были быть родными. Но тех не было даже на похоронах. У “семьи” было дело поважнее. Они меняли замки. И неважно, что вещи Кристины были всё ещё внутри. Им было плевать, что на её туфлях не просохла кладбищенская грязь. Как бы Кристина не кричала, не выла под той облупленной дверью, никто не открыл бы.

Кристина бродила во тьме до тех пор, пока не нащупала в вязком мраке ручку двери. Мурашки пробежали по спине. Встретить смерть по ту сторону было не так страшно, как воющую пустоту. Кристина замерла в ожидании. И вдруг грохот. Детский смех. А за ним высокий женский голос: “Дети! Убирать сами будете!”

Рука сама повернула ручку, и Кристина шагнула в свет. Она проснулась на диване в просторной гостиной. Судя по теплому свету из окон и кусочку голубого неба метель закончилась. Во дворе уже чистили снег: если прислушаться, можно было услышать звуки лопаты, скребущей о бетон.

— Ты как — спросила женщина, что сидела в кресле напротив. Кристина узнала её, именно она встречала дядю Диму. Затем она заметила спицы в её руках. У бабушки Кристины при жизни тоже были такие. Наверное, их давно выкинули на помойку. Сердце кольнуло от воспоминаний. Кристина до сих пор жалела, что так не научилась вязать.

Жена дяди Димы, Светлана, оказалась милейшим существом. Даже в её голосе было что-то от лесной феи или нимфы:
— …из-за метели скорая так и не доехала. Это был какой-то кошмар. Мы так волновались. Ты долго не просыпалась, — лепетала Светлана, вспоминая события прошлого вечера. — Ты, наверное, так перепугалась…

Но Кристина была спокойна. Атмосфера в этом доме умиротворяла. Возможно, дело было в запахе. Стоило его вдохнуть, по телу сразу разливалось тепло. В нем переплетались нотки смолы и копченостей: всё из-за камина, в котором алели угольки.

— Я точно не сплю — спросила Кристина. Может быть, она и правда вошла в тот удивительный домик с красной крышей
— Нет, — Светлана улыбнулась и погладила Кристину по волосам. От необычного прикосновения Кристина дёрнулась, подобно бродячей кошке. Светлана тут же убрала руку, смутившись больше чем Кристина.
— Прости, я не осознанно, — извинилась она. — Может… Может, ты хочешь поесть

Кристина хотела помочь накрыть на стол, но Светлана чуть ли не силой её уложила. “Отдыхай!” Поэтому на протяжении часа Кристина присматривала за маленькими хулиганами, двойняшками Светланы. С особым интересом они рассказывали ей о машинах. Если точнее, о фургонах.

— А вот у папы ГАЗ. Он тебя как раз на нем привез, — сказал Петя со всей серьезностью десятилетнего ребенка.
— Нет, — возразила вторая близняшка, Лиза. — У дяди Димы — ВАЗ.
Слова “папа” и “дядя Дима” постоянно сменяли друг-друга. Для близнецов это были равнозначные термины. Их больше волновала буква в марке фургона. Из-за этого брат и сестра то сцеплялись, как тигрята, то звонко смеялись. Кристина внимательно слушала их высокие голоса. Даже в середине января от них веяло весной.

— Вы даже не представляете, сколько снега я выгреб! — парень, который вошел в дом, совершенно не походил на светловолосую Светлану и её детей. Его смуглое лицо раскраснелось на морозе, а в черных кучерявых волосах запутались льдинки. Снег буквально валил с него маленькими сугробами.
— Пашка пришел! — воскликнули близнецы. Как обезьянки, дети повисли на его ногах, заливаясь смехом. Сам Паша потер нос. Ещё раз потер. Подумал. А затем смачно втянул в себя свисающую соплю. От этого близнецы только сильнее расхохотались. От увиденного глаза Светы превратились в узенькие щелки.
— А я тебе говорила босиком не выходить! Заболел ведь
— Никак нет! — Павел отдал честь Светлане и уже начал смеяться вместе с детьми.
— А ну хватит паясничать! Лучше переоденься в сухое и спускайся. Я тебе чаю с лимоном налью. Кристиночка, ты тоже будешь — спросила Светлана. Кристина неохотно кивнула, стараясь не подавать виду, что внутри она давилась слезами.

В этой семье её приняли как родную, а в благодарность она завидовала белой завистью. Сердце просто обливалось кровью при виде чужого счастья. Кристина тоже желала иметь дом куда хотелось возвращаться. Желала забыть все беды. Быть родной и любимой. Хотя бы на мгновение.

Поэтому на остановке, ожидая автобус, она закрыла глаза и представила место, где наконец-то могла бы быть счастливой. Её домик, домик окулиста. Сквозь сон Кристина точно слышала как автобус проехал мимо. Никто не разбудил её. Просто прошли мимо. Она бы сама так сделала. Кто оставит стадо в пустыне, чтобы найти одну заблудшую овцу

Поэтому во сне Кристина шла все дальше и дальше в сторону домика, что преследовал её изо дня в день. Вблизи он оказался ненастоящим. Бумажные стены. Треугольная крыша, как на рисунках из детского сада. Даже за дверью из черного картона не было и звука. Только пустота. Откроет ли кто-то дверь, если она постучится Она бы попыталась войти, но её разбудили.

Однако забота, которую она так долго ждала, оказалась мучительной. Пока никто не видел, Кристина собрала вещи и выскользнула на улицу. Дядя Дима стоял у двери и курил. В желтом свете фонарей Кристина смогла внимательнее разглядеть его покрытые грубыми шрамами руки. Вот почему они показались такими жесткими.

Ей стало неловко за то, что она уходит даже не попрощавшись. Ведомая чувством стыда, она выгребла из кошелька несколько тысячных купюр.
— Спасибо вам за всё.

Дядя Дима даже не взглянул на деньги. Его взгляд был прикован к дубу, что сгорел наполовину. Кристина тоже замерла от вида его мощных веток, устремившихся вверх, к белому небу.

— Глупо делать добро, ожидая что-то взамен.
— Тогда я просто не понимаю. Зачем вы помогли мне, совершенно чужому человеку — спросила Кристина, едва, сдерживая слезы. Дядя Дима, почувствовав всю печаль уставшей души Кристины, вздохнул.
— Знаешь, десять лет назад тут было пепелище. Моя жена. Дочери. Все погибли в пожаре. Выстоял лишь дуб. Да я, — дядя Дима указал на свои обожженные руки, — В тот день я пытался спасти хоть кого-то.

Глаза дяди Димы заблестели от слез.
— Моя душа сгорела вместе с семьей. И я был мертв, пока не приютил Пашу. Он при живых родителях сиротой был. С голодухи у меня овощи воровал. Другой бы его за шиворот прогнал, а я не могу так. Не по-людски это. Я тогда в вагончике жил. Было тесно, но жизнь, кажется, снова началась.
— А как же тетя Света и близнецы
— Однажды среди ночи она пришла сюда с детьми на руках. Молила о помощи. Её муж в пьяном угаре попытался их убить. Она под шарфами до сих пор шрам от веревки прячет. Как же долго мы потом воевали за опеку над Петей и Лизой. Суд долго не хотел их нам отдавать.
— Но она же мать!
— Нет, она им мачеха.

Эти слова поразили Кристину. Она никогда бы не подумала, что эти трое не связаны кровью.
— Много чего было за эти годы. Сам не заметил, как дом отстроили. Вместе. Тут мы все одновременно чужие и самые родные. Ты спрашивала: зачем помогать Но разве плохо обрести так счастье Поверь, если тебе нужна помощь, мы всегда откроем наши двери.

Теперь Кристина не могла сдерживать боль. В тот день она выплакала всю душу. Но пустота, что образовалась внутри, принесла облегчение. Будто бы вместе со слезами вышел весь яд от бесконечных разочарований. Больше ничто не терзало её по ночам.

В тёплой гостинной под треск камина Кристине не снился крошечный домик под небом цвета печали. Ей снилось, как летом она будет сидеть под раскидистой кроной дуба. Светлана будет учить её вязать, а Кристина внимательно следить за каждой петелькой. Рядышком дядя Дима и Паша разведут мангал, и легкий дымок заполнит воздух вокруг. Только Паша и Лиза будут играть вдали. В сумерках они наконец-то разглядят марку фургончика и поймут, что их папа ездит на форде.

В этом сне Кристина не будет смотреть на дом. Ведь она и так знает: если постучаться, ей обязательно откроют.

Источник