Расстрел

Случилась эта история достаточно давно, некоторые из читателей еще и не родились даже в те темные времена. Интернет только начинал свое распространение по нашей необъятной родине, да и передавался исключительно с помощью телефонной линии. Поэтому, с наступлением лета, город наполнялся бездельничающими школьниками различных возрастов, от стаек первоклашек, гоняющих голубей и передвигающихся исключительно бегом, до представителей старших классов выползавших на улицы ближе к ночи. Меня же на лето отправляли в деревню к бабушке с дедушкой, чтоб бездельничающий оболтус был под присмотром и не спалил дом, или не попал под машину, ну, или ещё чего не напакостил.
В деревне народа поменьше и все друг друга знают, причем не только друг друга, но и всё друг о друге. Жил у нас в деревне один мужичок — дядя Вася, из той породы, что на все руки мастера, он и столяр, и плотник, и печник, и кровельщик, и гравёр, и чеканщик, и даже автомеханик неплохой, а так же изобретатель-рационализатор, в общем как ни увидишь его он всегда при деле, даже если курил на крыльце — всё равно какую-нибудь деревяшку ножом постругивал. Дом у дяди Васи был хоть и на околице, но хороший, справный, ворота крепкие, наличники резные, ничего не скрипит, не болтается, а во дворе — чего только нет, даже трактор маленький самодельный имеется. Мужиком дядя Вася был добрым и безотказным, односельчанам всегда помогал, порой даже и за спасибо. С ребятишками, опять же возиться любил, во дворе у него частенько пропадала ребятня со всей деревни, когда и помогали по мелочи, но больше глядели как мастер работает, да заваливали бесконечными вопросами: «А почему», «А как..», «А зачем эта штука». Дядя Вася всё объяснял простыми словами, ухмыляясь в усы, показывал как сделать что-то, учил тому, что сам умел. За это ребятня его очень любила, а соседи уважали. Но был у нашего мастера один недуг, видимо характерный для большинства таких людей. А может заболевание это профессиональное, не знаю, не вдавался глубоко в суть проблемы. В царское время данный недуг именовался «болезнью души» и купцам даже отпуск полагался по такому поводу, сейчас же называется он прозаично и не красиво — запой.
Случалось это с дядей Васей дважды в год, как по расписанию и проходило всегда по одинаковому сценарию: дядя Вася заходил в «Сельпо» (так назывался магазин в деревне прим. авт.), брал четыре бутылки водки и запирался в своем доме на две недели. Многие с недоумением спросят: «А как ему хватало четырёх бутылок на две недели». Отвечу, а вот так и хватало, те 4 бутылки бывали предупредительным выстрелом, объявлением войны, так сказать, и выпивались в первый же день. Дальше в ход шли бутылки поднесенные сельчанами в качестве благодарности за различную помощь, а так же самогон и прочие крепкие напитки собственного производства. Хоть мастер и не пил всё остальное время, но куда же в деревне без самогонного аппарата Правильно — никуда, да и тяга к экспериментам на любой ниве не давала рационализатору покоя. Как я уже написал, потребление огненной воды в промышленных масштабах продолжалось две недели, далее следовал финальный аккорд, иными словами — жирная точка в пьянке, после чего всё возвращалось на круги своя и все вновь видели работящего и доброго дядю Васю.
Вот об этом финальном аккорде и пойдет сейчас речь, ибо заслуживает он отдельного внимания. Действо сие называлось — расстрел чубайса ( написано с маленькой буквы злонамеренно, потому что здесь это не фамилия, а ругательство такое) и проходило всегда зрелищно, с красочными, театральными, можно сказать, эффектами. Для финального акта у дяди Васи все было давно приготовлено: на огороде, ближе к краю выходящему на лес, стояло пугало в рыжем парике, пиджаке и рубашке, в доме хранилась в сейфе старая двустволка и патроны с дробью, а в голове неизмеримый запас ругательств и обид на данного персонажа. Это сейчас рыжий хитрован сидит себе и тихонечко разворовывает Сколково, а в те времена эта паскуда стояла у рубильника с электроэнергией целой страны, а еще не за долго до тех времен рыжая гадина с подельниками разворовывала остатки рухнувшей империи и пила кровь у простого трудового народа, да вызывала сердечные приступы нововведениями в экономике и прочих сферах. В общем обид у мастера к нему накопилось — вагон и маленькая тележка. Но мы отвлеклись, давайте вернемся к действию. Дядя Вася, обычно чуть пошатываясь, выходил с утра на крыльцо, держа в руках верную старенькую подругу-двустволку, закуривал и проговаривал: «До чего же страну довел, скотина эдакая!». Далее шло прерчисление всех грехов означенного персонажа, причем в таких выражениях и с такими удивительными метафорами, сравнениями и гиперболами, что привести здесь я их не возьмусь, половину дословно не помню, а вторая половина настолько богата цветистыми выражениями, что и закоренелый строитель зардеется щеками, как выпускница института благородных девиц. В конце этого монолога дядя Вася произносил неизменную фразу: «За все злодеяния совершенные над Россией-матушкой и её многострадальным народом, приговариваешься к расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно!» После чего следовали два выстрела по пугалу, мастер успокаивался и уходил в дом, чтоб на следующее утро выйти из него переродившимся.
Все в деревне об этих дяди Васиных особенностях знали, и не обращали внимания, мол, мало ли какие у кого странности, Егорыч вон — после каждой бутылки чертей метлой по двору гоняет, а баба Нюра, даром что не пьющая, каждый вечер кошку Муську по всей улице ищет, и не волнует её, что Муську она лет 10 уж как сама схоронила, а после этого завела себе полосатого бандита Барсика. Знали, и относились к этому привычно, как к смене времен года, видать поэтому и не предупредил никто новых жильцов, поселившихся в соседнем доме от дяди Васиного. Там раньше баба Галя жила, да померла, вот и приехали то ли родственники, то ли не пойми кто ещё, и заняли дом. Обустроились,хозяйство завели, жили не тужили, до очередного приступа душевной болезни соседа. Сперва, праздным любопытством «не случилось ли чего» нарушили спокойное уединение мастера на третий день отдыха,были изгнаны и носа больше не совали. А потом и вовсе увидев завершающее действо, взяли, да и позвонили в райцентр, в скорую, которая на удивление быстро по тем временам приехала и дядю Васю увезла. В дурдом.
Больше рукастого и добродушного мастера живым никто из деревни не видел. Говорят залечили его врачи проклятые до смерти, а потом прислали письмо, мол, такой-то такой-то, умер в больнице и находится в морге, приезжайте заберите. На похороны мастера собралась вся деревня и, по рассказам, никто не мог сдержать слез. А соседи новые в деревне не прижились, невзлюбили их деревенские, так через полгода и съехали, бросив дом разваливаться потихоньку.
Дом дяди Васи достался племяннику, но то ли руки у того не откуда надо росли, то ли не было в нем жилки мастерской, то ли лень окаянная вперед него родилась, не знаю, но со временем дом этот зачах и стал неотличим от остальных домов плохоньких хозяев, которые вроде и дома, но глаз не радуют — серенькие все, с покосившимися воротами и заборами, болтающимися и скрипящими ставнями.
Мораль А морали нет. Просто история о хорошем человеке, но с грустным финалом.
Автор: Благинин

Источник