Истории из жизни реальных людей
Дра́го всё ещё не доверяет незнакомому странноватому юноше с птичьими крыльями, раскинувшимися у него за спиной, но она знает, что такое усталость. И она знает, как выглядит человек, которой сквозь зубы пытается притвориться бодрым в тот момент, когда, на самом деле, успевает изнуриться до заплетающихся конечностей и скручивающихся в жгуты мышц. Она не доверяет, но знает, что такое быть должной. В конце концов, это существо спасло ей жизнь пару часов назад. И, возможно, подарило новую. Она ещё не уверена. Стой.
Охрипший повелительный тон один из пережитков прошлого, ещё волочащегося по сырой земле раздражающим балластом, который крепко-накрепко пригвождён к щиколоткам коваными цепями. Драго не позволяет себе закрыть глаза и выдохнуть, хоть и хочется. Отчасти она даже чувствует необходимость в том, чтобы дать слабину. «Всё закончилось. Отпусти себя».
На то, чтобы расслабиться, уйдёт какое-то время.
Он он не сказал своё имя вздрагивает. Драго не успевает уловить ни трепетание тускло светящегося оперения, ни дрожи, охватившей мужские широкие плечи, это невозможно увидеть. Девушка ощущает мнимую волну мурашек, которая, не касаясь её кожи, прокатывается по чужой. Драго чувствует, как её горло сдавливает, как растекается молочный туман по уголкам сознания, и судорожно выдыхает, стараясь заставить ноги держаться крепче, и ловит себя на мысли: привыкнуть к подобной физической и ментальной связи двух душ будет нелегко. Он оборачивается, мелодично шурша золотистым оперением, смотрит долго, выжидающе и пусто.
Драго знает, что сегодня не она одна потеряла дом.
Возможно, он успевает забыть, почему обернулся. Драго почти уверена, что в его глазах калейдоскопом проносятся мгновения жизни, быть может, даже не его собственной. Она ловит размытые отголоски каждого кадра в собственной голове. Он дышит тихо, сокрушённо, а кончики сияющих в ночи маховых перьев измучено, из остатков последних сил, колеблются в такт смиренному сердцебиению. И, возможно, Драго успевает забыть, почему окликнула. Она только сейчас замечает: глаза его разных оттенков. Зелёный и жёлтый, напоминающие раскидистые ветви деревьев, усыпанные молодой зеленью, любовно зацелованной солнечными лучами. Тёплые, источающие заботу, полные печали и душащей агонии. Непривычные, но знакомые. Заставляющие с новой силой поверить в детские выдумки; заставляющие вспомнить нечто давно забытое, но горячо обожаемое. Вынуждающие зажмуриться от святой тоски и захотеть выкорчевать из груди сердце, поражённое смесью из вины различных оттенков.
Драго чувствует себя ребёнком, когда он смотрит на неё. Маленьким, смышлёным, жадным до жизни. Тем ребёнком, который ещё верит в чудо.
Спаситель моргает. Драго, едва ли не задыхаясь, хватается за ускользающую здравую мысль.
Разведём костёр Звёзды взошли.
Незнакомец отстранённо кивает, и Драго с головы до пят охватывает сжигающее изнутри желание лезть на стенку. Больно. Смотреть на него больно. Чувствовать его каждой клеточкой собственного тела, словно он часть тебя, словно вы с ним единое целое. Чувство, словно отрезают крылья. К этому невозможно привыкнуть.
Разговор исчерпывает себя.
Поляна вокруг огромна, хаотично расположившиеся на истощённой траве ветки достаточно сухи, а мир незнаком. Мир, в который они ступили вместе, кажется незаполненным.
Шепчут ветра, лаская слух, милуя, треплют взлохмаченные смоляные волосы, завлекают расправить крылья и испробовать здешние небеса. Драго растроганно улыбается им: ветра в любом мире ветра; такие же живые, манящие и свободные, как, должно быть, в любой возможной вселенной, где только есть ветер.
Спутник застывает у кромки лесной полосы. Во тьме его мерцающая фигура, запрокинувшая голову к небу, сливается с пустотой в нечёткие очертания. Силуэт шепчет проклятия, отдалённо напоминающие молитвы, в никуда, зная, что те растворятся на полпути до адресата, если адресат вообще квартирует здесь. Драго никогда раньше не видела ему подобных. Он словно вышел из её сна, мягкой поступью спустившись с небес, которые сейчас страдают от его искренней ругани, почти истеричной ненависти и непонимания. Есть в нём нечто жутко напоминающее, словно он был с ней всю свою долгую, не поддающуюся известному летосчислению, жизнь, словно подарил свой образ воспоминаниям из детства, оставаясь в тени, беспрестанно нависающей над её спиной. Она не знает, кто он.
Она знает, но боится поверить. Ветер, с нежностью целуя её лицо, доносит до слуха сокровенный надломленный шёпот.
«Скажи, всё ли я делаю правильно»
Драго хочется молиться вместе с ним. Он единственное чудо, в которое её потерянная душа в силах поверить.
Переход в другой мир, соседний с тем, из которого они оба пришли, выкачал из его тела и духа огромное, невообразимое количество энергии. Поразительно, что он прошёл много миль, растянувшихся по их пути, на своих двоих, шлейфом волоча по земле потускневшие рослые крылья, не способный найти силы для того, чтобы скрыть их из виду. И пройдёт ещё, пройдёт столько, сколько ему скажут. Драго знает, сколько сил требует магия, необходимая для телепортации, но дело в том, что её спаситель сделал то, что считал нужным, на ходу, почти спонтанно, словно ему не требуется прилагать какие-либо усилия. Ей остаётся лишь догадываться, какое на самом деле могущество сокрыто под приятно прохладной на ощупь кожной оболочкой.
Ты знаешь, кто я.
Тихий, полный спокойствия голос обволакивает, и с непривычки кажется, будто он звучит везде: в закромах сознания, заглушая внутренний; вокруг и в каждом шорохе затихшей природы, поражая чистотой и ясностью. От идеального звучания кружится голова, и Драго вновь пошатывается, отступая на шаг назад и едва не падая на раскинувшуюся под ногами тёмно-изумрудную траву. Нужно прийти в себя. Драго сомневается, что это возможно, пока ошеломляющие, источающие неземное тепло крылья неосознанно, осторожно накрывают её плечи. В глазах девушки, словно искрами от кремния, зажигается понимание: она дьявольски замёрзла. Она полагает, что всю жизнь провела заточённой во льдах.
Я ангел, Ди. Твой ангел.
Тысячи мыслей, образов, параллелей и вставших на места деталей в её голове. И ни одного связного предложения.
Спасибо, надрывно шепчет девушка, потому что знает: это то, что ему сейчас нужно. Ему нужно услышать одобрение его действий, необходимо, жизненно необходимо знать, что он всё сделал пусть и не совсем правильно, но хотя бы не зря, что он не просто так покинул дом и оказался на перепутье, неизвестно куда ведущем. А ей сказать, озвучить то, что действительно думает, и принять его помощь, иначе они не справятся.
Он устало, но искренне улыбается в ответ, забирая хворост из рук девушки.
Драго думает: «Это перерождение». Как он сказал Ди. Пусть будет Ди.
Разжечь огонь не составляет труда: под её ладонями прорастают озорные языки пламени, охватывающие, недолго думая, заботливо подготовленные дрова. Краем глаза она замечает неумело прикрытый интерес, скользнувший по лицу ангела. Она прячет в уголках губ улыбку.
Двое сидят молча, тесно прижавшись плечами и коленями, обнимая друг друга крыльями, смешивая золотое оперение с иссиня-агатовой чешуёй. Слова никак не идут в голову, варясь, словно каша, в полупустом котелке, и Ди выдыхает сизое облако пара, смешивающееся с дымом костра. От ангела неизменно исходит притягательное тепло, к которому подсознательно хочется тянуться, быть как можно ближе и которое совершенно не похоже на внутренний жар самой Ди; если она пламя, то он больше похож на солнечный свет, на чистейшую энергию, предназначенную лишь для того, чтобы её дарили окружающим.
Ди сглатывает. «Должно быть, так и выглядит благодать».
Звёзды над головой другие: далёкие и мёртвые, не приносящие утешения.
Огонь в костре Ди облегчённо вздыхает: огонь подобен. Он не точь-в-точь такой же, как и на её родной земле, но напоминает тот, который Драго по обыкновению считала своим прародителем. Здешний огонь ещё не привык к ней, к её рукам, и, Ди уверена, вскоре она впервые обожжётся, совершив не оставленную без внимания ошибку, которая не понравится местному пламени, грубоватому и недружелюбному. Здесь, в мире, в котором они очутились, стихия необузданнее, неприспособленнее к власти над ней, бесформеннее, словно неогранённый самородок: прекрасен и дорог, но бесполезен в сыром виде. Кажется, словно никто раньше не пытался поговорить со стихией на её языке, и потому она чувствует себя обделённой, непонятой и всеми покинутой. Сейчас пламя аккуратно поддаётся рукам девушки, опасаясь, но позволяя себя прочувствовать. Им обоим придётся научиться понимать друг друга. И дело не только в костре.
Над ухом раздаётся чужой вздох, и Ди отвлекается от собственных мыслей, растёкшихся по черепной коробке и убаюкавших её возбуждённое сознание. Она вторит чужому дыханию, рождающемуся в сокращающейся грудной клетке, с каждым вздохом и выдохом отчётливее чувствуя усталость, навалившуюся на острые плечи. Стоит отвлечься.
Ди на пробу шевелит магию за рёбрами та откликается привычным покалыванием на кончиках пальцев, заставляя кровь бурлить, а мышцы звенеть. Ангел заинтересованно ведёт краем глаза, и Ди не смотрит на него, сосредотачиваясь и принуждая спутника перевести взгляд с неё на затрепыхавшийся костёр. Ди заставляет пламя сотворить оживлённую картину, где весёлые фавны играют на лютнях и танцуют в полуденный зной, и ангел чуть шире улыбается, уставившись в недра костра, легко и незамысловато потрескивающего древесиной.
Ди понимает, почему этот мир ей кажется пустым: в нём нет магии. До их прихода сюда у мира, равнодушно отнёсшегося к незваным гостям, не было сердца; люди ходят по земле, не зная, что под ней нет ровным счётом ничего. Сам мир, явно не переживающий по поводу своей неполноценности, не имеет ни малейшего представления о том, чем можно заполнить себя, помимо жизни. Мир, вроде бы и не мёртвый, но не имеющий смысла в существовании, столь молодой и легкомысленный, ещё недостаточно мудрый для того, чтобы создать собственное волшебство. Вместо ядра у него пустотелость, не убивающая, но не дающая в полную грудь жить.
Но нечто важное меняется в ту секунду, как пришелец дотрагивается до живого костра: устрой мироздания переворачивается и с глухим щелчком встаёт на нужное место.
Ди решительно поднимается на ноги с земли. Она чувствует, что мир не препятствует магии, добровольно впуская её в свой быт, словно понимая, что именно этого ему и не хватало долгие мучительные тысячелетия, проведённые в тоске. Жар костра не притрагивается к её коже, но сейчас пламя безропотно позволяет собой управлять, покоряется непоколебимой воле дракона, любовно целуя ладони и пальцы: не обжигая, не согревая, растворяясь в крови, стучащей набатом около висков. С тлеющими шальными искрами, обречёнными на быструю смерть, решаются поиграть ветра: они разгоняют меркнущие проблески к вечным звёздам, которые своим холодным сиянием напоминают искрам об их мимолётности. Огонь вздымается ввысь, и Ди слышит за спиной несдержанный восхищённый вздох.
Посреди густого хвойного леса, на широкой радушной к уставшим путникам поляне, раскидывает пламенные крылья силуэт дракона, обдавая лица своим жаром и извергая из клыкастой пасти клубы тёмно-серого дыма.
Дракон нарезает бесцельные круги над их головами, то плавно пикируя, то набирая высоту, пока Ди следит за завороженно счастливым выражением лица её ангела, освещённого согревающим светом заговорённого огня. Вдохнув полной грудью холодный хвойный воздух, к которому они оба уже почти привыкли, девушка прикрывает глаза, улавливая изменение чужого настроения.
«Спасибо», тысячей осколков прошлой жизни разбивается в её сознании, когда огненный мираж истлевает в ночи.
Она смотрит в его переливающиеся благодатью глаза и понимает, что во всех вселенных только они двое могут собрать друг друга заново.