Ну, что

 

Ну, что Как обычно. Начесаная парикмахерша протянула сутулому парню с сальным хвостиком пакет спутанных, грязных, волос, подметенных с пола. Не понимаю только, зачем они тебе. Я куклами

Как обычно.
Начесаная парикмахерша протянула сутулому парню с сальным хвостиком пакет спутанных, грязных, волос, подметенных с пола.
Не понимаю только, зачем они тебе.
Я куклами занимаюсь, нужны натуральные.
Тут он почти не соврал, куклами он занимался давно, вот только особыми. Вернее, особой.
Сейчас он под светом архитектурной лампы рейсфедером выберет из пакета все до одного медные волоски рыжуля тут сегодня была только одна и вставит их в кукольную восковую копию Её.
Миниатюрный портрет его возлюбленной.
Сначала он мечтал, представлял, как он покажет ей куколку и она обомлеет, растает, восхитится его терпением и упорством, и детективной скрупулезностью, с которой он столько лет педантично собирал частичку за частичкой… Но потом он подумал, что любая нормальная девушка сочтет его маньяком, преследователем, и делал куколку уже чисто для себя: если получится, то она послужит делу и при помощи магии (не важно какой, варианты есть) соединит их сердца (или хотя б тела), а если не получится… у него по меньшей мере будет маленькая ОНА, которая будет только его.
Как долго он к этому шел! Она стригла волосы лишь раз в год равняла кончики перед вечеринкой на работе. Скоро ее ублюдок-муж запретит ей и это и тогда…он потеряет её.
Он так любил ее. Он любил в ней всё привычку извиняться за все подряд, рыжие кудряшки, немножко разные глаза, скромную улыбку, которой она пыталась скрыть не самые ровные зубы, заламывание рук, когда она читала наизусть, и то, как она ставила ноги носками внутрь, и то, как она мечтала уехать в северный город, где много рек и мостов, и то, как было понятно, что она никогда не уедет.
Он любил ее всю и насквозь, он знал в ней всё лучше ее самой, он ненавидел ее мужа и боготворил воздух в одной комнате с ней.
И он мечтал поцеловать ее.
Но она была верной женой.
И за это он тоже ее боготворил.
И вожделел получить ее. Любой ценой.
Пусть, маленькую. Пусть, восковую. Игрушку, составленную из обломков и теней.

Тот год прошел для него не зря он не раз подстерег у мусорных контейнеров машину ее мужа, и разжился полезными материалами: ногтями, длинными волосками с расчески, одеждой и даже кое-чем, о чем мужчины не говорят и не думают. Он знал её дос-ко-наль-но.
Всё пошло в ход.
Бедная маленькая восковая куколка…
Периодически он забывал какую магию прямо сейчас практикует: накладывает приворот или наводит порчу, и выдергивал куклу из неги шелковой кроватки и розовых лепестков, швыряя в мрачные декорации вуду и превращая в подушечку для булавок.
Всё безрезультатно.
А потом…
Однажды её соцсети замолчали.
Она как будто исчезла на пару лет.
И вот неожиданно уведомление о новой публикации в инстаграме! Да ещё с геометкой! Он бросил всё, сорвался со своей очередной временной работы какая удача, почти рядом! Как на крыльях он летел в дорогой салон, машинально думая по дороге «ах, как скверно! Они тут утилизуют волосы, неизвестно как, но мне необходимо их получить!»
По пути он всё рассматривал и рассматривал её новый пост и не мог ничего понять: её на снимке не было. Вместо себя она опубликовала фото какой-то чужой яркой блондинки, с алыми губами, бритыми висками, розовыми прядями в пепельной челке. Подпись гласила: «Новая жизнь новая Я!» Причем тут эта блон…
«НЕТ!!!!»
Он еще не до конца осознал, что именно произошло, но через стекло окна он увидел, как уборщица сметала с пола его такие любимые остриженные кудри, «нет, нет, нет, НЕТ!!!» Это не могло быть правдой, ОНА! НЕ! ТАКАЯ!!!
Ладно, некогда думать, нужно спасти волосы: нахлобучив пыльную бейсболку на самые глаза, он проследил взглядом за уборщицей и буркнув под нос «мы сверху ремонтируем, нужно ваши трубы посмотреть» жестко расталкивая салонных девочек, протиснулся следом, толкнул мастера чистоты в подсобку, сунув ей в руки последний косарь, рыкнул «НЕ ОРИ!!!» и выхватил пакет с мусором, и побежал, случайно толкнув стоящую на ресепшене блондинку.
«Извините!» — знакомый голос обжег не хуже кислоты. «Жизнь-то у тебя, может, и новая,» подумал язвительно он, «а привычка извиняться за то, что ты не делала, осталась старая!».
Он пил три дня.
Будто похоронил её.
В пьяном угаре написал ей в инстаграме и признался в давней любви. Она отказала, сославшись на то, что дело не в нем, а в том, что она в принципе в текущий момент не видит в своей жизни мужчин. И женщин.
Особенно тех, кто знал её прежней.
Так и сказала.
Он раздавил в кулаке несчастную куколку.
Протрезвел.
Решил не отступаться.
В салоне, на который она променяла дешевую парикмахерскую и где теперь поправляла свою прическу каждый месяц, после его выходки завели охранника.
Так что придется работать с чем есть.
За три литра водки купил у работника музея старую видавшую виды восковую фигуру.
Три ночи скоблил с нее слои ненужной краски и плавил воск. Добавлял необходимые ингредиенты и выл заклинания.
Пил сутки, затем принялся лепить. На новый образ своей возлюбленной ему было смотреть противно, поэтому лепил ту, что ему еще не отказала. С которой в его воображении у них всё еще всё могло быть.
То, что издалека виделось ему милыми кудряшками на самом деле оказалось жуткими ржавыми космами: тусклыми, посеченными, безжизненными. Два года молчания соцсетей. Ни одной публикации. Эти волосы видели всё. Он заплакал, потом привел их в порядок, и они вновь засияли медным блеском, ложась в ладонь тяжелыми кудрями как на любимом фото, которое он почитал за идеал.
Он пил и правил своё творение, правил и пил! Пил, забываясь, где он, что он делает. Она спала на его кровати, восковая, уже почти живая, пока он, превратившись в бомжа у себя же дома, валялся на коврике и газетах, потеряв себя в очередном алкогольном угаре.
Новостей из инстаграма он больше не ждал: новая фамилия, новое имя, а вскоре и новый город подвели для него черту:
«я для нее никто, а она для меня мертва».
Он даже написал эти слова на своей «стене любви», поверх ее фотографий, списков того, что она любит, отрывков из любимых книг и вырезок из газет, трех их совместных снимков с какой-то журналистской встречи и Той Самой Фотографии.
Он давно отключил уведомления на телефоне, а потом и вовсе, отдал телефон незнакомому нарколыге, который согласился ради него вломиться ночью в анатомичку и спереть пару стеклянных глаз. У «Этой», как он стал называть блондинку, была слегка выраженная гетерохромия, но выбор был невелик, и у его творения гетерохромия стала ярко выраженной.
Прежде, чем вставить ей глаза, он привел себя в должный вид: продал все, что можно еще было продать, подстригся, постирал одежду, вымыл дом. Навел лоск и блеск: спер три алые розы с клумбы у мэрии, постелил скатерть, открыл любимое вино «этой» для неё и украденный где-то коллекционный вискарь для себя. Создал уют, занавеской закрыл свою «стену любви» с фотографиями и списками, чтоб не напугать её.
Хлебнул вискаря, облился.
Руки дрожали, это было недопустимо. Выдохнул. Хлебнув ещё раз для храбрости, он, чуть помедлив, аккуратно вставил стеклянные глаза в её глазницы, еле дыша, нежно раздвигая веки. Тонкий воск послушно таял, под теплыми кончиками его пальцев. Он никогда не был так близок ни с одной женщиной. Он любовался ею, как самым совершенным, что только может быть в этом мире.
На мгновение внутренний голос ехидно хихикнул: «Эх, ты, гнида подматрасная! Да разве ж такая баба тебе даст Надо было ее пока она не…», но он задавил его усилием воли.
И все-таки, не в силах сдерживать многолетнее желание, он закрыл глаза, потянулся и коснулся ее губ своими.
Нежно.
Чисто.
Как мальчик, впервые целующий девочку, а потом не считающий это за поцелуй, ведь поцелуй это что-то сложное, там надо как-то языком, а это что-то совсем не то, но, как будто тоже очень важное, как будто…
До этого ты и не жил.
Он боялся открыть глаза.
Боялся снова остаться один с бесполезным куском воска.
Боялся, что Она вновь его отвергнет.
«Извините!» голос был так похож на тот, что он невольно отпрянул и, спастически зажмурившись, потер глаза пальцами. Виски жег слизистую глаз. Ресницы слиплись от частичек воска, он теряя равновесие, пятился, заваливаясь навзничь и никак не мог их разлепить.
«Извините» да что же с нею не так, почему она постоянно извиняется! Он наступил на скатерть, и сел, перевернув на себя вискарь, который с глыкающим звуком выливался на стол и на его плечи, грудь, брюки, потянулся за стулом и опрокинул весь стол, запутавшись в промокшей скатерти. Посуда падала и билась не к добру. Он завалился нА бок, обмотанный мокрой тряпкой. Бутылка ее любимого вина попалась ему под висок, и мир быстро для него погас.
«Извините!!!» он уже не был частью происходящего, а горящая свеча упала, и покатилась, и, как следовало ожидать, подожгла чертову скатерть и все, что было в ней. Занялся коврик. Вспыхнула занавеска, на миг обнажив материалы, списки, слова его любви и ненависти и Ту Самую Фотографию, прежде чем огонь поглотил и их.

Яркая блондинка с бритыми висками и розовой прядью в челке делала селфи на величественном старом мосту, любуясь каналом, в водах которого отражалось серое небо с низко висящими тучами. Она счастливо улыбалась и ставила хэштег , как вдруг увидела на фотографии позади себя… себя. Вернее, не себя, а ту, прежнюю себя, но не совсем. Будто утрированное, идеализированное зеркальное отражение и … неживое Лицо девушки напоминало ей восковую маску.
Извините
Извините
Извините!!!! голос был тоже похож, как это возможно!
Извините, я … не хотела Вас напугать. Я… тут никого не знаю, а Вы мне будто чем-то знакомы… девушка улыбнулась, так же естественно, как улыбаются куклы или манекены. Но сама попытка улыбки была настолько искренней, что блондинка расслабилась и улыбнулась ей сама, широко и легко, ничуть не стесняясь неровных зубов с полосками брекетов. Она никогда не жалела тепла для других.
Ничего, я тоже не хотела Вас пугаться! Просто… Вы очень похожи на меня. Точнее, на ту, кем я когда-то была…
Маленькая, прохладная рука коснулась такой же, живой и теплой, и, кажется, сама потеплела.
Извините, а может … Вы расскажете мне…а… кем вы когда-то были

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *