Продам мужа

Солнце поднялось довольно высоко, заливая своим светом и весенним настроением сонный воскресный город. Лужи в тени ещё мирно спали под тонкой корочкой льда, образовавшейся за ночь, а у лужиц на солнечной стороне эта корочка уже превратилась в смачную жижу. По ней с озабоченным видом и горловым курлыканьем топтались жирные рыночные голуби.
Рынок на привокзальной площади медленно просыпался и принимал свой обычный вид. Запрятанные с вечера по укромным местам картонки и доски укладывались ещё сонными торговцами на привычные места, чтобы, когда земля подтает от весеннего солнца, не пришлось месить грязь ногами. Разжившиеся лишней коробкой бросали ее, распластав, перед своей торговой точкой, тем самым искушая проходящий мимо люд менять траекторию движения и смещаться с грязной дорожки поближе к заваленным товаром столикам.
Елена Аркадьевна уже восседала с победоносным видом на гигантском ящике, водрузив на такой же ящик перед собой мешочки с семечками. В каждом мешочке точно по центру красовался стаканчик, обязательно с толстым дном, утопленный наполовину в семечки и наполненный ими же до самых краев.
Елена Аркадьевна всегда приходила первая и занимала самое козырное место рядом с выходом из подземного перехода. Здесь было ощутимо суше и людской поток, рассеянный по рынку, в итоге концентрировался именно у перехода.
В этот раз рядом с ней, сгорбившись, стоял муж Семён Порфирьевич, привязанный веревкой за ногу и с табличкой в руках «продается».
Вид у Семёна Порфирьевича был довольно поношенный, куртка со сломанной молнией застегнута только на кнопки планки, лицо слегка припухшее от раннего подъёма и поздних возлияний. В руках он кроме таблички «продается» держал маленькую книжицу своих стихов, изданную ещё во времена перестройки, такую же засаленную, как и он сам.
Возле них уже собралась толпа любопытных, все глазели на необычный товар и, чтобы не выглядеть зеваками, активно покупали семечки. Вопросы сыпались один за другим, а Елена Аркадьевна, знай, нахваливала мужа.
— А ест он много
— Не, картохи наваришь побольше — он и счастлив.
— А что он умеет делать
— Да ниче не умеет, но учиться не отказывается. Вообще, он очень отзывчивый. Очень. Чё попросишь — все сделает. Главное попросить правильно. И проследить. — последнюю фразу она произнесла с лёгким нажимом и дополнила выразительным взглядом в сторону мужа.
Семён Порфирьевич иногда -то ли смущаясь, то ли взывая к жалости жены — робко и жалостно тянул:
— Ленууусик.
На что жена резко бросала:
— Сема, цыц!
И продолжала общаться с покупателями.
— А что за книжка у него Это нагрузка Маркетинг в действии — взрыв хохота привлек внимание ещё десятка прохожих.
— А это мы — поэт. Да. Это для тех, кому интеллектуальный раб нужен. Стихи пишем на душещипательные темы, особливо после стаканчика красненького. Слова разные добрые и грустные знаем, в рассказики умеем, в буковки. Да.
— Э! Так на красненьком разориться можно!
— А ты много не наливай. Полстакашика плесни да карандаш ему в руки дай, другой полстакашика в сторонке поставь — для стимула. Он тебе хоть трёхтомник на радостях зафигачит. А остальное на завтра припрячь. Вдруг лирики захочется.
Худенькая женщина в старомодном пальто робко поинтересовалась:
— А денег сколько
— Забирай за десятку. Осточертел он мне
— Ленууусик, — завыл Семён Порфирьевич.
— Сема, цыц! Новая жизнь у тебя будет теперь. Да и у меня тоже.
— Ста рублей не хватает, — расстроенно произнесла женщина, вытряхнув содержимое своего кошелька, — пальто вот собиралась купить.
— Давай сколько есть, скидку сделаю, как оптовому покупателю. И стакан семечек в качестве бонуса. Держи.
И она щедрой рукой сыпанула из стаканчика прямо в карман старомодного пальто.
— Ленууусик! — не на шутку перепугался Семён Порфирьевич.
— Сема, цыц! — оборвала его привычным окриком Елена Аркадьевна.
Она торжественно вручила верёвку в руки женщины и странная пара стала спускаться в переход, сопровождаемая толпой зевак, сыплющей шутками, непристойными советами и веселыми репликами.
Толпа стала расходиться и Елена Аркадьевна осталась одна подле своих, заметно опустевших, мешков с семечками и наедине с непривычной тишиной. Чуть подумав, она бросила соседке по торговле: «Ну-ка пригляди!» — и, чуть не опрокинув свой ящик, ринулась вниз в переход.
***
Лёгкие сумерки опускались на затихающий к вечеру город. Затолкав свои бесценные ящики и картонки за ограждение подземного перехода, Елена Аркадьевна устало шагала в сторону дома. Пустые мешки были сложены в пакет от «Пятерочки», поясная сумка с выручкой оттягивала впившийся в полные бока ремень.
— Ишь, как ты народу-то зашёл. Так я с тобой в три раза больше на семечках сделаю. А ведь чуть не продала, дура!
Чуть сзади семенил Семён Порфирьевич, счастливо улыбаясь и бормоча новый стих, родившийся, видимо в порыве благодарности, на трезвую голову. Следом волочилась по грязным лужам привязанная к его ноге веревка.

Источник