Фройляйн Ангел

 

Фройляйн Ангел Начальник ЭГ 5466 подполковник Вознесенский подошёл к машинам с ранеными, пять минут назад въехавшими на территорию госпиталя. - Кто у нас сегодня, Светлана Ивановна спросил он у

Начальник ЭГ 5466 подполковник Вознесенский подошёл к машинам с ранеными, пять минут назад въехавшими на территорию госпиталя.
— Кто у нас сегодня, Светлана Ивановна спросил он у старшей медсестры, которая изучала сопроводительные документы.
— Как обычно, Семён Михайлович, в основном осколочные ранения.
После разгрома немцев в Сталинграде город был завален всеми видами оружия, разбитой техникой, трупами. Этот хаос сопровождался сплошным минированием всего и вся. Поэтому взрывы в городе звучали часто. А где взрывы, там и жертвы.
— А вот это наша коллега, — указала медсестра на носилки с молодой девушкой, — Соколова Евгения Михайловна, младший лейтенант медицинской службы.
— Что с ней
— Тиф.
— На санобработку. А потом в инфекцию, в третью палату.
— Guten Tag! Wir wollen Ihnen die ungewöhnliche Aufgabe geben. Sie verstehen, was ich gesagt habe
Группа будущих выпускников 1-го Московского мединститута стояла в кабинете на Лубянке и ничего не понимала. Нет, мозг автоматически переводил сказанное седым майором, вероятно, хозяином этого кабинета, — что-то про необычное задание и про то, понимают ли его, — но почему всё это по-немецки
— In Stalingrad haben unsere Truppen umgeben und haben die sechste Armee Generals Pauljuss zerstört. In die Gefangenschaft sind sehr viel deutsche Soldaten geraten. Unter ihnen ist nicht wenig es Verwundete.
Женя скосила глаза на девочек. Кто-то мысленно пытался выловить из немецких фраз знакомые слова, кто-то, как она сама, схватывал всё на лету Женя со школьной скамьи была с немецким «на ты», да и занятия в институте не прошли даром, — но общий смысл уловили все. Про Сталинград говорили повсюду. Число немцев, взятых в плен, не умещалось в голове. Но о том, что среди них немало раненых, как-то не думалось.
— Die medizinischen Arbeiter fehlen dort. Deshalb begeben Sie sich zu Stalingrad als Ärzte. Вопросы есть по-русски закончил майор.
Почти сразу же раздался голос Алёши, единственного парня на их курсе:
— Товарищ майор, а почему Вы всё это говорили на немецком
— Мы отобрали с вашего курса тех, кто более-менее знаком с немецким. Потому что работать вам придётся с военнопленными.
— Но мы же не врачи! Нам полгода ещё до диплома! вырвалось у Жени.
— В связи со сложившимися обстоятельствами принято решение вручить вам дипломы досрочно. Также вам присваивается звание младшего лейтенанта медицинской службы. Форму и документы вы сможете получить завтра в 14-00 в актовом зале вашего института.
— Мы будем. лечить фашистов это Соня, тихая маленькая еврейка из Минска. Она уже полтора года ничего не знала о маме и больной бабушке, оставшихся дома, там, за линией фронта.
— Лечить Майор сел за стол, потёр висок и тяжело вздохнул. Стало видно, как он устал. Если получится, будете и лечить. Но лекарств, пищи, да и самых элементарных вещей вроде тёплого угла не хватает даже нашим солдатам. Сталинград разбит, разбит полностью. А его надо будет восстанавливать. Поэтому, милые девушки, — взгляд майора задержался на Алексее, — и юноши,.. ваша задача проста: не дать умереть всем немцам. Он помолчал и добавил : — Если это возможно
От страшного, выворачивающего внутренности кашля Женя открыла глаза. Положила руку на лоб и задела непривычный ёжик всё, что осталось от роскошных волос. К койке подошёл немолодой врач, которого она видела во дворе госпиталя.
— Ну-с, голубушка, как Вы себя чувствуете
— Голова очень болит, — сквозь частое дыхание проговорила Женя. И сыпь, — и опять зашлась в кашле.
— Давайте-ка мы Вас послушаем, — сказал врач и достал фонендоскоп.
А Женя провалилась в забытьё.
Им выдали новенькую форму с погонами, которые ввели совсем недавно, вручили документы и отвезли на аэродром. Там неожиданно молодых людей хорошо накормили. Были даже такие забытые для москвичей деликатесы, как бутерброды с сыром и горячий крепкий чай с сахаром. А потом их провели в «Дуглас». Тяжёлая дверь захлопнулась, и лёгкая московская позёмка осталась в той, прошлой жизни
Полуторка остановилась, и капитан из местного отделения НКВД, выпрыгнув из кабины, постучал по борту грузовика:
— Всё, барышни, приехали. Выгружаемся!
А «барышни» — Женя, Соня и попросившаяся к ним в «тройку» Валентина не могли даже пошевелиться. Ветер пронизывал кузов насквозь, и чтоб не замёрзнуть в пути совсем, девушки пытались как можно крепче прижаться друг к дружке. Казалось, если хоть одна из них отодвинется, оторвётся или отколется, мороз заползёт во все клетки тела, и жизнь остановится. Но капитан, всю дорогу просидевший в тёплой кабине, торопился обратно и потому торопил девушек
Майор с Лубянки умолчал о многом, что творилось в Сталинграде в феврале 1943 года. Всё вокруг на много вёрст было превращено в пустыню, заметённую снегом. Кое-где угадывались остовы опалённых зданий, но они скорее говорили о том, что жизнь здесь была раньше. А теперь лишь ветер да колючий снег заставляли прикрывать лицо рукой и стараться не сбиться с еле угадываемой тропинки
Их ждали. В чудом уцелевшей сторожке разместились управление лагерем и их «медсанчасть», разделённые занавеской. Но главное, здесь была «буржуйка». Хромающий подполковник начальник лагеря самолично растопил снег в котелке, заварил чай и достал фляжку:
— Ну давайте, девоньки, и для сугреву, и за победу!
А девушки всё никак не могли согреться
Потом, когда они лежали втроём на специально для них сколоченных нарах, Валя вдруг неожиданно сказала:
— Девочки А я боюсь завтра к ним идти.
— К кому
— К немцам.
— Почему
— Нуу они же фашисты. Они, вон , всю Европу завоевали, досюда дошли. А мы им здесь и надавали. Они же теперь злые. Кто знает, что у них в голове
— Не бойся, Валюш, мы тебя в обиду не дадим, — улыбнувшись, обнадёжила её Женя.
— А я тоже боюсь, но по-другому, — подала голос Соня. Я боюсь, что убью кого-нибудь. Сколько горя они принесли! Рассказывают, что они евреев специально уничтожают. А у меня мама в Минске, — Соня всхлипнула. И бабушка.
— Ничего, Сонечка, вот закончится война, и мы все вместе поедем к твоей маме, — Женя погладила подругу по плечу. И к бабушке
От бывшего подсобного хозяйства тракторного завода, где и находился лагерь 108/20, почти ничего не осталось. Раньше в больших бетонированных чанах засаливали огурцы и помидоры. Теперь в них сидели немцы. Много немцев. Те, кому не хватило места внизу, ютились под навесами для картофельных буртов. Те, кто не пробился к этим навесам, просто сидел на земле, сбившись в кучки, пытаясь укрыть от ветра хотя бы спины. Не все из них доживали до следующего утра. Потому что мороз Потому что ветер
В белом халате, надетом прямо на ватник, Женя по верёвочной лестнице спустилась на дно этого бетонного ада.
— Sie — der Arzt спросил первый же немец. — Wir haben viele rane und Verletzte.
Как круги по воде, во все стороны понеслось «Arzt!», «Arzt». И к Жене потянулись те, кто ещё мог ходить.
Больных и раненых действительно было много. Женя не думала, что её первые пациенты будут именно такими. Не говорящие по-русски, смирившиеся с холодом, голодом, безысходностью. Она давала таблетки тем, кому требовалась операция. Она снимала, сдирала старые, задубевшие от спёкшейся крови бинты, перевязывала заново и понимала, что всё это бесполезно. А потом перещагивала, перелезала через тела тех, кто ходить уже не мог. И констатировала: смерть, смерть, смерть Смерть от заражения крови, от истощения, от тифа
Тут сидели не только немцы. Итальянцы, венгры, румыны Румын спасали чёрные меховые шапки, похожие на папахи. Раньше немцы относились к союзникам слегка свысока, как к воякам второго сорта. Теперь, в летних полевых кепи, в пилотках, обмотанные всевозможным тряпьём, они им порой завидовали. Потому что холод Дикий холод
Когда Женя поднялась наверх, она узнала, для чего возле чанов установлены большие катушечные барабаны. С их помощью на верёвках поднимали трупы. Поднимали пленные, сидевшие наверху. Складывали в грузовик и спешили по той же верёвочной лестнице вниз, в чаны. Потому что там не было ветра Потому что освободилось место
Женя очнулась ночью и не сразу поняла, что находится в госпитале. Рядом храпели или стонали такие же больные. Кто-то во сне командовал: «Заряжай! Заряжай, я сказал, твою мать!». А она не могла понять: весь этот калейдоскоп картинок вправду случился с ней или это только привиделось
Умирающие, обессиленные немцы каждый день совали ей в руки фотографии своих жён и детей в надежде на чудо (вдруг Женя встретится с ними), в карманах халата обнаруживались подарки портсигары, губная гармошка. Вечерами Женя их рассматривала, а потом заворачивала в газету «Красная звезда».
В один из таких вечеров Соня призналась:
— Знаете, девочки, а мне их жалко.
— Кого
— Пленных.
— Ты что, дура удивилась Валентина. Они же фашисты!
— Ды якия яны цапер фашисты Они ж людзи, — иногда, волнуясь, еврейка Соня переходила на смесь русского с белорусским. — И им дрэнна, плохо.
— Да ты точно дура! Ты газеты читаешь Валентина ткнула в сторону «Красной звезды». Что немцы творят в наших городах, а Вешают, стреляют! Деревни жгут вместе с людьми! У тебя мама там, в Минске!
— Валя! попыталась остановить Женя подругу.
Но ту было не удержать:
— Жалко ей! Мы фрицам таблеточки даём, вечерами с себя вшей тифозных снимаем! А дай им автоматы, они нас же первыми и убьют! Мы их перевязываем, а, когда войдём в Германию, вот помяните моё слово, их же дети будут в нас стрелять! Ненавижу! Будь моя воля, я бы всех этих фрицев, гансов, которых мы лечить должны, своими руками убила! Ненавижу! И дети мои тоже будут их ненавидеть! И внуки!
Женя подошла к плачущей Соне, обняла её и сказала:
— А меня сегодня ангелом назвали.
— Ангелом подняла глаза та.
— Сидит в моей яме солдатик. Молодой совсем, почти мальчишка. Я ему сегодня хлеба принесла.
— Втюрилась, что ли съязвила Валентина.
— Глупая ты, Валь. И злая, — вздохнула Женя. И продолжила: — Он спрашивает, как меня зовут. Я и говорю: «Женя». Он так смешно повторил: «Же-нья». А потом сказал, что они меня называют «Фройляйн Ангел».
— Ха! Ангел в валенках! И в ватнике! Это опять Валентина.
— Он сказал, что я спускаюсь к ним с неба, вся в белом, как ангел. Они же решили, что уже никому не нужны, что им осталось только умереть, а тут я, со своими таблетками, бинтами
Тиф свалил её ночью. Утром солдаты подняли носилки с Женей и аккуратно поставили их в открытый кузов грузовика. До госпиталя ехать несколько часов. Март 1943-го совсем не был похож на весенний месяц. Холод Ветер
Женя вынырнула из черноты. Возле койки, спиной к ней, стоял тот же самый врач.
— Как она, Семён Михайлович раздался голос медсестры.
— Плохо. В придачу к тифу ещё пневмония. Вероятно, застудили, пока сюда везли. А с таким «букетом», — врач вздохнул, не выживают. Жалко девочку. Остаётся только молиться.
И вновь чернота
Чернота Как выжженная земля СталинградаКак пустые глазницы окон Окон тех зданий, которых больше нет Окон, за которыми раньше была жизнь Была Жизнь
И голоса Сверху, снизу, издалека
И тьма.
26 июня 1953 года по одному из центральных бульваров Берлина Унтер-ден-Линден шла пара офицер советских оккупационных войск под руку с красивой темноволосой женщиной. Один из встречных прохожих, мельком взглянув на них, резко остановился и застыл на месте. Потом быстро подошёл и, волнуясь, произнёс:
— Entschuldigen Sie, bitte. Sind Sie ein Engel Fräulein Stalingrad
Женщина, опешив, кивнула и произнесла:
— Ja
— Ein Moment, bitte, — произнёс мужчина и быстро куда-то пошёл, почти побежал.
— Это что было спросил удивлённый офицер свою спутницу.
— Дорогой, помнишь, я рассказывала, что работала в лагере военнопленных — Улыбнулась она. Меня там называли фройляйн ангел.
Женщина не успела продолжить, так как немец уже спешил к ним с букетом фиалок.
— Ich bin Jorg. Йорг. Ви помнить меня Он путал русские и немецкие слова, он протягивал фиалки, он смотрел в глаза.
Она не помнила ни имени, ни голоса. Но глаза вот эти глаза, полные удивления, благодарности, счастья, — женщина вспомнила. Так на неё смотрел солдатик в том сталинградском чане, когда она принесла ему кусок хлеба.
— Йорг, — протянула Женя и прикоснулась к небритой щеке.
Мужчина схватил её руку, поцеловал и, не выпуская из своих ладоней, принялся рассказывать:
— Wenn когда ви ranen заболеть и уехать госпиталь, ми.. beten молиться ваше здоровье. Unser наш капеллан читать молитвы, а ми alles wiederholen ми все повторять. Gott gehört uns Бог нас услышать.
Он повернулся к офицеру, чуть улыбнувшись, извинился : « Entschuldigen Sie,», — а потом, не отпуская Женину руку, встал на колени и тихо произнёс:
— Спасибо Вам Dane
Евгеньевич

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *