«Здравствуй, Джон.

Читал твое последнее письмо и смеялся, как сумасшедший. Спасибо, что не забываешь про меня. Твои письма, словно отдушина в этом стерильном белом месте.
Мои дела, в последнее время, не очень хороши, меня не выпускают на улицу. В моей палате одно окно, но из него видна лишь стена из красного кирпича. Такого же красного, как кровь на форме нашего капитана. Мне кажется, что она стекает под жарким солнцем и впитывается в землю. Поэтому на ней ничего не растет. Ни одной травинки. Земля сухая и коричневая, как песок в пустыне. Мне кажется, что моя жизнь заключена в этой стене. Очень важно, чтобы ее не сломали, потому я слежу за ней. Охраняю от посягательств. Вчера в столовой я слышал, как двое санитаров говорили, о том, что стену нужно снести. Эта «развалина», так они ее назвали, оказывается часть старого больничного корпуса, и «портит вид, наводя тоску и уныние на пациентов». Мне пришлось набить им рожи.
На последней войне с самим собой я потерпел поражение. Они решили, что форму мою должна сменить смирительная рубашка, а я даже не сопротивлялся. В ней неудобно двигать руками, но на несколько часов ее снимают, чтобы я мог поесть, сходить помочиться и написать письмо тебе, мой друг. Они как-то называли, то, чем я, по их мнению, болен, но я уже не могу вспомнить название. Они не верят, что сержант Клэн приходит меня навестить, говорят, что он умер при ампутации левой ноги. Но он приходит трижды в неделю, и уверяет меня, что я неповинен в смерти Хэнка. И обе ноги, и левая, и правая, у него на месте. Не пойму, зачем эти люди в белом врут мне. А еще, представляешь, они утверждают, что мне тридцать два, хотя я прекрасно знаю, что мне всего двадцать пять.
Хэлен ко мне не приходит Думаю, приготовление к свадьбе занимает все ее время. Ее матушка, представь себе, желает, чтобы Хэлен пошла под венец в ее платье, но, чтобы надеть этот наряд, моей возлюбленной придется поправиться, как минимум, килограмм на шестьдесят. Моя невеста просто красавица! Видел бы ты ее, Джонни. Волосы, цвета спелого пшена, и ясные голубые глаза. Когда я впервые ее увидел, то подумал, что сам ангел спустился с небес. Не могу дождаться нашей свадьбы, хотя не знаю, позволят ли мне сменить смирительную рубашку на смокинг.
Знаешь, друг, они как-то странно смотрят на меня, шепчутся, переглядываются, словно я спятил. Каждый день приносят какие-то таблетки. Я их не глотаю, прячу под язык, а потом выплевываю. От них мне становится плохо: язык не ворочается, руки немеют, и голова кружится. Они называют их «витаминами спокойствия», но я уверен, что они просто травят меня.
Помоги мне, Джонни, вытащи меня отсюда.
Твой друг Лэнг Харпер.»
Молодой, но уже седовласый мужчина аккуратно сложил исписанный лист пополам. Мгновение он держал его в руках, но легкая бумага выскользнула из дрожащих пальцев, и с тихим шелестом приземлилась на кучу таких же писем.

Источник