100 слов

Солнце вот-вот должно было исчезнуть за окоёмом. Яркий день уступал место мягким вечерним сумеркам; воздух был напоен смолистым запахом хвои.
Воин шагал между горящими червонным золотом в последних лучах солнца стволами. Под ногами тихо шуршал сухой мох: дождя в этих краях не было уже давно. Всё-таки хорошо, что он срезал дорогу через лес сэкономил полдня пути и не наглотался пыли.
Тракта ещё не было видно, когда до слуха Градимира донёсся громкий рёв нескольких глоток, сменившийся звоном оружия, в который вплёлся полный страха женский крик.
Бой оборвался так же быстро, как и начался. Градимир поморщился: ему предстояло идти как раз в ту сторону. Он проверил, легко ли выходит из ножен меч, и двинулся дальше.
Тишина снова разорвалась криком. Кричала женщина. Отчаянно и страшно. Её перебил грубый хохот нескольких мужчин.
Кричи, кричи. Тут тебя никто не услышит, услышал Градимир хрипловатый баритон.
Воин до скрежета стиснул зубы. С подобной мерзостью ему не приходилось сталкиваться со времён войны. Он перешёл на бег, и вскоре деревья расступились, открывая ленту почти заброшенного тракта.
Посреди дороги стоял фургон, запряжённый могучим конём буланой масти. Около фургона лежали трое мужчин, и не успевшая ещё свернуться кровь обильно смачивала пыль вокруг их тел. Странно, что путники, очевидно, двигались в сторону от города, а не к нему. Ведь дальше не было поселений на несколько недель пути.
Тракт в этом месте проходил меж двух холмов с крутыми, но преодолимыми склонами. У одного из них, на левой обочине, Градимир увидел группу людей в одежде наёмников. Вряд ли это были обычные бандиты в этих краях поживиться нечем.
Женщина, скрытая их спинами, продолжала отчаянно звать на помощь. Послышался треск разрываемой материи. Градимир больше не колебался. Меч бесшумно выпорхнул из ножен. Пояс от них тихо упал на землю, но мерзавцы, видимо, не услышали практически незаметный звук.
В три длинных, стелющихся бесшумных прыжка воин оказался рядом с врагами и сделал сложное двойное рубящее движение, завершившееся колющим ударом под левую лопатку. Выдернул меч из спины врага, отступил на шаг и, сделав круговой размах над головой, полностью снёс голову четвёртому врагу. Первые трое только начали падать: двое забрызгивая всё вокруг кровью из вскрытых сонных артерий, третий лицом вперёд, кровь из раны впитывалась одеждой.
Только теперь убийцы поняли, что их дело пошло не по плану. Но пока они разворачивались и пытались понять, что произошло, ещё один из них расстался с жизнью и упал с рассечённой наискось грудью. Кожаные доспехи, даже с нашитыми на них металлическими бляхами, не спасали от бритвенно-острого меча Градимира из золотисто-серебряного металла.
Трое уцелевших схватились за рукояти, и мечи с лязгом покинули ножны. Один не успел поднять оружие для защиты: первым ударом Градимир отсёк ему правую руку, а потом, на возврате, зацепил горло. Наёмник, булькая, опустился в пыль.
Врагов оставалось только двое. Они с ужасом пятились от неведомо как появившегося в этих диких краях мечника, в считанные мгновения расправившегося с шестью их товарищами. Парализованные страхом, они не сообразили убежать. Хотя это им всё равно бы не помогло.
Градимир ударил без замаха, но его меч натолкнулся на умело подставленный клинок противника и оставил на нём глубокую зазубрину. Но это было скорее везение, чем успех, потому что воин завертелся волчком мимо стоявшего у него на пути наёмника и вонзил свой меч прямо в левый бок последнего врага. Тем временем голова предыдущего соскользнула в пыль; тело упало следом.
Не пряча меча, воин вернулся к месту, где раньше стояли наёмники, и кричала женщина. Взгляд седых серых глаз встретился с наполненными ужасом ярко-голубыми глазами незнакомки, и Градимир словно ослеп на мгновение.
Женщина продолжала лежать на склоне, оцепенев от страха. Она не знала, чего можно ожидать от этого страшного человека, так жестоко расправившегося с насильниками. Градимир взял себя в руки и, осторожно приблизившись к ней, опустился на одно колено. Отложил меч, достал чистый платок, смочил его водой из фляги и начал бережно вытирать капли крови, обильно оросившие её лицо. Потом протянул платок и флягу, чтобы она сама закончила приводить себя в порядок. А сам отошёл в сторону и деликатно отвернулся, принявшись отчищать клинок от крови.
Он прошёл страшную войну, потом долго странствовал по Диким Пустошам, и уже забыл, что значит чувствовать. Сама Судьба направляла его руку, когда он вступил в бой, ещё не зная и не видя, кого спасает.
Впервые за долгие, долгие годы его сердце билось в груди галопом. Он не помнил этого с юных лет, когда только-только вступил на стезю воина и осваивал азы своей опасной науки. Градимир не сомневался, что запомнит эти глаза навсегда. Он печально вздохнул, но потом улыбнулся. Пришла пора использовать запас, который он так долго берёг. Но не сегодня. А когда они доберутся до обжитых мест. Придётся изменить маршрут. Незнакомка не выдержит несколько недель дороги через Пустоши.
Он услышал за спиной лёгкие шаги, но обернулся, лишь когда на плечо ему осторожно легла ладонь незнакомки.
Спасибо, добрый человек, произнесла она на вестморском наречии.
Градимир кивнул и слегка улыбнулся. Взгляд невольно снова упёрся в чистые глаза незнакомки, из которых уже ушёл страх, но осталась боль. Несмотря на это, она всё равно была немыслимо красива. Оправившись от первого впечатления, Градимир мог теперь разглядеть её.
В первую очередь обращали на себя внимание глаза. Яркие, необыкновенно красивого разреза, открытые и чистые, они сияли на точёном, изящных линий лице, обрамлённом совершенно белыми вьющимися волосами. Именно белыми, а не седыми.
Теперь Градимир понял, что незнакомке исполнилось не более двадцати вёсен. Она была одета в просторное платье, раньше голубовато-золотое, а теперь заляпанное кровью и пылью и разорванное на груди девушке приходилось удерживать его рукой.
Он отколол с плеча фибулу и протянул ей, чтобы она могла закрепить платье. Девушка благодарно кивнула. Потом её взгляд упал на фургон, около которого лежали тела её спутников, сейчас скрытые от глаз, и она заплакала.
Градимир бережно обнял её за плечи и молча стал гладить по волосам. К горлу подступил ком, но тратить слова на утешение было бы недопустимым расточительством с его стороны.
Девушка перестала рыдать, лишь время от времени всхлипывала и вздрагивала. Потом успокоилась окончательно, отняла лицо от груди Градимира и подняла на него заплаканный взгляд:
Что мне теперь делать
Градимир слегка отстранился, потом полностью освободился из объятий девушки. Отошёл к фургону и начал грузить на него тела погибших. Один из них был высоким крепким стариком очевидно, отцом девушки, второй с такими же волосами и неуловимо схожими чертами лица видимо, братом. Третьего отличала более бедная одежда и более грубые руки, привыкшие к тяжёлому ручному труду. Он, вероятно, был слугой или работником.
Закончив эту скорбную работу, воин запрыгнул на передок фургона и стал разворачивать его в сторону города, по пути собираясь забрать и девушку.
Нет, не надо!
Градимир удивлённо остановил коня. Она подошла, запрыгнула к нему и устроилась рядом. Потом посмотрела на своего спасителя и пояснила:
Отец хотел, чтобы мы похоронили его рядом с мамой. У нас дом в нескольких часах пути отсюда.
Градимир молча кивнул и направил коня по тракту прочь от города.
Они приехали на ферму, когда совсем стемнело. Девушка дрожала от холода, но пройти внутрь фургона, где лежали мёртвые тела, было для неё слишком большим испытанием.
О размерах владений можно было только гадать высокий крепкий забор с бойницами терялся в темноте. Девушка соскользнула на землю и постучала в ворота: три быстрых удара, два медленных, три быстрых и ещё один. Ворота отворились, и Градимир въехал внутрь.
Их встречал коренастый человек с факелом. Его волосы и борода были коротко острижены.
Госпожа Альба, почему вы так задержались встревоженно спросил он девушку. Мы собирались выслать отряд на ваши поиски.
На нас напали, Райн, едва не разрыдавшись, выдавила Альба. Только я осталась. И если бы не этот добрый человек
Градимир спрыгнул на землю и подошёл к разговаривающим. Вежливым кивком головы поприветствовал Райна.
И ты привела незнакомца сюда, от отвернулся, явно намереваясь поднять тревогу.
Не надо, Райн. Он спас меня. Если бы он хотел причинить мне вред, уже сделал бы это.
Райн подозрительно посмотрел на Градимира.
Как его хоть зовут едко поинтересовался он.
Альба открыла рот и сразу закрыла, растерянно оглянувшись на своего спасителя: ведь тот за всю дорогу не проронил ни слова.
Градимир, коротко произнёс тот, и девушка вздрогнула от неожиданности, услышав его глубокий, уверенный и спокойный голос.
Это было первое слово, произнесённое им за долгие годы. И первое из того скудного запаса, который был ему отпущен. Осталось всего девяносто девять.
Нужно подготовить могилы для погибших, выдавила Альба. А я пойду и устрою нашего гостя.
Да, госпожа Альба, Райн поклонился и ушёл выполнять поручение.
Едва он удалился, Градимир обратился к девушке:
Госпожа Альба, за своё воинское мастерство я заплатил высокую цену. Не меч врага, но сто слов отделяют меня от смерти. Как только будет произнесено последнее моя жизнь угаснет. Прошу простить мою молчаливость ранее и впредь.
Целых тридцать пять слов! Но, представившись, Градимир уже не мог сойти за немого. Надо было сразу дать понять, что он молчит не из неуважения, что есть веские причины его молчания. Ему так много нужно сказать Альбе, но в запасе осталось всего шестьдесят четыре слова.
Девушка взглянула на него со смесью удивления, любопытства и сочувствия и восхищённо произнесла:
Ты из Посвящённых Пламенем Рагора! Один из последних, если не последний Если бы тебе можно было говорить! Я бы столько хотела узнать
Альба оборвала последнюю фразу и поманила терпеливо ждущего Градимира за собой.
Они двинулись к высокому длинному дому, темнеющему на фоне гаснущего неба. Альба поднялась на высокое крыльцо и открыла дубовые, невесть как оказавшиеся в этих краях, двери.
За входом открывался просторный холл, обрамлённый с двух сторон изогнутой лестницей, которая заканчивалась широкой галереей, поддерживаемой толстыми резными колоннами.
Альба повела Градимира наверх. С галереи открывался вход в коридор, освещённый круглыми светильниками из незнакомого воину материала. По бокам через равные промежутки находились двери в комнаты.
Девушка остановилась у третьей справа двери и гостеприимно распахнула её.
Располагайся, Градимир. Через час подадут ужин.
Но Градимир отрицательно покачал головой: есть не хотелось, как всегда после кровавого боя. К тому же все последние дни он питался дорожными хлебцами, свойства которых позволяли целыми днями обходиться без пищи.
На лицо Альбы набежало облачко, но она не стала спорить. А Градимир пережил неприятное чувство, поняв, что обидел хозяйку своим отказом. Что поделать, он давно уже не имел возможности освежить в памяти правила этикета.
Девушка развернулась и ушла, а Градимир притворил дверь, разделся и лёг в благоухающую чистым бельём постель, сразу проваливаясь в сон. А через несколько часов она снова пришла.
Градимир проснулся от лёгкого шороха, а в следующее мгновение ощутил, как к нему под одеяло проскользнуло сильное, молодое и горячее женское тело. Щеки коснулось лёгкое дыхание Альбы, когда она прошептала:
Ты ведь хочешь завтра уйти, да Отвечать не надо, я понимаю, она начала неумело ласкать его руками, и Градимир почувствовал, что его бросило в жар, а по телу прошла дрожь. Я сегодня потеряла всех, кого любила, и теперь останусь тут, вдали от людей, совершенно одна.
Градимир мог бы возразить, что она будет не одна в этом доме, но он понимал, что имела ввиду Альба. Она искала поддержки и опоры и чаяла найти её в этом зрелом воине, самими Богами посланном ей на пыльном тракте. Оттолкнуть её было просто немыслимо, и Градимир ответил на её ласки.
Утро ворвалось в спальню с первыми лучами солнца, сразу разбудив Градимира. Альба спала у него на груди, крепко прижавшись всем телом. Нежная улыбка неузнаваемо преобразила его черты, когда он взглянул на чуть нахмуренное, но счастливое лицо девушки.
Нежность переполняла его огрубевшую в странствиях и боях душу, выплёскивалась тёплой волной из глаз. Впервые за долгие годы ему стало тепло и спокойно. И Градимир понял, что уже никуда отсюда не уйдёт. В мире смогут обойтись и без него. Он и так слишком многим пожертвовал, сражаясь в чужих землях.
Альба проснулась и посмотрела на него. Градимир ласково провёл ладонью по её щеке и улыбнулся.
Ты сегодня уйдёшь, негромко проговорила она, и эти слова прозвучали как утверждение.
Ты моя жизнь отныне и навсегда, неожиданно для неё произнёс Градимир. Я буду с тобой до самой смерти. Когда наступит твоя пора уходить, я последую за тобой.
Наверное, в этом и состоит смысл жизни мужчины увидеть тот особенный свет, который излучают глаза женщины, когда она смотрит на него. Градимир знал, что он сделает всё, чтобы глаза Альбы сияли, не переставая.
Этот день разделил жизнь Градимира на «до» и «после», как некогда разделило её Посвящение. Но сегодня он принимал этот переворот с радостью и благодарностью. Ему ещё не раз пришлось сражаться, защищая дом и его обитателей от наёмников, бандитов и тварей с Побережья. Однако теперь он знал, что сражается не за абстрактные цели, а за близких и дорогих ему людей.
Из оставшихся ему сорока двух слов двенадцать он потратил, чтобы дать имена детям: семи таким же статным и сильным, как он сам, сыновьям и пяти дочерям, как две капли воды похожим на мать.
Шли годы, его дети росли, а Альба старела. Но для него она оставалась всё той же прекрасной девушкой, которую он встретил много лет назад. Недаром говорят, что красота женщины зависит от того, какими глазами смотрит на неё любимый мужчина.
Когда пришло её время, Градимир собрал детей у её постели, чтобы дать им последние наставления. Они стояли полукругом вокруг кровати и печально смотрели на родителей, сознавая, что это их последний разговор.
Не печальтесь, родные мои, тихим, спокойным голосом говорила Альба. Таков порядок вещей. В конце концов, мы расстаёмся только на время. Придёт срок, и мы встретимся на лугах Ирсия. Вы слышали голос своего отца так редко. Лишь когда он давал имена вашим братьям и сёстрам. Сегодня прозвучат его последние напутственные слова. Носите их всегда в своём сердце.
Длинная речь утомила её, и она опустилась на подушки. Градимир обвёл взглядом своих детей, надолго задерживая взгляд на каждом, запоминая их дорогие лица. Пришла пора сказать последние слова. Всего двадцать шесть слов. Ведь последние четыре он приберёг для Альбы.
Я воспитал вас своим примером. Чтите нашу память и всегда поступайте по совести. Мы с Альбой закончили свой путь и благословляем вас. Прощайте, мои дорогие дети.
Градимир обошёл детей, целуя и крепко обнимая каждого. Потом вернулся к постели и поцеловал жену. Та полузакрыла глаза: силы оставляли её. Тогда Градимир взял её за руку и произнёс свои последние четыре слова:
Альба, я тебя люблю.
С тихим одновременным вздохом они начали свой путь к лугам Ирсия.

Источник