Приоритет

«Ошейник удобен, если не жмет» так сказал Данил Рудый, какой-то философ древности, наверное, мне просто запомнилось. Каждый раз перед Ритуалом мне всегда всякие глупости в голову лезут. Но эта сейчас в тему.
Толпа эплоков собралась на площади. Тоже мне площадь, каменный пятачок посредине каких-то развалин. Но именно тут происходит Ритуал. Так они это называют.
Все ждут.
Кого
Меня.
Меня выводят из моей клетки. Я давно не живу в ней, но правила менять никто не собирается на площадь меня неизменно выкатывают в этой наспех скрученной развалюхе. Я даже как-то подновлял ее, прикручивая прутья найденной на свалке проволокой. Не сбежать мне все равно, а так эта гниль хотя бы не обрушится мне на голову.
Эплоки, рассевшиеся кольцом, издают такой звук сложно описать, я-то знаю, что это они вроде как аплодируют так, а чисто внешне Звук похож на скрежет и свист одновременно, как если бы в электромясорубку насыпали битого стекла. Другой бы возгордился, мол, самый страшный кошмар континента мне в ладоши хлопает. Но нет. Я-то точно знаю, что этот звук принадлежит не мне.
Он ЕЕ. Маленькой черной коробочки, что стоит на небольшом постаменте в самом центре каменного пятачка. Она их кумир. Черный кубик с торчащими их него вверх разноцветными стеклянными трубочками. Я лишь ее слуга. Тот, кто каждый вечер проверяет ее на исправность и запускает для эплоков их любимое зрелище.
Сегодняшний вечер ничем не отличается от предыдущих. Меня подводят к коробке и шустро, перебирая мелькающими тонкими лапками, освобождают от оков. Я и сам могу, что мне их железки, когда это они Механика и не слушались. В первый же день сбросил их на пол и конвоя дожидался разминая затекшие руки. Рана уже зажила, но белеющий шрам на плече каждый раз напоминает мне о том, что делать так не надо.
Раскручиваю бок коробки. На вид как будто бы все в порядке. Да что ей сделается, по большому счету, они же с нее пылинки сдувают. Но Ритуал. Все должно быть как им это видится. А мне что пусть радуются, если им так хочется, с выбором у меня все равно не богато.
Вставляю винты и аккуратно прикручиваю боковину на место. Рука замирает на миг над кнопкой, а потом я тыкаю в нее кончиком пальца и отхожу в сторону. Впрочем, могу и остаться. После того, как коробка начинает изнутри светиться разноцветными огоньками, я совершенно перестаю интересовать как зрителей, так и конвоиров.
Сбежать не смогу вокруг лагеря стража, а внутри могу идти куда захочется. Не вернусь в свой угол после того как Ритуал окончится будет больно. Не смертельно другого механика у них нет, но очень больно.
А так, в целом, моя жизнь в плену довольна неплоха. Меня кормят, поят, дают, что пожелаю, стоит только намекнуть, что оно мне нужно для Нее. Не все, конечно, просьбу об чем-то, хоть как-то напоминающем оружие, эплоки встречают скрежетом, обозначающим издевательский смех. Я давно научился различать интонации в этих, однообразных на слух, звуках. А куда деваться это необходимость, если не хочешь закончить как другие.
Они когда-то были, я не первый слуга Коробки. Не первый ее раб и господин в одном лице. Стены моего угла исцарапаны старыми и относительно новыми надписями, я читаю их, когда становится совсем скучно. Я четвертый. До меня были еще трое и ни в одной записи нет хоть какой-то надежды. Зато везде фигурирует Она, эта коробка проклятая. Читая их до того, как меня к ней приставили, я воображал себе диковинный агрегат, что-то настолько сложное и мощное, что планету способно остановить.
Дурак.
«Звездный Калейдоскоп» — когда-то мы так называли эти игрушки. Примитивная детская забава, проецирующая над собой, между десятком тоненьких стеклянных трубок обширную голограмму звездного неба в разное время. И все это крутится, переливается под незатейливую мелодию. Динамик у Коробки сломан музыка не звучит, но эплокам это и не надо жукоподобные бронированные твари почти не слышат. Не глухие, но оценить красоту музыки не способны. Зато видят лучше нашего. Мелькание голограммы Коробки для них даже не зрелище, это их наслаждение, наркотик, перед которым невозможно устоять. Отсутствие Ритуала вызывает у них агрессию, как у наркомана и тогда они не различают своих и чужих. Жестокость становится основой.
Из царапин на стене я знаю, что такое уже было. Однажды у коробки истощилась батарея. Она ее ест, по чуть-чуть, конечно, но все же ест. Три дня ада, пока разведчики небольшие шустрые жучки, нашли на свалке новую, были самыми страшными в жизни того механика. Он прятался в своем углу, наблюдая, как эплоки набрасываются друг на друга по малейшему поводу. Зеленая густая кровь и обломки хитина были повсюду. Но первый же запуск Коробки вернул все на круги своя.
После Ритуала эти твари засыпают. Не все, только те, что видели как мелькали огоньки. Стража остается на посту, злая сильнее обычного из-за лишения возможности насладиться столь желанным зрелищем. Но меня никто и никогда не трогает ночью. Вне времени ритуала я своим пленителям не нужен и не интересен. И тем сильнее было мое удивление, когда что-то очень очень сильное рвануло меня за плечо назад и втянуло в темноту под каменной аркой.
Первой реакцией было заорать, ударить, хоть как-то сопротивляться, но, во-первых, эплоки на мои протесты реагируют как танк на комара с той же степенью внимания. А во-вторых, я почти сразу разглядел в темноте два горящих углями глаза. Глаза вращались внутри стальных полостей и диафрагма зрачка, то сужалась, то расширялась, подстраиваясь под уровень освещенности.
Андроид. Взгляд выхватывает часть лица, женского и по своему красивого, если бы не его вторая половина, открывающая детали уже не скрытого искусственной кожей механизма. Нет, киборг привыкшие к темноте глаза отчетливо видят слегка пульсирующую ткань под стальными пластинами брони. Модель «Пластун» — разведчик и тихий убийца. Руки-ноги завернуты в рваную мешковину, скрывающую механические части, чтобы не бликовали и не демаскировали разведчика. Наши бы просто нарубили насечку, делая сложный рельеф, а эти считают, что тело без дела портить не следует. Лишь на груди знак отличия грубо, чуть ли не зубилом, прямо по бронепластине вырубленные литеры «К» и «А» в круге.
Мастер Алан рас Кор. Я пришла за вами. Через четыре минуты в охранном периметре эплоков, у развалин Храма, нам организуют пробой. Мы должны быть там.
Четыре минуты. За четыре минуты туда можно попасть только одним способом, пройдя по самому сердцу лагеря. И мы идем. Углы, повороты, снова углы старые города строились плотно и даже их развалины настоящий лабиринт. Я подбираю с земли длинный ржавый железный прут. Если попадемся, все равно смерть броня эплоков выдерживает выстрел из винтовки, что ей эта железяка. Но тяжесть в руке придает мне смелости, а она мне сейчас ох как нужна.
Останавливаемся неподалеку от старых развалин, бывших когда-то местом ритуальных действий, и меня пробивает догадка. Ритуальных
Ритуальных!
Я ушел! Спасся. Значит, им нужен будет другой Механик. И они его непременно найдут. И все повторится заново плен, рабство, пытки
Дергаю киборга назад, заставляя развернуться, если можно так назвать попытку развернуть к себе машину, ну, почти машину, которая весит втрое больше тебя самого.
Жди меня тут. Мне надо надо Очень надо!
Взгляд оптических элементов кажется безразличным, но я прямо слышу, как шуршат внутри стального черепа совсем не механические мозги.
Это очень важно Нас ждут. Вы рискуете не только собой.
Как будто я этого не понимаю. Но есть вещи, которые стоят того, чтобы рискнуть.
Это высший приоритет.
Снова пауза. Все же, в них очень много от машин и что такое «приоритет» вколочено в саму суть, в прошивку, в самый корень всех рефлексов. Кивает.
Полторы минуты. Потом вы идете со мной, хотите этого или нет
Добро!
Ныряю в темноту, зная, что она последует за мной, нарушив мою просьбу. Кто я для нее, а приказ есть приказ. Но меня это интересует мало. Я петляю по улицам как перепуганный заяц, ища кратчайший путь назад, к моей клетке. От нее ведь всего сотня метров до…
Стою у Нее. Своей Рабыни и Госпожи. Залога своей жизни, даже в качестве пленника и единственной причины пленения. И не чувствую ничего. Рядом, в паре десятков шагов спят эплоки. Но это не страшно про их слух я уже говорил, а видеть меня не может никто. Ну, почти
Тонкие пальцы, перемотанные узкими полосками мешковины, трогают меня за плечо.
Мастер рас Кор, нам надо идти. Минута.
Сейчас.
Арматура обрушивается на стеклянные трубки, разнося вдребезги их хрупкую соломку. Слезы текут по моим щекам. Я отомстил за тебя, мастер Рогур, первым написавший мне на стене о Коробке.
И еще раз, сбоку, подрубая остальные. Спи спокойно, Вик ан Твист, механик и поэт, чьи стихи скрашивали мне долгие ночи.
С размаху, вертикально, острием в отверстие проектора, глубже, до предела, до хруста и брызг. Я буду помнить тебя, Мадлена ли Ардл, последние дни свои думавшая только об оставшихся там, на воле, сыне и дочери.
Я буду помнить вас всех.
Сорок секунд. тихо напоминает киборг.
И впервые за несколько недель я могу позволить себе улыбнуться.
Да. Идем. Теперь можно. Теперь все можно
Александр Новиков

Источник