Жила-была одна девочка

 

Жила-была одна девочка Она совсем не я, подруга моя. Но начало будет похожим, потому что выросла она в уральском миллионнике. И к финалу института познакомилась с симпатичным парнем из глубинки.

Она совсем не я, подруга моя. Но начало будет похожим, потому что выросла она в уральском миллионнике.
И к финалу института познакомилась с симпатичным парнем из глубинки. Маме её он прям сразу очень понравился: серьёзный, основательный, за такого бы замуж. Да и пора бы уже, часики бьют курантами, уже двадцать два, скоро двадцать пять, климакс, собес и сорок кошек без стакана воды.
У девушки тогда была безумная любовь с другим, но «хороший мальчик» старался и отбил, аки нога Акинфеева.
Увёз в наши ебеня. Её весьма состоятельные родители очень им помогали. Он строил мелкий бизнес, она работала на него.
Свадьба была красивая, это да. Это именно из неё я уволокла в один из своих графоманских рассказиков изумительную деталь про шутиху, которую сдуру запустили в толпу. И она прожгла голубую сетку невестиной юбки и с визгом заметалась между слоями подола, как давшая ёбу Динь-Динь.
Через пару лет после свадьбы у них родился сын. С тяжёлой патологией сердце, половые органы и отсутствие большей части пальцев на руках и ногах.
Её страшно винили все, включая неё саму больного ж родила. Генетики пожали плечами никто не виноват, случайный сбой внутриутробного развития, так бывает.
Через пять лет она забеременела вторым. И месяце на четвёртом узнала, что муж ей изменяет. Мерзко и грязно. С соседской несовершеннолетней дочкой.
И не просто изменяет возил любовницу туда, на её родину, приводил к общим друзьям, выгуливал по тусовкам, пока она в ебенях, одна, беременная, каждая копейка на счету, больной ребёнок, жуткий токсикоз.
Она не ушла. Не смогла переступить ни через «ребёнку нужен отец», ни через «а как же тот малыш, который будет», ни через то, что обе семьи, и его и её, переложили вину за супружескую измену на неё.
Мужики ж все такие. А как ты думала Ну и куда ты пойдёшь, дура Кому ты нужна с двумя детьми Ты сама виновата небось мужа забросила, погрязла в быту, запустила себя, стала ему неинтересна!
У неё глаза были огромные-огромные тогда. А в них «как же так, как так можно» и боль через край. Он, я замечу, реагировал в духе «дура и истеричка, отстань от меня со своей неадекватной ревностью».
А когда она была на шестом месяце беременности, по результатам каких-то анализов ей сказали «у вас там урод, я уверена, что там Даун», езжайте, проверяйтесь.
Сделали в ближайшем миллионнике 3d-УЗИ для начала. Вроде, все пальцы на месте. Но для того, чтобы исключить синдром Дауна, надо делать прокол, проверять ДНК.
В день, когда врачиха сказала слово «Даун» муж перестал её обнимать. Клюнет в макушку, и всё. Свекровь, до того каждый день названивавшая с расспросами про самочувствие и планы, пропала с радаров, как не было.
Позвонила родная мать. Проорала в трубку «таких детей рожать нельзя» и швырнула её.
А ребёнок толкался, пинался, шевелился. Уже был любимым. Она месяц ждала своей очереди на этот «анализ с проколом». Целый месяц. Живот был совсем большой, подвижный. Знала, что мальчик. Знала, как его зовут. Говорила с ним.
Огромные-огромные глаза. Невыносимые. Она должна была сама решить, что убьёт. Его, уже любимого сыночка. Смотрела диск, на котором не голубая пирамидка, а личико, пальчики. Гладила живот. Много плакала.
Старалась улыбаться, когда приходил муж, старалась не показывать при старшем сыне. Полюбила принимать ванны закрывалась, забиралась в воду и молчала, слёзы сожгли нежную кожу в наружных уголках глаз покраснела, зашелушилась.
Целый месяц. Невыносимый месяц. Она читала в интернете, как его будут убивать. Что он уже сейчас живой, жизнеспособный. В местном роддоме делают, заливают солью. Они после этого, как варёные.
А он шевелится. Постоянно шевелится.
В палате было несколько женщин, все старше неё. Все за такой же проверкой. Познакомились, обменялись телефонами.
Как прокалывали и что делали не помнит, никогда старается не смотреть, боится. Но ребёнок внутри забился, как никогда до.
Результатов надо было ждать неделю, сказали, что позвонят. Семь дней прошло, телефон молчал. Она позвонила соседке по палате, но нет, той уже сообщили результат, отрицательно, всё хорошо.
Позвонила другой, третьей. Всем уже сообщили. У всех ничего не выявлено. Позвонила в больницу. «Не готово».
Она поняла, что всё. Положительно. Что на днях скажут и она пойдёт, наденет безобразную больничную рубашку и попросит, чтобы его убили. А «чтобы не мучился». Точнее, чтобы не мучились те, кто сделал вид, что его уже нет. И хотят, чтобы она сделала тоже. Будто никогда и не было.
Кто-то как раз тогда упрекнул, что она-де эгоистка думает только о себе, а как же ребёнок, одного урода хватит, как же муж, подумала бы о родителях.
Два последних дня перед объявлением результатов она выла. Просто выла, свернувшись в комочек и обняв свой любимый, несчастный обречённый живот, такой тёплый, такой настоящий, такой подвижный и живой.
Она нихрена не помнит, позвонили ли тогда ей, или это она. Кажется, она. Она постоянно звонила и уже ничего не соображала от обречённости и отчаяния.
А когда услышала опустела.
Ни слезинки, ни слова.
Ни-че-го.
Всё остальное было.
Но сильно потом.
И да, результат был отрицательным.
Результату сейчас десять лет, он очень славный, немного взбалмошный и жутко стеснительный.
Его папашка, уже несколько лет как живущий с другой тётей за тысячи километров от детей, сегодня высказал его матери, что она воспитала ранимую и стрессонеустойчивую тряпку. И это из-за неё мальчишка такой легковозбудимый, трепетный, обидчивый и нежный.
Автор: Зоя Атискова

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *