Истории из жизни реальных людей
Мне снилось чужое небо, выжженное в белизну.
Было отчего-то страшно. Так, что хотелось стать пылинкой, камнем. Вжаться в растресканную от жары землю, уползти в тень, зарыться в песок.
Небо тихо гудело, как гнездо сонных шершней, необъяснимо, с нарастанием звука и вибрации, сотрясающих воздух.
Я проснулась в холодном поту. Полежала, пытаясь придти в себя ото сна, и вспомнить, где я.
Я дома. Вернулся сын. Живой. Все хорошо.
Поднялась, опустив босые ступни на деревянные половицы, отозвавшиеся к прикосновению ласковой прохладой. Ночи пока теплые, но к утру выпавшей росой выстуживает сад и дом.
Прислушалась к ночным звукам. На улице ветер серебряно играл ветками; глухо на землю упало яблоко, потом еще одно. В листьях возились неугомонные птицы, вяло подсвистывая в такт ветру. Где-то в саду порыкивал во сне Буран.
Пять лет назад Антон притащил его домой замученным щенком.
За прошедшее время маленький лохматый комок превратился в грозного монстра, которого боялись чужие.
Темнее всего перед рассветом, так всегда говорила моя бабушка.
***
Антон вернулся совсем другим человеком. На черном, обожженном ветрами и солнцем лице, остались одни глаза. Мне казалось, что даже они выцвели, полиняли. Взгляд стал прозрачным и неподвижным, волчьим.
Так смотрит Буран на незнакомых людей, подходящих к калитке.
Он много и охотно ел, почему-то не набирая вес, встречался с друзьями, возился с любимым мотоциклом в сарае. Но мне подменили сына.
— Антон, может, сходишь к Наталье Заждалась, поди. Сохнет ведь по тебе девчонка.
— Мам, потом. Ты запусти Бурана в дом, я его сегодня помыл, и ошейник от блох надел.
— Да он же к тебе в постель лезет Негоже кавказцу в доме жить.
— Пусть лезет. Он в ногах спит, а я сейчас постоянно мерзну, — сказал, как отрезал. Голос сухой, чужой.
— Ладно, сын. Ладно. Как хочешь.
Он полюбил сидеть ночами на крыльце. Курил часами, запустив пальцы в густую шерсть на загривке кавказца. Под утро ложился спать, стараясь не разбудить меня. Бесшумно, стараясь не скрипнуть дверью. Да только материнскому сердцу не нужен слух.
На вопрос почему не спит, отвечал просто: — Не спится, мам.
И добавлял: — Ты не волнуйся, все хорошо. Не могу пока привыкнуть к вашей жизни.
Вашей. Словно он отделял себя от прочего человечества.
В саду кто-то завыл, глухо и протяжно.
От этого звука у меня выворачивало внутренности и холодело в затылке.
Буран Он никогда не выл не имел такой привычки. Он даже гавкал редко.
Не одеваясь, в ночной сорочке, метнулась в спальню сына. Постель была пуста. Подушка сброшена, простыня белой скомканной птицей лежала на полу.
— Антон
Уже громче, в панике : — Антон!
Вой шел откуда-то из глубины сада. Я бежала босиком, не разбирая дороги, по мягкой влажной земле только вчера рыхлила и полола яблони и кусты, — встречая хлещущие в лицо мокрые ветки.
Сын лежал под старой засыхающей яблоней.
Она уже не приносила плодов, но я по привычке удобряла дерево, отплачивая ей добром за годы душистых цветов и сладких яблок.
— Антон!
Он не слышал меня, пытаясь зарыться в густой жирный чернозем, голыми руками разгребая землю и корни, срывая ногти до мяса.
Я вцепилась в его ходуном ходящие плечи, пытаясь остановить, отодрать от жуткого, бессмысленного занятия, но горячее тело было словно каменным. И он продолжал выть, протяжно и надрывно.
Мне почудилось, что я снова вижу белесое небо и слышу низкое гудение вспарывающих воздух механических пчел. Антон спал, а я видела его сон.
Пес метался рядом, не понимая, чем занимаются люди, и что ему в такой ситуации делать.
— Голос, Буран, голос!
Кавказец волновался — то прыгал вокруг дерева, то замирал на месте неподвижным собачьим манекеном. Глухо ворчал, шерсть на холке встала дыбом.
— Голос, милый, голос! Давай же! Буди своего хозяина!
Кобель наконец решился и яростно залаял. Громко, надрывно, словно пугая мальчишек, намеревавшихся залезть в сад.
Я осела на мокрую траву, внезапно потеряв ощущение своих ног.
Тихо позвала: — Сына, просыпайся.
Так, как когда-то в детстве, когда звала его утром завтракать.
Из-за деревьев робко, протягивая розовые пальцы лучей через листву, вставало солнце.