Запись 41.

 

Запись 41. Тяжело сейчас вольным художникам. Вот, бывало, раньше-то как: стал на опушке возле избушки, природа вокруг - благодать! Перенес все на холст. Или вот ещё: взял какую сцену - из книжки

Тяжело сейчас вольным художникам. Вот, бывало, раньше-то как: стал на опушке возле избушки, природа вокруг — благодать! Перенес все на холст. Или вот ещё: взял какую сцену — из книжки или рассказа — изобразил в красках! Смотришь: чувственно — все глаза высмотришь. А сейчас
Семёныч, не нуди. Ну прям обидели сиротинушку — хлеба забрали краюшку. Вон тебе планшет, компьютер — рисуй что душе угодно. А хочешь в живую — красок валом, лишь бы деньги были.
Вот, все деньги им подавай, окаянным. Вот как к вашему брату не приду — все чураются. А ведь с деньгами бы был — хлебом-солью встречали.
Валер, ты здравый Тьфу блин, не косись так, забыл. И правда, сильно яркий ты этот раз получился.
Эх Мишаня, игрушечки всё тебе, я к нему с душой, а он — опыты, эксперименты. Как оно там… А! Исследования границ человеческого сознания. А вот было бы…
Миша откинул голову назад, ожидая, когда его грузный собеседник закончит свои, кажущиеся бесконечными, словоизлияния. Нет, парень все понимал. Семёныч все же личность легендарная, приходит не ко всем в гости. Но эти три часа эксперимента его уже подбешивали. Миша поглядывал на наручные часы, считая минуты. Он уже сделал необходимый стоп-кадр — «Трах-тибидох», как сам его называл. Зафиксировал время, события, смазанный и смещенный в сторону фиолетового цвета спектр этого мира, эмоциональную картину — все, что было нужно в рамках наблюдений. Осклабился и стал ждать, когда его отпустит.
В это время Семёныч начал читать лекцию о преемственности поколений. Контуры его подернулись дымкой, Миша закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул и вновь их открыл. Семёныча не было в комнате. Дрожащей рукой Щелкач нажал тревожную кнопку. Вошли двое — медсестра Танечка и главврач Олег Аристархович. Таня быстро опросила пациента на предмет самочувствия, сделала необходимые пометки и удалилась походкой манекенщицы.
Ну что, Мишаня, вот твой гонорар, как и договаривались. Когда свой «снимок» предоставишь — Олег особо выделил слово интонацией, передавая запечатанный конверт.
Да на днях, разберусь ещё сам немного, прочувствую разочек. Хотя нет, больно нужен он мне. Чуть не помер со скуки. Пространство крутится, цвета меняются. Ещё этот чертила грузит — таких занудных глюков ещё не встречал.
Работа у тебя такая, впрочем, тебя никто не заставляет, — нахмурился и тут же следом улыбнулся врач. — Шучу. Я даже не знаю, как бы мы испытывали препараты без тебя. А тут ты нам полную картину даёшь, эмоции, цвета — мы же тоже твои галлюцинации можем посмотреть. Страшно иногда самим, как ты с этим всем справляешься — с неподдельным восхищением похлопал он парня по плечу.
Жрать захочешь — и не на такое пойдешь. А вообще, док, не все ли равно Я тут у вас недолго ещё пробуду — хоть вы меня и чистите после каждого препарата, я так сторчусь. И не нужен будет «Трах-тибидох». Я вон может, как Семёныч, художником хочу стать.
Ага, конечно. Ну у нас ещё три заказа от Минобороны, один панические атаки вызывает, два других — вроде сыворотки правды. Испробуешь, опишешь, а там, глядишь, и отправим в отпуск.
Олег Аристархович вышел, оставив Мишу Щелкача наедине со своими мыслями. Ну и кадрами, конечно же. Старательно собранными за последние два года. Миша сам согласился: платили хорошо, молодой парень работы не боялся, а применений своей особенности он видел массу. Миша фиксировал воздействие препаратов, делал свой стоп-кадр, предоставлял его Олегу. За это получал довольно крупные суммы.
Миша смотрел через окно на огороженный высокой стеной двор НИИ. Мечтал о лете, отпуске на море, пересчитывал в уме наличность и радовался. В это же время на центральном шлюзе городского водохранилища Госгвардия, под командованием майора Смолова, ожидала приказ от генерала. Звонок не заставил себя ждать, короткий разговор, быстрые приготовления…
По трубам водопровода поступал вперемешку с водой препарат, подавляющий волю и критическое мышление. Совсем недавно удачно испытанный на Щелкаче. Государство боролось с инакомыслием масс. Город спал. Миша чувствовал себя причастным к чему-то великому. «Трах-тибидох» — нужно сохранить это прекрасное чувство. Обязательно пригодится.

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *