«Сигаретку»

 

«Сигаретку» Вечером Ярослав отходил ко сну с прекрасным настроением. Только что он закончил читать книгу моднейшего в Сети автора Люка Стрёма. «Бросаю курить. Раз и навсегда» - называлась книга.

Вечером Ярослав отходил ко сну с прекрасным настроением. Только что он закончил читать книгу моднейшего в Сети автора Люка Стрёма. «Бросаю курить. Раз и навсегда» — называлась книга. Ярославу её подарила девушка, которой надоело, что от парня разит пепельницей, а ноготь его указательного пальца правой руки неприятного, оранжевого цвета.
Ярик поступил, как мужчина. Он честно прочел книгу, честно и долго всматривался в иллюстрации карликов и копченых гомункулов, пораженных органов и жизнерадостное лицо Люка Стрёма, скалившееся с обложки, честно обдумывал каждое прочитанное предложение. И когда закончил читать, нацепил на лицо суровое выражение, подошел к зеркалу и громко обратился к своему отражению:
— Я больше не буду курить! Ярославу понравился звук собственного голоса; суровый, властный, мужской. Он улыбнулся и, подмигнув отражению, повторил фразу, как учил моднейший автор. Затем, почистив зубы и умывшись, Ярик отправился в кровать, чтобы начать следующий день с чистого листа.
Ночью ему снился отец, который со слезами на глазах стоял рядом с маленьким Яриком, держал в левой руке мрачную офицерскую портупею, а в правой сжимал мятую пачку «Явы», найденную в школьном рюкзаке сына. Потом приснилась мать, без остановки глотающая валокордин и смотрящая на сына так, будто Ярик признался ей в нетрадиционной сексуальной ориентации и осквернении престарелого соседского пуделя Жорика.
— Все простила бы — вздыхала мать, давясь невкусным валокордином. Но это
— Я больше не буду, мам! кричал Ярик, но понимал, что отказаться от сигарет будет сложно. Даже лиловая задница после вдумчивого общения с отцовской портупеей уверяла, что нельзя просто так взять и бросить курить.
Потом Ярославу приснился институт, в котором он грыз гранит науки в течение пяти лет. Ему снилось, как он несколько раз бросал курить, но тут же тянулся к пачке, если суровый профессор Щеканский бледнел, читая рефераты юного Ярика. Ярослав постоянно тянулся к сигарете; после пары бутылок запотевшего «Жигуля», во время утреннего кофепития, ну а после секса сам табачный бог велел закурить сигаретку.
— Я больше не буду курить! плаксиво кричал Ярик и морщился от звука собственного голоса. Теперь голос был не суровым, а мягким, как пластилин, расплавленный в порядке опыта на батарее в родительской спальне лет в семь. Но Ярик не сдавался и продолжал кричать. Сны ему снились беспокойные. И в каждом фигурировала сигарета. Мрачно алел уголек на конце и мрачно уходил в темноту беспокойного сна сизый дым. Иногда он складывался в слова, но Ярик уже крепко спал и не собирался утруждать мозг, чтобы тот разобрался со странными посланиями.
Утром настроение изменилось. Куда только девалась уверенность и суровость. Ярик поднялся с кровати, взглянул на часы и поморщился. Начался новый день, и рука Ярика автоматом потянулась к пачке сигарет, лежащей на тумбочке. Рука, уверенно, как и всегда, вытянула сигарету и поднесла её ко рту, но рот Ярика внезапно отказался принять такой привычный дар. Губы сжались в гневную гримасу, а из горла донесся сиплый рык. Рука, словно испугавшись, смяла тонкую сигарету и швырнула её на пол. От греха подальше. Но грех не бодрствовал. Он принялся искушать Ярика со всей доступностью и изобретательностью.
Рот наполнился тягучей слюной, руки и ноги заныли, а в легких засвербело, когда мозг, вступивший в сговор с грехом, принялся подкидывать Ярику соблазнительные образы. Ярослав лишь мог бессильно наблюдать, как в голове проносятся картинки, где он закуривает сигарету, улыбается и выдыхает дым в утреннее небо. И так хорошо ему, и сразу зуд в груди прекращается, и голова проясняется, и даже жить хочется.
— НЕЕЕТ! тонко крикнул Ярослав, прижимая ладони к ушам. Грех поперхнулся искушением, а мозг впал в кратковременный ступор, превратив Ярика на секунду в овощ. За стеной прекратили совокупляться Петровы-Зинченко, услышав этот крик отчаяния. Икнул и исцелился от запора хронический язвенник Пётр, держа в скрюченных пальцах дымящуюся беломорину. На минуту излечилась от маразма баба Катя и вполне нормально съела манную кашу, а не метнула её в стену, из-за чего её дочь Наташа тоже впала в ступор и сожгла к чертям собачьим блины на воде. А Ярик с трудом восстановил дыхание, сжал зубы и повторил ту же фразу, что и перед отходом ко сну. Я больше не буду курить! и, поднявшись, направился в туалет. Впервые за двадцать лет без сигареты.
Выйдя на улицу, Ярик улыбнулся. Мозг перестал мучить его соблазнительными картинами, а в груди перестало свербить. Даже воздух стал как-то слаще и приятнее, чем обычно. Но тревожное ощущение, затаившееся в низу живота, вспорхнуло к горлу, когда Ярослав подошел к остановке троллейбуса.
Он поздоровался с Юрой, своим коллегой, и, подняв воротник, хмуро посмотрел на руку Юры, в которой дерзко и желанно тлела сигарета.
— А вот и я! радостно пропела слюна, заполняя рот.
— Кхе-кхе, — кашлянули легкие, с жадностью втягивая дым, который ветер случайно отнес к носу Ярослава.
— «Попроси сигаретку, а» — робко спросил мозг, включаясь в работу.
— От одной ничего не будет, — шершаво прошелестел грех.
— Нет. Я больше не буду курить! процедил Ярик и глупо улыбнулся, поймав на себе тревожный взгляд Юры.
— Ладно, — пожал тот плечами, смотря на коллегу, как на дебила. Он опасливо сделал шаг назад, словно боялся, что Ярослав сейчас в него соплями кидаться начнет и, глубоко затянулся дымом. Голубые глаза Юры расширились, когда перед его лицом возникло лицо Ярослава. Прежде спокойный и улыбчивый Ярик натурально пыхтел от гнева. Губы побелели и превратились в две ниточки, глаза налились кровью, а ноздри опасно раздулись, с шумом втягивая выдыхаемый Юрой дым. Ты чего, Ярик Сигарету дать
— НЕЕЕТ! взвыл тот и, покачав головой, бухнулся на скамью, распугав утренних бабушек с тележками, которые направлялись на птицефабрику за свежим десятком яиц. Беременная девушка, стоящая чуть поодаль, побледнела и прижала руку к животику, словно стараясь защитить будущего члена общества от неадеквата. Даже спящий в углу остановки бомж Валера проснулся и с ужасом посмотрел на безумного человека, который скрежетал зубами и бешено вращал глазами по сторонам.
Но реакция людей не волновала Ярика. Его глаза, вступив в сговор с мозгом и грехом, тоже решили внести лепту в искушение. Они выхватывали все, так или иначе связанное с сигаретами. Далекий дымок от костра из опавших листьев, надпись «ТАБАК» на дверях закрытого магазина, аккуратные разноцветные пачки сигарет, которые поштучно продавала старушка у остановки. Там были и семечки, и орешки, но глаза и мозг жадно пожирали взглядом только сигареты. Был там и любимый Яриком «Честер», из-за чего рот снова наполнился жадной слюной, а в горле раздался крик умирающей чайки. Легкие молили о затяжке.
— Хотя бы одну, Ярик! взывали они, но Ярослав мотал головой и думал о работе. Там соблазнов будет куда больше. И наконец, он, решившись, подошел к старушке и, проведя языком по губам, ткнул деревянным пальцем на стакан семечек.
— Дайте, пожалуйста, — прохрипел он и натянуто улыбнулся, когда старушка смерила его настороженным взглядом.
— Десять рублей, — буркнула она и добавила: — Деньги сразу давай. Знаю я вас. Семечки возьмешь, а потом дёру.
— Пожалуйста, — Ярик протянул ей потемневшую монетку и, вздохнув, взял предложенный кулёк с семечками. Затем, охнув, помчался к троллейбусу, который чуть не пропустил.
В троллейбусе грех активизировался, ведь помимо ароматов нечищеных зубов, перегара и чесночка потянуло и сигаретами. Ярослав, забившись в угол и уткнувшийся носом в окно, вдруг подобрался, как ищейка и с ненавистью осмотрел нутро рогатой повозки, ища источник запаха. Всюду были лишь одни сонные и безразличные лица, но Ярик их всех ненавидел. Желал лишь одного. Поскорее доехать до работы и погрузиться с головой в эту самую работу. Может тогда грех заткнется.
Ярик пулей промчался мимо курилки рядом с офисом, даже не взглянув на удивленных коллег, которые затаривались никотином перед рабочим днем. Он промычал что-то невнятно охраннику, от которого пахнуло табаком, и лишь в лифте облегченно выдохнул. Тогда Ярик не знал, что основное испытание ждет его впереди. И испытание не заставило себя долго ждать.
— Ярослав, привет. Погоди, не убегай, — благодушно улыбнулся начальник отдела, Денис Игоревич. Ярик, как зомби, жадно посмотрел на пачку сигарет, которую держал в руках толстяк и, сглотнув поющую слюну, кисло улыбнулся. И побледнел, когда начальник продолжил. Пойдем, покурим. Поговорить надо.
Разговор продлился полчаса, но Ярослав, хоть убей, не помнил, о чем он был. Все, что он мог делать, так это жадно смотреть на Дениса Игоревича, который вальяжно курил, расположившись на лавочке в курилке, и что-то говорил. Ярик машинально кивал, улыбался и чувствовал нутром, как дым расползается в легких, как щекочет горло и наполняет голову легким хмельком. Иногда Денис Игоревич улыбался, иногда удивлялся и кивал головой в такт Ярику. Выуживал новую сигарету под тихий скрип зубов подчиненного и, чиркнув зажигалкой, снова заставлял того давиться слюной и мысленно крыть на все корки грех. Итогом беседы стало то, что Ярик очнулся на своем рабочем месте и удивленно осмотрел стол, половину из которого завалили фантики от конфет, редкая шелуха от семечек и смятые бумажки. Коллеги косились на него и предпочитали без нужды не трогать парня. Юра в курилке уже всем сообщил, что Ярик бросает курить, и последний теперь ловил на себе сочувственные взгляды других.
Работать упорно мешал грех, словно почувствовавший власть над слабым человеком. Он снова принялся искушать Ярослава, но тот мотал головой и, вперив безумный взгляд в монитор, копался в таблицах. Ярик шипел, тонко мычал, душил в груди умирающую чайку и давился семечками. За полдня работы он съел примерно три кулька, за которыми пришлось бегать на ближайший магазин и там снова бороться с греховными мыслями и отводить глаза от поштучных сигарет. От семечек сохло горло и курить хотелось еще сильнее. А еще хотелось убить Люка Стрёма и девушку, подарившую Ярику его книгу. Хотелось убить начальника, Юру, от которого пахло сигаретами. Хотелось вырвать из его нагрудного кармана пачку и забить её ему в рот. Но Ярослав сдерживался. Язык распух от соли, которой были покрыты купленные в магазине семечки. Нёбо саднило от конфет, а в голове гулял ветер. Но Ярослав сдерживался. Он даже не удивился, когда узнал, что во время беседы с Денисом Игоревичем согласился поработать и на этих выходных, и на следующих. Ярик понимал, что скоро придет черед последней битвы.
Вечером он сидел за кухонным столом и напряженно буравил тяжелым взглядом пачку сигарет, которую не стал брать на работу. Ярик вытащил сигарету, поднес её к носу и шумно вдохнул аромат дешевого табака, после чего скрипнул зубами. За стеной снова стали совокупляться Петровы-Зинченко шумно, страстно и нелепо. Но звуки, пусть и приглушенные грехом, хоть как-то отвлекали Ярика от мыслей о сигарете. Он вздрогнул, услышав сверху клокочущий рев медведя. Не иначе хронический язвенник снова мается животом. И улыбнулся, когда грех вдруг ослабел, а сигарета, которую Ярик по-прежнему держал в руках, не вызывает ядовитого желания.
Улыбнувшись еще шире, Ярослав направился в комнату и достал с верхней полки шкафа недоделанную модель американского вездехода и клей в пластиковой баночке, после чего вернулся на кухню. Сигареты он спрятал в нижний ящик, где хранилась сода и прочие малонужные вещи, а затем приступил к сборке вездехода. Не пищала слюна, заполняя собой рот. Не билось в тревоге сердце, жаждущее затяжки. Мозг нашел себе новую забаву и внимательно следил, чтобы Ярик аккуратно приклеил колесо на то место, куда нужно. Молчал и грех, тщетно пытаясь выбраться из ямы, куда его столкнуло занятие Ярослава. Лишь ночью грех вновь получил силу.
*****
— Одну сигаретку, дружище, — шершаво прошелестел Грех, пихая душу дремлющего в кровати Ярослава к соблазну. Ну, чё ты давай.
— Ничего не будет, — подтвердил Мозг, скучавший от безделья и вступивший с грехом в противоестественную связь.
— Всего одну затяжечку, — хрипло кашлянули Легкие. Один раз не табаколюб.
— Ага. От одной сигареты плохо не будет, — поддакнуло Сердце и замолчало, когда из темноты к ним пришло нечто маленькое, но суровое.
Сердце не успело спросить имени незнакомца, как получило сокрушительный удар под дых и отправилось дремать в угол. Оно было без сознания и билось в обычном замедленном ритме. Охнули Легкие, когда их поймали на излом и швырнули в стену, заставив выплюнуть кашель и мокроту. Плаксиво взвыла Слюна, исчезая с невероятной скоростью. А Мозг испуганно засмеялся и стал пятиться назад. Из-за его плеча выглядывал Грех, чьи глаза округлились от ужаса. Удар! И мозг отправился в тот же угол, где с блаженной улыбкой храпело Сердце.
— Только без рук! предостерегающе произнес Грех. И получил кулаком в зубы. Потом в живот. А потом на него обрушился град из ударов. Грех попискивал и пытался подняться на ноги, но не мог. Еще никогда его не лупили с такой силой. Напрасно он взывал к Ярославу и молил о помощи. На каждый крик следовал еще один удар. Сильнее и сильнее.
Удары прекратились внезапно и Грех, приоткрыв целый глаз, со страхом посмотрел в сторону чего-то маленького, но сурового. Оно, на правах победителя, удалялось в темноту, и лишь напоследок окинуло поле боя внимательным взглядом. Но увидев, что больше никто не сопротивляется, окончательно ушло.
Грех вздохнул и со скрипом поднялся на ноги. Губы были разбиты и превратились в раздавленный помидор. Левый глаз заплыл и стал похож на то, что находилось внизу, и над чем иногда посмеивался Мозг. Ребра болели и, скорее всего, были поломаны, а дышалось с диким трудом. Грех снова вздохнул и понял, что ему повезло.
Тихо шевельнулся в углу Мозг, приходя в себя. Дернулось Сердце и Легкие. Встревоженно выглянула из-за угла Слюна. Но в голове Греха вертелся лишь один вопрос.
— Что это было, мать вашу спросил он и сделал это тихо, потому что кто знает, правда ли ушло то маленькое и суровое.
— О, братан, мы сами её боимся, — буркнул Мозг, щупая подбитый глаз. Иногда она маленькая и не показывается, но если вылезла, то все. Тушите свет. С каждым приходом будет все больше и больше становиться.
— Да что это, черт возьми, за хрень-то такая вспылил Грех и заткнулся, когда в темноте раздалось вкрадчивое покашливание. Маленькое и суровое все еще было там и вот у Греха разом заныли все ушибы и раны. Простите, простите. Только не бейте больше. Только не по лицу, пожалуйста.
— Мы стараемся не называть её имени, но раз она вылезла, то теперь не успокоится, пока от тебя не избавится, — хмыкнули Легкие, дыша с присвистом. Грех задрожал, предчувствуя кончину, и крики совокупляющихся Петровых-Зинченко за стеной вдруг превратились в предсмертные вопли.
— Что это такое еле слышно спросил Грех и лишь Мозг, вздохнув, подошел ближе и прошептал ему на ухо.
— Это, дружок, Сила Воли. Пробудил ты, тебе и расхлебывать, — Грех ошарашенно посмотрел в темноту, откуда явилось маленькое и суровое, а потом его бросило в холодный пот. Мозг говорил с ним так, словно он уже не жилец. Напрасно Грех взывал к Ярославу.
Тот спал и улыбался во сне. Он знал, что теперь бороться с Грехом будет гораздо легче. Его борьба пробудила Силу Воли.
Автор: Шульц
Канал автора на Ютубе:

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *