Садовник

История посвящается Михаилу Горшеневу.
Стал панк рок другой без его фирменных гримас.
Он поведал нам страшных сказок мир.
В этом мире, в небе там будет жить кумир (с)
«- Ну ты не жмотись давай, чо ты, лей по полной.
— Ага, мы сейчас по полной, а потом хер без масла наяривать будем
— Чё кипишуешь И половины ещё не обошли, три доверху наберём!
— Думаешь, мы после этой куда-то пойти сможем
— А Нинка с Зинкой на что Пусть тоже на общее благо потрудятся.
— Ага, потрудятся. На хибаре квасят с остальными, наверное. Ладно, наливай.
Сладко забулькало из горлышко, и тошнотворная смесь дорогих и копеечных водок, самогона и других обладающих градусом, прозрачных жидкостей, полилась в пластиковые стаканчики.
Пётр и Егор опрокинули в себя горючее и закусили конфетами.
— Хорошо пошла!
— Ага. Урожайная нынче пасха выдалась! Не то, что в прошлый. Слыш, а Семёныч на каком промышляет
— На Жуковском, поди.
— Чего он туда-то попёрся
— Да чёрт его знает. Вроде как туда только бабки ездют, говорил, самогон оставляют, не может он палёную с городского пить.
— Да не, мне кажется, палёной нынче не было. Ну, давай ещё по одной и пойдём добирать, а то баб наших не дождёмся.
Кусты за оградками зашуршали, и на облюбованный выпивохами пятачок, пошатываясь, выплыли побитые жизнью и бомжами дамы.
— Кого это вы тут не дождётесь
Мужики пригнули головы, едва услышав повелительный тон новоприбывших.
— Вас, Зинаида Степанна, не дождёмся. Уж с полчаса как сидим, полночь скоро, — заискивающе начал оправдываться Егор.
Дамы присели к расстеленной газетке и оглядели добычу.
— Ну, наливайте, что ли и пойдём промышлять.
Допив бутылку, маргиналы свернули закуску и разобрав пустую тару, отправились бродить по кладбищу, выискивая наполненные стаканчики и сливая их в бутылки.
Светлая южная ночь окутала мир полумраком, превращая в тёмные силуэты всё, что поднималось выше оградок.
Обход оставшихся могил занял ещё около часа, и уже за полночь, чертыхаясь, то и дело забираясь в заросли кустов, компания вновь собралась на пятачке, ещё пьянее, чем когда выходили на промысел.
На четверых вышло три с половиной литра сборной солянки, вдобавок, почти ото всех разило вином, которое выпивалось прямо на месте (не оставлять же добро). Пётр расстелил газетку обратно и начал вываливать на неё содержимое карманов: многочисленные конфеты, варёные вкрутую яйца и даже пару сосисок, с прилипшей к ним сухой листвой.
— Ну что, выпьем за всех, кого ненароком потревожили
Егор уже наполнял стаканчики.
— Спасибо им за угощение и пусть простят, если что.
Воздав почести местным обитателям, разогретая компания развалилась прямо на жухлой листве и покуривая замусоленные бычки, начала обмениваться сплетнями.
— А что там за история с Синим и Анжелой его спросил Пётр.
— Ды поцапались опять, Егор вытащил из-под задницы острый камешек и отбросил подальше. Он ей дублёнку подогнал, новую почти, откопал на помойке, а карманы проверить забыл. А в них мышь дохлая лежала. Ну Анжелка-то руку сунула и как завизжит. После дрыну от забора оторвала и давай Синего лупить, почём зря, ухо ему раскровила. Теперь не разговаривают. По трезвой, по крайней мере.
— А-а. То я думаю, что у него башка замотана. Ну, сам хорош, с Анжелкой связываться. Я бы от такой бабы подальше держался, помнишь, как она Серёге промеж глаз зарядила, когда он её пощупать пытался
— Конечно! Анжелка женщина страшная. Не то, что наши-то, а Егор подмигнул собутыльнику. Ну ты давай, разливай. Следующий тост за наших дам!
Едва они подняли стаканчики, о чём-то раздумывающая Зинаида вдруг прищурилась и посмотрела на своего маргинала.
— Слыш, романтик! А мне ты что на восьмое марта дарил Я вот чё-то припомнить не могу ни черта. И сдаётся мне, что не помню, потому что не было ничего!
Нинка поддержала подругу, возмущённо пихнув в бок Петра.
— И ты не вздумай молчать! Даже цветов от тебя не дождёшься, хоть бы ромашек насобирал!
Мужчины растерянно посмотрели друг на друга.
— Какие цветы, женщины, окститесь! Апрель на дворе!
Нинка кое-как уселась на пятую точку и показательно начала ёжиться.
— Вот именно! С хибары вас выгнали, вы нам тут пикник решили обустроить, так хоть бы костёр развели! Мёрзнем сидим. Только и знаете, что пить да жрать!
— Совесть бы имели! поддержала её подруга, — В общем, как хотите, но чтобы через пять минут нам было тепло и радостно!
Нет хуже человека, чем пьяная недовольная баба. Эта мысль одновременно пришла в голову обоим бомжам, при этом, Егор ещё добавил «и сильная». Уйдя подальше от женского гнева, они раскурили прихваченные бычки и стали думать, как быть.
— И где мы тут дрова достанем
— Может с мусорной кучи чего надыбать
— Да я шуровал там, херня одна, гореть не будет.
— Лавку какую разобрать
— Где ты тут лавки видел
Егор задумчиво почесал подбородок.
— Знаешь, а видел, наверное. Только не лавку, а крест. Там могилка свежая, в неё временный воткнули.
Продравшись сквозь алкогольные пары, совесть Петра напомнила о своём наличии:
— Нехорошо это как-то. Что ж мы, нехристи какие
— Я тебе говорю — в-р-е-м-е-н-н-ы-й, — по буквам повторил Егор, — за место них потом плиты ставят и всё такое, что там ещё полагается. Его завтра уже уберут, а мы с тобой что, мёрзнуть будем
— Ну знаешь, последнее дело могилки вандалить.
— А по шее, от наших получить не последнее дело Ты Синего вспомни и подумай хорошенько, прежде чем обратно с пустыми руками возвращаться!
Пётр представил кулак Зинаиды, летящий ему в лицо и содрогнулся. Совесть нехотя убралась восвояси.
— Ладно, уговорил. Только давай его как-то там поломаем, чтобы бабёнки наши не видели, из чего костерок разводить будем. А то я видел, как Нинка крестилась однажды, не одобрит.
Они побрели по кладбищу, пытаясь впотьмах найти нужное захоронение. Вконец заплутав и отчаявшись, уже собрались было просто сбежать, как Егор радостно подскочил.
— Вон, вон он! Видишь, белеет! Наконец-то, пойдём!
Через минуту они стояли у свежей могилы, разглядывая двухметровый деревянный крест. Всё пространство перед оградой было уставлено корзинами с живыми цветами, в которых утопала большая рамка с фотографией улыбающийся дедуля в соломенной шляпе, с секатором в руках, сидел около розового куста.
— Эвон как, садовником был — присвистнул Пётр, — всю оранжерею с ним похоронить собрались, что ли
— Дурак ты. Это нам сколько счастья-то привалило. Егор радостно потирал руки, — щас мы нашим бабонькам пару корзинок притащим, они и оттают .
— И то верно.
— Тогда давай не медлить. А то без нас всё выпьют, или прольют, как пить дать.
Кое как справившись с деревяшкой, они вытянули её из земли и прислонив к оградке, принялись по очереди прыгать по ней, силясь сломать. Затея удалась с трудом влажное дерево едва поддавалось и на всё про всё ушло минут пятнадцать.
Запыхавшись, они начали кое-как собирать доски, как вдруг услышали вдалеке пьяное пение заскучавших женщин. Егор засуетился.
— Так, Петро, хватай дрова и бегом, костёр разводить. Чую, они вторую бутылку докушали. А я пока что получше тут выберу и за тобой.
Немного протрезвевший от ходьбы и работы, Пётр взял обломки креста под обе руки и пошёл на голоса. Неверно выбрав тропинку между оградками, он забрёл в тупик и думая, как бы ему перебраться, чтобы не делать крюк, огляделся по сторонам.
Далеко в темноте что-то привлекло его внимание. Приглядевшись, Пётр разглядел идущий мимо силуэт, несущий в руках корзины.
«Эх, обгонит, придёт, будет ворчать, что костра до сих пор нет!»
Мужчина решил не дать собутыльнику повода для недовольств и ухнув, кое-как поднял ногу и перекинул её через оградку. Потом вторую и, не выпуская дров, пошёл напрямик через захоронения.
***
— Зинка, а ты на мужиков то не сильно давишь Вон какой стол собрали.
— Самое оно! Им только слабину дайуже плевать на тебя будут, да в харю одну всё выжрут, — Зинка почесала голову. Где-то в её сальных волосах пробежал муравей.
Хруст веток заставил девушек дрогнуть от неожиданности. К ним вышел незнакомец в перепачканном от земли фартуке, держа в руках огромную корзинку с букетом цветов.
— Ты еще кто такой Вопросила Нинка, спешно поднимаясь вместе с Зинкой. Незнакомец, прихрамывая, двинулся к ним, протягивая букет.
— Стой там! Крикнула Зинка.
Незнакомец, протянув руки, выронил букет. Среди грамотного сочетания разных видов цветов, из корзинки вывалилась голова Егора с раскрытыми от ужаса глазами.
***
Оградки попадались низкие и высокие, как и захоронения ухоженные и запущенные, в ростках деревьев и сорняков с кустами. В очередной раз вламываясь в заросли, он неудачно перекинул ногу, штанина зацепилась за что-то и, не удержавшись, бомж рухнул лицом в землю, выпустив дрова из рук.
Запутавшись в собственной одежде и кустах, он снова и снова предпринимал тщетные попытки подняться, как вдруг до него донёсся истошный женский визг. Замерев и притихнув, он прислушался. Визжали и кричали со стороны их пятачка, при этом звуки удалялись, словно женщины убегали.
Секундный прилив отваги помог Петру вырваться из плена зарослей и подхватив самый длинный обломок креста, он помчался на помощь»
— А когда он, короче, туда прибежал, там корзина стояла, а в ней, среди цветов, голова его кореша срезанная, причём разрез ровный был, словно секатором гигантским чикнули, прикиньте.
Жук отхлебнул пивка из баклахи и вытерев губы, продолжил:
— И, короче, прям там, на месте, мужик свихнулся, добухал оставленную бутылку и побрёл обратно, прощения у того садовника просить. Там его менты и нашли. Всю ночь, говорят, на коленях простоял, ноги отморозил, ему их потом ампутировали.
— Да лан те, Жук, чо ты херню буровишь! Ксюха прижалась к своему парню, недоверчиво поглядывая на сидящего в переходе бездомного.
— Не, Жук херни не скажет! Ща, смотри, чо будет.
Костян нашарил в карманах мелочь и подойдя к инвалиду, бросил монетки в стаканчик.
— Дед, а дед, а спой песенку!
Бездомный посмотрел сквозь Костяна куда-то вдаль, потом вдруг словно опомнился, тряхнул головой и достав из вороха тряпья старую, растрескавшуюся гитару без одной струны, загорланил на весь переход:
«Целый вечер нет покоя парню от его сестер:
Ты сходи, — говорят, — ночной порою за цветами в сад чужой.
Тот садовник, что живет у леса,
У него ведь сад такой чудесный»
Автор: Стаин

Источник