
Ведьма была маленькая и для людей довольно тощая. Одной рукой она цеплялась за дверной косяк, а второй прилаживала над входом подкову. Получалось криво, как она ни старалась. Длинные широкие рукава свешивались с кистей и падали ей на лицо. Ведьма фыркала, дергала головой, убирая их. Наконец, удовлетворившись результатом, подхватила двумя руками длинный подол, присела и, еле слышно пискнув, спрыгнула с табуретки.
Тогда я подошел к ней, приветствуя, потерся о ноги головой и сел рядом. Аккуратно обернул лапы хвостом, мурлыкнул тихо и прищурился: «Что скажешь»
Ведьма ойкнула, увидев меня, потом присела на корточки и протянула мне руку раскрытой ладонью вверх. Я оценил. Знакомство начиналось по правилам кошачьего этикета она предоставила мне возможность обнюхать ее. Руки моей ведьмы пахли травами, а ее непомерно широкие рукава пылью и даже немного мышами. Наверное, только что на чердак лазила. Может, и подкова эта смешная оттуда. Хорошо, что у нее в доме есть мыши. Ведьмин кот это, конечно, очень почетно, но накладывает обязательства… Не могу же я, в самом деле, гоняться за листьями и бумажками, словно котенок. А мышь поймать это, согласно традиции, серьезно и вполне достойно ведьминого кота.
Вот и сижу перед ней теперь, смотрюсь в прозрачные серые глаза.
Всему, что должен знать ведьмин кот, меня учила старая Хенда. Она ничего не видит уже десяток лет, но безошибочно чувствует суть стоящего перед ней. Когда меня увидела вытянула руку вперед, попробовала засмеяться, но у нее не вышло. «Этот кот, говорит, настоящий ведьмин». Она почти не понимает людей, даже своих сестер-ведьм, но уже разговаривает с животными. Разговаривала со мной. Она была мудрой наставницей и последним ее советом было: «Иди к своей ведьме, мой мальчик, она уж давно тебя ждет».
И я отправился: шел, не чувствуя себя, пока передо мной не оказалась открытая калитка. Сначала я подумал, что за ней Хенда: что-то необъяснимое и родное звало меня туда, словно я вернулся к давно забытому, но когда-то очень любимому человеку. Вошел.
Тебе имя нужно. Хорошее. И звучное чтобы. Вон ты какой солидный. Черныш тут не подойдет, хотя ты здорово на ведьминого кота смахиваешь. И цветом, и глазами. Может, будешь Гризелом Ничего звучит.
Я согласно трусь щекой о ее ладонь. Подходящее имя. А потом фыркаю в усы: «смахиваю» Вообще-то я и есть ее кот.
***
Просыпаюсь я от невыносимого грохота. Вскакиваю, выгибаю спину, топорщу хвост где Кто напал «Ведьма!» проносится мысль в голове. Я вижу ее и чувствую облегчение жива. Прижалась к стенке и смотрит огромными круглыми глазами на осколки на полу. Я вздыхаю, расслабляюсь и опускаю хвост. Ну, что она натворила
Пол усеян мелкими осколками это надо ж так красиво разбить! Кое-где между половицами попадаются сухие травинки. И пахнет цветами. Это еда какая-то
«Ведьмин кот обязан разбираться во всех ее снадобьях. Это не значит, Гризел, что нужно в каждое совать нос! Достаточно будет отличать одно от другого». Хм. Учили меня, учили. Подхожу к ведьме, поднимаю голову и вопросительно смотрю на нее. Она беспомощно улыбается мне и садится на корточки, чтобы погладить.
Видишь, Гризел, что случается. Сухоцвет весь рассыпался. И где я новый возьму
Моя ведьма встает, вздыхает и идет за метлой. А почему она еще ни разу ее не использовала по назначению для полетов
***
По вторникам приносят почту. Моя ведьма с утра у окна как только шляпа почтальона уплывает дальше по дороге, она вскакивает и бежит, подхватив юбки, к почтовому ящику. Я выхожу к воротам за ней. Ящик у нас старый, висит криво, и краска с него облупилась. Но ведьма смотрит на него так, как будто это драгоценный ларец с сокровищами. Из-под приоткрытой крышки ящика торчит угол бумажного листа. Она берется за него рукой, сглатывает так, что я слышу, зажмуривается и резко выдергивает лист. Открывая глаза, шумно вдыхает открытым ртом. Потом смотрит на лист, переворачивает его, взятый вверх ногами. Я тоже вглядываюсь в написанное. Обычный газетный лист. Такие всем приносят. И тут моя ведьма опускает руку, бредет в дом, а там кладет газету на стол, садится в свое кресло. И плачет. Съеживается вся, прислоняется лбом к коленям, слезы текут по лицу и она вытирает их краем ладони. Я вспрыгиваю к ней. Бестолково мурлычу, тычусь носом в щеку слезы у нее холодные, и наконец сворачиваюсь на коленях клубком. Она гладит меня мокрой от слез рукой и улыбается уголками губ. В тот вечер я заснул у нее на коленях, а утром обнаружил, что она так и осталась в кресле в неудобной позе. Спит, закинув голову на спинку, и дышит почти неслышно. Пожалела меня прогонять.
***
Зв все время, что я здесь живу, мышей было слышно раза три. Одна пробежала, шурша, вчера ночью за стеной, и еще пара пищала в старом сене на чердаке. Вот сейчас самое время их поймать. Отправляюсь на чердак, подняв хвост трубой. Моя ведьма шьет у окна, наклоняется низко, так, что косы пол метут.
Когда я уже слышу шорох мышиных лап и, приникая к полу, готовлюсь броситься на выходящую из норы добычу, вдалеке раздается раскат грома. А вслед за ним сверкает белая молния, и блики от нее пробегают по пыльному чердачному окну. Моя мышь забивается обратно в свою щель, а я топорщу усы и подавляю желание немедленно замурчать, успокаивая самого себя. Я! Боюсь! Собачьей! Грозы!
Слышу, как внизу ойкает, роняя шитье, ведьма. Собираю остатки воли в лапы и иду к ней. Вместе не страшно.
Гризел, ты где, она уже зовет меня и, увидев, наклоняется и хватает на руки. Кот мой, котик, смотри, гроза! Ты не боишься А я боюсь. Не уходи, с тобой не так страшно.
Она зажмуривается и быстро-быстро гладит меня по встопорщенной шерсти. Прижимаюсь к ее щеке своей. Вместе нам не страшно, не страшно будет Боюсь. И ее жалко.
Не знаю, сколько мы так просидели, но, когда гроза закончилась и резко стало светло, мы поглядели друг на друга с недоумением чего, дураки, грозы боялись, и расхохотались. Тихонько засмеялась она, прикрывая рот ладонью, зафыркал в усы я. Гроза прошла, живем снова, все хорошо, мы живые и вдвоем! Радуемся как дети, забыв, что несколько минут назад тряслись от страха, отворачиваясь от каждой молнии. Она разжимает руки, и я удобно устраиваюсь у нее на коленях, мурлычу от души, заглядывая снизу ей в глаза. Какое счастье, что у меня есть своя ведьма!
***
Вечером я выхожу во двор: проверить, все ли в порядке. Осенью темнеет рано, я уже сливаюсь с сумерками. Поднимаю голову вверх звезд еще не видно, зато над самой нашей крышей мерцает серпик луны. Молодой месяц. Такой же, как был в тот вечер, когда я в первый раз сюда пришел.
Подойди, мальчик мой. Я дергаюсь и инстинктивно прижимаю уши. А потом вижу: моя наставница, старая ведьма Хенда стоит в темноте за калиткой. Бегу к ней, стараясь не думать, что значит ее визит. Она улыбается, наклоняется, треплет меня за ухо.
Да знаю я, что ты хочешь спросить. Ту ли ты ведьму выбрал. А сам как думаешь, она вдруг улыбается снова, ту
«Ту», Я удивляюсь тому, что совсем не испытываю сомнений. И чувствую, что отвечаю сейчас, старой Хенде, правильно. Мы беседуем еще долго-долго, но к ночи я уже тороплюсь: мне нужно к моей ведьме.
Вот и хорошо, мой мальчик, я за тебя спокойна. А знаешь, она понижает голос, и мне кажется, что сейчас старая ведьма подмигнет, эта девочка, которую ты выбрал, она же не ведьма!
Я, ведьмин кот, стою один посреди ночи, не могу шевелиться и даже думать не могу. Поднимаю голову в глазах отражается одинокий молодой месяц.
***
Обычно ведьмы пользуются передающимися из поколения в поколение наговорами. Но моя не-ведьма тоже бормочет себе под нос заговоры. Не настоящие, конечно, они у нее сродни моему мурлыканью когда счастлива и когда несчастна. Сидит с ногами на стуле и, нахмурившись, упоенно строчит в старой тетрадке. Небось, бабушкина. Я подхожу поближе, чтобы потереться о ее ноги.
Гризел, она скашивает на меня вниз глаза. Вот как лучше: «пустые небеса» или «бездонные»
Я даже сел. Вот это вопрос! Что ж она такое сочиняет
Тянется ко мне почесать за ухом.
***
Лежу на ее кресле, прикрыв глаза. Она мечется от полки к полке: вытирает пыль. И поёт:
«И ведьма на метле летит, и кот сидит на черенке, и я смотрю в глаза луны и не боюсь пустых небес»
Я тоже больше не боюсь пустых небес. Пусть и не полечу никогда с ведьмой на метле. Буду охранять дом от мышей и злых духов, первым слушать новые стихи, путаться у нее под ногами во время уборки и приходить утешать каждый раз, когда она что-нибудь разобьет. А еще напоминать ей, что уже вечер, и мурчать для нее, пока не заснет. Каждую ночь.
Лина