Аристократка

Григорий Иванович шумно вздохнул, вытер подбородок рукавом и начал рассказывать:
Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.
А в своё время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней и в театр водил. В театре-то всё и вышло. В театре она и развернула свою идеологию во всём объеме.
А встретился я с ней во дворе дома. На собрании. Гляжу, стоит этакая фря. Чулочки на ней, зуб золоченый.
Откуда, говорю, ты, гражданка Из какого номера
Я, говорит, из седьмого.
Пожалуйста, говорю, живите.
И сразу как-то она мне ужасно понравилась. Зачастил я к ней. В седьмой номер. Бывало, приду, как лицо официальное. Дескать, как у вас, гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной Действует
Да, отвечает, действует.
И сама кутается в байковый платок, и ни мур-мур больше. Только глазами стрижёт. И зуб во рте блестит. Походил я к ней месяц привыкла. Стала подробней отвечать. Дескать, действует водопровод, спасибо вам, Григорий Иванович.
Дальше больше, стали мы с ней по улицам гулять. Выйдем на улицу, а она велит себя под руку принять. Приму её под руку и волочусь, что щука. И чего сказать не знаю, и перед народом совестно.
Ну, а раз она мне и говорит:
Что вы, говорит, меня всё по улицам водите Аж голова закрутилась. Вы бы, говорит, как кавалер и у власти, сводили бы меня, например, в театр.
Можно, говорю.
И как раз на другой день прислала комячейка билеты в оперу. Один билет я получил, а другой мне Васька-слесарь пожертвовал.
На билеты я не посмотрел, а они разные. Который мой внизу сидеть, а который Васькин аж на самой галерке.
Вот мы и пошли. Сели в театр. Она села на мой билет, я на Васькин. Сижу на верхотурье и ни хрена не вижу. А ежели нагнуться через барьер, то её вижу. Хотя плохо. Поскучал я, поскучал, вниз сошёл. Гляжу антракт. А она в антракте ходит.
Здравствуйте, говорю.
Здравствуйте.
Интересно, говорю, действует ли тут водопровод
Не знаю, говорит.
И сама в буфет. Я за ней. Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные.
А я этаким гусем, этаким буржуем нерезаным вьюсь вокруг её и предлагаю:
Ежели, говорю, вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу.
Мерси, говорит.
И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрёт.
А денег у меня кот наплакал. Самое большое, что на три пирожных. Она кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько у меня денег. А денег с гулькин нос.
Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах.
Я хожу вокруг неё, что петух, а она хохочет и на комплименты напрашивается.
Я говорю:
Не пора ли нам в театр сесть Звонили, может быть.
А она говорит:
Нет.
И берёт третье.
Я говорю:
Натощак не много ли Может вытошнить.
А она:
Нет, говорит, мы привыкшие.
И берёт четвёртое.
Тут ударила мне кровь в голову.
Ложи, говорю, взад!
А она испужалась. Открыла рот, а во рте зуб блестит.
А мне будто попала вожжа под хвост. Всё равно, думаю, теперь с ней не гулять.
Ложи, говорю, к чёртовой матери!
Положила она назад. А я говорю хозяину:
Сколько с нас за скушанные три пирожные
А хозяин держится индифферентно ваньку валяет.
С вас, говорит, за скушанные четыре штуки столько-то.
Как, говорю, за четыре! Когда четвёртое в блюде находится.
Нету, отвечает, хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято.
Как, говорю, надкус, помилуйте! Это ваши смешные фантазии.
А хозяин держится индифферентно перед рожей руками крутит.
Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты.
Одни говорят надкус сделан, другие нету.
А я вывернул карманы всякое, конечно, барахло на пол вывалилось, народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю.
Сосчитал деньги в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил.
Заплатил. Обращаюсь к даме:
Докушайте, говорю, гражданка. Заплачено.
А дама не двигается. И конфузится докушивать.
А тут какой-то дядя ввязался.
Давай, говорит, я докушаю.
И докушал, сволочь. За мои-то деньги.
Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой.
А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:
Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег не ездют с дамами.
А я говорю:
Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.
Так мы с ней и разошлись.
Не нравятся мне аристократки.
Михаил Зощенко

Источник