Я был один, поэтому сомнений не было меня требуют «на выход». Медленно поднявшись, я побрёл к выходу, опустив голову и сцепив руки за спиной. Нас, старых заключённых, редко трогали с нами работать уже не было необходимости, в отличие от тех, кто попал сюда недавно.
Надзиратель молча закрыл за мной тяжёлую дверь моей камеры. Ему не приходилось говорить куда мне идти и что делать я знал всё сам. В этом неоспоримый плюс долгого пребывания здесь тебя не толкают в плечи, не потчуют тяжёлыми ударами дубинок, когда проходишь мимо других надзирателей по коридорам, и много чего ещё.
Говорят, что «стариканы» овощи безвольные. Правду говорят, к сожалению. Чем дольше ты здесь, тем больше чувствуешь себя в своей тарелке, а позже данное место становится твоим домом и внешний, реальный мир перестаёт для тебя существовать.
Не знаю, что помогло мне не забыть жизнь по ту сторону стен. Возможно моя любовь к книгам, пусть и художественным, но всё же. Знаете, как я считаю Книги вызывают в твоём воображении не только те образы, которые в ней описываются. Помимо них ты вспоминаешь места, образы, звуки, запахи и много чего ещё, которые тебе встречались в то время, когда ты читал эту книгу. Своеобразная связь прошлого с настоящим. Печатные образы прошлого тесно переплетаются с образами, которые тебя окружали в момент чтения. Так я помню что-то о жизни вне стен.
Я как раз читал «Граф Монте-Кристо», когда испытал непривычное мне чувство. Хотя оно скорее было давно забытым, а потому и непривычным, я подумал о побеге.
«Как же ему повезло» думалось мне с оттенком лёгкой зависти. Я был склонен как всегда недооценивать себя и свои способности, поэтому мой побег мне показался чем-то немыслимым. Предательская мысль «у тебя ничего не выйдет» стрелой пролетела в моём мысленном механизме и воткнулась глубоко в мозг, засев там занозой.
У меня уже много таких «заноз» и все они вросли в меня и сверху затянулись новым слоем кожи. Я был ходячей могилой для многих тысяч мыслей и идей.
***
Он здесь! Скорей! У нас мало времени! громкие крики глухо доносились из-за массива моей двери, далёким эхом отражаясь где-то в глубине моих ушей. Я медленно открыл глаза и немигающим взглядом уставился в потолок. Крики за дверью не очень привлекли моё внимание, хоть и заинтересовали. Где-то блеснул луч надежды вдруг по мою душу Вряд ли. Нас, «потерянных» (слышал, так называют нас те, кто живёт там, за стенами), никто не ищет. Потому мы и потерянные: для родных, для окружающих, для живых для всех.
В нашей семье всегда было правило: попался выкручивайся сам. Оно могло звучать по-разному, но неоспоримо действовало в любой ситуации. А здесь
Дэй! Дэймонд! меня трясли за плечи, заглядывая в глаза, как самая преданная псина смотрит в глаза хозяину. Дэй, приходи в себя! У нас мало времени!
Какое знакомое слово Дэймонд. Мне кажется, что у меня внутри каждый раз что-то шевелится, когда я его слышу. Странное ощущение, но приятное.
Бери его под руку, я под вторую! Пошли отсюда! Скоро эта крысиная нора превратится в настоящий муравейник не выберемся! рослый, пожилой мужчина (об этом говорила глубокая благородная седина), но не потерявший свою стать, резко подхватил меня и одним движением поставил на ноги. Мне почему-то стало стыдно.
***
Как думаешь, он вернётся тихо спросил второй. Молодой, неопытный, но с потенциалом почему-то я дал ему такую оценку и почему-то знал, что я прав.
Вернётся глаза живые. вновь подал голос старик. Он вообще редко говорил, всё чаще молчал.
Не факт. попытался возразить ему молодой, но осёкся на полуслове.
Ты плохо знаешь Дэя. Он и не в таких передрягах бывал. И ничего выкручивался.
***
К лагерю вышли трое: старый, опытный воин и стрелок; его молодой ученик, в котором он видел огромный потенциал, как и я; и я, овощ, которому предстоял ещё долгий процесс возвращения к себе.
Но я знаю, что смогу. Потому что попал выкручивайся сам.