Эта история про тебя и для тебя, Мацек…
Ты беги, беги по радуге, по Небесному Мосту,
И не спрашивай, а надо ли прыгнуть вон за ту черту.
Ты играй, играй со звездами, зарывайся в облака,
А зимою в дни морозные сладко спи у камелька.
Ты забудь, забудь про выстрелы, про жестокость, страх и боль,
Помоги нам, милый, выстоять и надеяться позволь.
Ты вернёшься в день назначенный и найдёшь свой новый дом.
О тебе сегодня плачем мы перед Радужным Мостом
***
Они любили друг друга — Пёс и Человек. Долго прожили вместе, счастливые своей близостью, могли разговаривать без слов. Хозяин никогда не наказывал Пса, только ругал. Это и было худшим наказанием, но примирение наступало быстро.
Причина ссор была всегда была одна и та же. Пес знал, что поступал нехорошо, предвидел, что Хозяин станет ругаться, но ничего не мог поделать с собой. Жажда свободы! Кровь лесных предков, ведь далекие пращуры Пса были волками, пушистыми северными волками. Они враждовали с племенем унанан, пока Тойон, вождь племени, и Вожак Стаи не заключили договор.
Люди перестали убивать волков, шаман вырезал из кости фигурку волка и добавил ее к своим амулетам, а Вожак запретил стае нападать на поселение. Многие мужчины стали носить на шапках фигурку волка, а Стая дала людям на воспитание волчат.
Все было так давно, что даже предание об этом договоре затерялось среди других священных историй. На остров пришли чужие люди, принесли с собой новую веру, другой язык.
К тому времени потомки Стаи, что жили у людей племени унанан, стали верными помощниками. Они сторожили поселение, охраняли детей, возили нарты, ходили с мужчинами на охоту. Чужие люди называли унанан алеутами, а прирученных волков маламутами, считали их собаками.
Маламуты не обижались, они-то не забыли Предание, оно переходило от отца к сыну, из поколения в поколение. И завет между Человеком и Волком оставался нерушим.
Во всем подчинялись людям потомки Стаи, кроме одного: не могли отказаться от свободы. Сначала люди не привязывали маламутов, те и так не убегали надолго, а если убегали, то всегда возвращались. Не было большой беды, если пёс сбегал к морю и нашел себе добычу — чайку или дохлую нерпу. А дохлятину они любили, как и их дикие предки.
Маламуты и видом были похожи на волков, и считали себя волками, только хвост не поленом, а бубликом — это потому, что первые волчата в поселении унанан выросли и стали брать себе в жены собак, так и появилось новое Племя.
Они подчинялись законам Стаи и законам Племени, пели волчьи песни и любили людей; унанан они тоже считали волками и членами Стаи и говорили так: «Мы — волки». Разве могло быть иначе, ведь они и жили, и охотились вместе.
Так в узор священных историй вплелась и та, в которой говорится, что люди произошли от упавшей с неба собаки. И что и люди, и собаки бессмертны.
Пес считал эту историю главной, только не мог понять, при чем тут собаки, правильнее рассказывать о волках.
Он любил хозяина и подчинялся, всегда возвращался домой, как бы далеко ни убегал, сорвавшись с привязи. Да, люди стали привязывать маламутов или держать за заборами. Этого никак нельзя было стерпеть, вот и случались побеги.
***
Пес и ушел не так далеко, и в помойке не успел порыться как следует, только схватил на обочине заманчивый кусок падали, откуда только взялась… Вкус у тухлого мяса был странный. И бегать больше не захотелось, он вернулся домой. Улегся на свое место на крыльце, стал ждать Хозяина.
Человек приехал с работы вечером, Пес заслышал издали, он безошибочно мог узнать шум мотора хозяйской машины из тысячи других.
«Сейчас будет ругать», — подумал Пёс, сокрушенно поглядев на шлейку, в которую сам влезть не мог. Вылезти сколько угодно, без труда, а вот надеть никак. Это делал Хозяин, сопровождая ритуал длинной проповедью.
Пес опустил голову, но все равно радовался и смущенно повиливал хвостом. И все было как обычно: и укоры, и ласковые руки Хозяина, и его голос, и мысли. Пес читал их с легкостью, он всегда знал, что надо сделать, как помочь. И он защищал Хозяина, а Хозяин — Пса. Они любили друг друга.
Ночью пришла боль и почему-то пропал голос. Пес не мог позвать Хозяина, а утром не смог есть. Он только пил воду. Болезни случались и раньше, Пес и Человек всегда справлялись с этим. Только не в этот раз. И оба они знали правду, понимали, что скоро расстанутся.
Конечно, хозяин пытался помочь, он заставлял глотать лекарства, старался накормить насильно. Первые два дня. Хорошо, что не повез в тот страшный дом, где они не раз бывали, там люди в белой одежде всегда делали больно, наводили тяжелый сон, после которого наступало безумие. Резали и зашивали, это называлось «лечить», еще одного раза Пёс не вынес бы. Он не хотел, к тому же это было бы бесполезно. Хорошо, что Хозяин понял. Он даже перестал заставлять глотать еду, которая тут же отторгалась. Только поил, ласкал и разговаривал. Часто выходил на крыльцо, садился рядом на ступеньку и оставался так. Пес читал его мысли и чувствовал себя виноватым. Он не хотел расстраивать хозяина, не хотел! Но ничего не мог поделать…
Погода была сырая, снег таял, шел дождь, зима все не могла наступить. Но в окно Пёс видел наряженную в доме Хозяина ель. И на окне мигали разноцветные огоньки. Вечером хозяин снова пришел и сидел с Псом дольше обычного. Стемнело, дождь перестал, и даже вышли тусклые звезды. Хозяин говорил странные вещи. Пес понимал многие слова человеческого языка, но если и не понимал значения, то улавливал смысл. Сейчас он ослабел и никак не мог отвечать, не мог ласкаться, только смотрел в глаза Хозяину и слушал. Слабо вилял хвостом, извиняясь, и все слушал, слушал, а хозяин говорил.
— Я отпускаю тебя, иди на свободу. Если не можешь иначе — то иди, ступай к своему богу в собачий рай, стань моим ангелом, но не оставляй меня, если можешь — останься
И Человек целовал Пса в лоб. Лицо у Хозяина было мокрым не от дождя, Пес хотел слизать соленые капли, но сил не осталось даже на это. Он уткнулся лбом в Хозяина и стоял так, покачиваясь. А Человек все повторял:
— Я люблю тебя, малыш, не уходи, если можешь… а если нет… отпускаю тебя… Стань моим ангелом…
Псу стало легче, боль ушла совсем, осталась только слабость. Хотелось пить, Хозяин пододвинул миску с водой, Пес вволю напился. Если бы он мог говорить, то сказал бы Хозяину, что слезы ни к чему, расставаться не придется, потому что волки и люди их Стаи — бессмертны.
Ночью Пес спустился с крыльца, разрыл снег и лёг на землю. Звезды светили тускло, а потом ярче, и белая тропа потянулась с неба вниз. До самой земли. Пес понял, что это его путь, он поднялся и ступил на тропу. Потрусил по ней, не торопясь, потом, чувствуя свободу и легкость, побежал.
Выше и выше, мимо звезд. Хозяин отпустил его!
***
Бежал он долго и оказался в незнакомом месте. Снега там совсем не было, голая земля. Пахло резко овечьим пометом, где-то в отдалении звякали колокольчики и слышались голоса пастухов. А впереди маячил свет. Осторожно ступая, Пёс добежал до пещеры, свет струился изнутри.
В пещере были люди, они разговаривали о чем-то, и громко плакал ребенок. Пёс навострил уши, прислушался… Давно, в то время, когда они стали жить одной стаей, люди доверяли волкам своих детей. Волчата и дети росли вместе. Этому малышу тоже нужен был защитник, и Пес подошел ближе.
В пещере горел костер, в глубине, у пустых овечьих закутов, осел лениво жевал из торбы овес, у костра сидел мужчина и подбрасывал в огонь хворост. Немного в стороне, у пустого денника, над яслями, в которые кладут новорожденных ягнят, склонялась женщина, закутанная в полосатый плащ. А в яслях, на соломе, на полотняных пеленках лежал младенец. Он-то и плакал.
Женщина пыталась его успокоить, она взяла малыша на руки, прижала к груди, стала укачивать, напевала колыбельную. И такой у нее нежный был голос, так сладко пела, что Пёс поднял морду вверх и тоже запел. Так, как умеют только волки. Младенец сейчас же замолчал, мужчина у костра взялся за посох.
— А этот откуда тут С пастухами пришел Или с волхвами Да не волк ли это
Мужчина замахнулся на Пса, но женщина вступилась:
— Не гони его, Иосиф, бедняге, как и нам, некуда идти. Пусть остается. И Иешуа он нравится, это добрый волк.
Пес вильнул хвостом и улегся у её ног, а женщина была босая, и ножки ее замерзли. И он принялся греть их, а она кормила младенца. Хворост в костре потрескивал, было спокойно и хорошо. Пес прикрыл глаза и задремал, но и во сне он продолжал прислушиваться. Кто-то неведомый велел ему сторожить пещеру, это семейство, а более всего младенца.
Глухой ночью, когда и угли в костре покрылись пеплом, у входа в пещеру возник темный силуэт. Это был не человек, но и Пес теперь принадлежал иному миру. Угрожающее рычание предупредило непрошеного гостя, что здесь ему не рады.
Женщина проснулась, прикрыла ясли руками, спросила испуганно:
— Кто ты Зачем пришел к нам
Голос тихий, но властный прозвучал в ответ:
— Я пришел взглянуть на брата. Не бойся, я не причиню вреда ни ему, ни тебе. Это не в моих силах… Но придет время, и огненные стрелы пронзят твое сердце, Мариам.
Незнакомец приблизился к яслям, долго смотрел на младенца и женщину. Он не склонился, как пастухи и волхвы, стоял с гордо поднятой головой. Темный плащ окутывал его, лишь когда капюшон упал на плечи, стало видно прекрасное печальное лицо.
Откуда же свет Луна не могла заглянуть в пещеру, а костер погас… Пес снова зарычал и вздыбил шерсть на загривке. Он не хотел пустить к младенцу тьму, которую нес в себе незнакомец.
Но тьма была не страшна тому, кто сам есть Свет. Божественное сияние исходило от яслей, в которых спал ребенок.
— Сбудется то, что предначертано, — отвечала женщина, — и не тебе, и не мне изменить это. А ты, серый, должен вернуться к хозяину, — она протянула руку и потрепала загривок Пса. — Он просил тебя, помнишь Ты хорошо послужил мне, согрел и защитил. Теперь беги к нему, стань его ангелом.
***
Утром после Рождества Человек вышел на крыльцо. Показалось или он и вправду увидел, что на том самом месте, где обычно, сидит его Пёс, только бледный, прозрачный.
— Вернулся, — улыбнулся Хозяин, — здравствуй Мац…
Пёс радостно кинулся навстречу, Человек протянул руки, но не смог коснуться. Видение исчезло.
Земля в сосновом лесу мягкая, еще не промерзла. Лопата легко входит в песок. Вот и готово, осталось только опустить в яму и закопать оболочку, покинутую душой.
Шлейка разрезана, ошейник снят, свобода возвращена. И нет боли, нет страданий, а главное сказано друг другу ещё тогда, в Рождественскую ночь: волки и люди Стаи — бессмертны.
Фото: Иван Вересов (с) Марцел