Когда я стану взрослой…

 

Когда я стану взрослой... - Передай, пожалуйста, жёлтую краску, - я повернулась и кивком указала на разбросанные по земле разноцветные тюбики. Девочка уже давно стояла за моим плечом, наблюдая

— Передай, пожалуйста, жёлтую краску, — я повернулась и кивком указала на разбросанные по земле разноцветные тюбики.
Девочка уже давно стояла за моим плечом, наблюдая за работой. Убедившись, что обращаются именно к ней, она наклонилась к краскам и подняла нужную.
— Вот! — просияв, ребенок протянул свою находку. Каштановые пряди выбились из короткого хвостика, и она убрала их за ухо, случайно оставив на щеке жёлтую полоску.
— Спасибо, — улыбнулась я, осторожно забирая краску. — Почему ты гуляешь одна
— А я не одна, — заявила девочка и махнула рукой куда-то мне за спину. — Я с бабулей.
Я оглянулась — в лесочке кроме нас не было никого. Местные предпочитали пережидать липкую августовскую жару дома, а многочисленные приезжие усердно обгорали на пляжах курорта.
Присмотревшись внимательнее, я, наконец, увидела женщину. Она сидела, прислонившись к дереву, и читала. Обложка книги была мне знакома «Поющие в терновнике». Рядом стоял открытый контейнер с бутербродами, валялись морские камушки, сачок и очки для плавания.
Бабушка так увлеклась разворачивающейся в книге драмой семьи Клири, что, казалось, не замечала ничего вокруг.
У меня защемило в груди: «Такая молодая!». Да, ей уже за шестьдесят, но это еще не старость. Вот через 14 лет Вы замечали, насколько быстро летит время Да оно же гонится за нами, как бывалый псих.
Тихонько вздохнув, я снова перевела взгляд на девочку.
— Сколько тебе лет поинтересовалась я, стирая пальцем капли краски с тюбика.
— Семь! Ну, почти семь, — она запнулась, но затем продолжила уверенно, — совсем скоро уже будет, в конце августа. А вам
— Двадцать один.
— Правда удивился ребенок. — А выглядите на меньше.
Хитро прищурившись, я спросила:
— А какой будешь ты, когда подрастешь
— О-о-о, — мечтательно протянула малышка, — у меня будут очень длинные волосы. Вот такие.
Она повернулась боком и нарисовала рукой невидимую полосу в районе поясницы.
Я скосила глаза, пытаясь определить длину своих прядей чуть ниже плеч. Неа, милая, это вряд ли.
— Везет вам, — вдруг тяжело вздохнула девочка, — вот бы мне уже тоже двадцать один.
— Почему — удивилась я.
Она склонила голову на бок. Поморгала. Нахмурилась. Пробормотала что-то нечленораздельное. А затем, собравшись с мыслями, осторожно произнесла:
— Потому что в двадцать один люди всё-всё уже знают. Могут покупать, что захочется. И у них есть своя квартира и красивая машина.
Девочка говорила медленно и вкрадчиво, как разговаривали бы с людьми, заявляющими, что они прилетели с планеты Фундук.
Я хмыкнула.
Наивная.
Мне хотелось возразить, потому что я-то знаю: квартира не прилагается к совершеннолетию, новое платье стоит десятичасовой подработки по выходным, а единственное, в чем ты точно уверена, отучившись одиннадцать лет в школе и четыре в университете что понятия не имеешь, кто ты такая.
Но есть ли смысл объяснять ребенку, что он счастлив уже сейчас, будет счастлив потом, и что для этого не понадобится машина
Я ничего не ответила, ведь она и так все узнает. Поймет даже быстрее, чем ожидает. Помните сравнение времени с психом Оно все еще кстати.
Не дождавшись моей реакции, девочка продолжила:
— А еще друзья, у взрослых всегда много веселых друзей. И вечеринки! она радостно всплеснула руками.
Мне надоело корчить серьезное «взрослое» лицо и я рассмеялась. Да, ей безумно повезет найти невероятных друзей и сохранить почти всех.
Она не будет жалеть или говорить, что лучше бы никогда не встречала некоторых людей, потому что было время, и она в них нуждалась. Ей нравилось с ними общаться, гулять, смеяться искренне и радоваться. Ей было с ними хорошо, и я считаю, что это безумно глупо говорить, что лучше бы она не знала их или плохо о них отзывалась. Они принесли ей и радость и боль. Но ничто нас так не учит, как разочарование в прошлом. И это станет бесценным опытом на всю жизнь.
— Хотите вопрос прозвучал неожиданно, выдернув меня из тумана воспоминаний.
Я дважды моргнула.
Девочка протягивала мне уже открытую оранжевую пачку Lays.
Благодарно улыбнувшись, я выцепила пару канцерогенных ломтиков.
— Когда я стану взрослой, — прожевав, пообещала она, — я буду есть чипсы сколько захочу. Хоть каждый день.
— А вот это правда, — зажмурившись, подтвердила я. И обреченно вздохнула. — В точку.
Лесок по-прежнему пустовал. Мы молчали, погрузившись каждая в свои мечты, и тишину нарушал только хруст, так раздражающий людей в кинотеатрах.
— Са-а-ша, — донесся до нас приятный звонкий голос.
Мы оглянулись одновременно. Бабушка уже убрала вещи в большую пляжную сумку и стояла в тенёчке, терпеливо дожидаясь внучку.
— Ой, — воскликнула девочка. — Меня бабуля зовет. До свидания!
Она скомкала быстро опустевшую пачку и вприпрыжку понеслась к залитой солнцем набережной.
Прикрыв ладонью глаза, я наблюдала, как они неспешно уходят. И отвернулась лишь когда их силуэты превратились в едва различимые точки.
Снова взявшись за кисточку, я улыбнулась своим мыслям: будущее никогда не бывает таким, каким мы его самозабвенно рисуем. И вопрос: «А что, если» — не тот, которым стоит задаваться, оглядываясь назад. Особенно, когда вы и вправду можете есть столько чипсов, сколько захотите.

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *