Про мясо

Про городских жителей и потребление мяса внутрь.
Нам, городским, кажется, что мясо выращивается на гидропонике. Оно никогда не блеяло, не хрюкало, не бегало и, упаси бог, не размножалось. И, естественно, оно было сразу покойным. Лежит себе расфасованное и молчаливое в витрине, ждет потребителя.
Деревенские люди циничнее и проще. Курам рубят головы, поросей колют в сердце, коровам вскрывают артерии, собак пускают на шапки, котов вешают за кражу сметаны. Спят после этого спокойно, разумеется, потому что мясо это мясо. Даже если оно мычит, гавкает и думает.
Городские тоже жрут мясо, но физиология процесса убийства их минула. Мы хищники, но окультуренные. Охотников выкинем из обзора, они — из первобытного общества, в котором мужики добывали мамонтов для пропитания, самоутверждения и покорения самой толстой самки. А городскому планктону самоутверждаться приходится иными способами. Например, обскакать коллегу на региональном конкурсе маркетологов-мерчендайзеров. Или купить машину за три миллиона, имея зарплату в тридцать тысяч, чтобы гордо парковать ее у офисного здания, но дома жрать китайскую лапшу. Или порвать на ленточки продавцов в своем отделе, впарив за неделю ржавых телевизоров больше, чем за предыдущий месяц.
Впрочем, это лирика. Вступительная часть к чужой истории в моем пересказе.
Итак, типовая деревня, которая еще живет и дышит. Очевидец кладет черепицу на крыше и наблюдает между делом суету у соседей. Там трое мужиков принимают опохмел на вчерашние дрожжи, чтобы твердой рукой завалить кабанчика. Называет рассказчик их почему-то в рассказе хоббитами. Фиг знает, почему.
Кабанчик молодой и юркий, как ртуть, килограмм на сто, стоять на месте не желает. А опохмел у хоббитов не схватывается с дрожжами, это очевидно.
Чтобы не промахнуться дрожащей дланью в сердце, кольщики решают поросенка сначала утихомирить кувалдой. Дескать, в лоб ему и кабанчик лежит, режь его во все места.
Один из убийц чешет поросенку холку, в качестве предсмертной ласки, второй заносит кувалду, третий дает ценные указания.
Животное понимает что-то не так в его жизни складывается этим утром. Поднимает башку и видит, что в лоб ему медлительно (вчерашние дрожжи) идет кувалда. Дергается в сторону, чешущий холку мужик охает от неожиданности (все-таки центнерный рывок это вам не котик, приготовленный для кастрации) и получает удар кувалдой в чахлую грудь, от которого его выносит далеко за грядку с теплицей. Тут рассказчик показывает мне как именно выносит. Шлепанцы с ног взлетают синими журавлями, руки цепляются за воздух.
— Га, — говорит ушибленный кувалдой, потирая грудную клетку и отползает за теплицу. Зализывать раны остатками опохмела.
Напуганное животное снова подводят к экзекутору. Теперь оставшийся в живых наблюдатель чешет порося, а во второй руке держит нож, чтобы ударить в сердце, в случае неудачной попытки с боевым молотом. Торы, бля! Молотобойцы с прошивкой Микрософта.
Очевидец бросает крышу, все дела и курит, разглядывая этот цирк с конями, при этом хохочет, как сумасшедший.
Кабанчик в этот раз чувствует засаду даже раньше, чем боец поднял кувалду. И, естественно, снова дергается. Тот, кто чешет холку, не желает получить пролом груди в расцвете лет и инстинктивно отшатывается вслед за кабанчиком. Но при этом он-таки пытается достать животное ножом! ВДВ в анамнезе, не иначе.
Реакции у кольщика ровно такие же, как у кувалдоносца, и вместо сердца жертва получает удар в задний окорок. Слава богу, не прилетело в жопу молотобойцу, тогда последствия могли быть еще плачевнее.
Кабан отчаянно орет и начинает носиться по двору, сметая все на своем пути. Хоббиты отползают в сторону, чтобы не быть потоптанными и совещаются.
Очевидец на крыше ржет так, что осыпается уложенная черепица.
Убийцы удаляются на поправку здоровья. Потом вызванивают знакомого с ружьем, чтобы упокоить обиженного кабана, который к себе больше не подпускает людей ни с кувалдами, ни без оных.
Я бы тоже обиделась на нож в задницу.
Через пару часов приходит хмурый и похмельный родственник с ружьем, милосердно убивает кабана. Охотника опохмеляют, хлопают по плечу и называют «молотком».
— Изверги, — говорю я очевидцу. А он мне начинает рассказывать, как убивают свиней в промышленных масштабах, пропуская им ток через пятачок, загоняя в ванны, ощипывая пух у ошпаренных, но еще живых. Потом хочет перейти к коровам, но я затыкаю ему рот. Сил моих больше нет, слушать про эту живодерню.
И ем на ужин рыбу. И пирог с черникой.
Паласатое

Источник