Теория вероятности

Зебрин был человеком простым и отродясь не верил ни в бога, ни в черта. Но зато истово и самозабвенно отдался своей студенческой душой в руки статистики и теорвера, за что немедленно получил вместо привычной «зебры» погоняло «калькулятор».
Быть Калькулятором было немного обидно, но на первом же экзамене Зебрин чудом отжал себе единственный легкий билет. И на втором. Легких там было побольше, но и билетов в целом тоже, раза в два.
Группа коллективно прищурилась и спросила, не обнаглел ли он часом. Зебрин объяснил, что нет.
Теорвер, понимаете вещал он, сидя на вершине амфитеатра в «поточке». И выборка необходимых для анализа фактов
Чем дольше Зебрин излагал ход своей мысли, тем понятнее, но одновременно и волшебнее казался его метод: действительно, пожилая физичка была жутко суеверна и тринадцатый билет не то что студентам не давала, а вообще не печатала. Остальные клала через один, начиная с правого края. И если пойти во второй пятерке, при том что
Маньяк, подытожила группа и мрачно ушла учить третий экзамен. Метод был гениален, сумрачен и абсолютно неприменим для общего использования.
Третий экзамен прошел так же. Зебрин, высунув язык, набрасывал на листке базовые определения с первых лекций, в то время как остальные неуверенно водили руками над россыпью перевернутых листков, опасаясь вытащить что-нибудь из категории «на паре не успеем, сами разберетесь».
Стыдно Калькулятору не было: учил он как все, а может и получше среднего. Но уверенность в том, что ему не придется нервно грызть ручку, вспоминая трехэтажные формулы, расправляла за зебринской спиной сияющие белые крылья.
На последний в сессию экзамен он шел со спокойной душой. Математик тоже был человеком простым, и Калькулятор знал, что билеты тот кладет просто подряд, даже для виду не смешивая. «Сдавайте и проваливайте», говорил его взгляд, и Зебрин эту мысль полностью поддерживал.
Экзамен должен был начаться в 10:00, но за пятнадцать королевских минут дверь так и не открылась. И, будь это обычная пара, группа уже неслась бы в сторону выхода, на ходу обнимаясь и распевая «Viva La Vida». Но, наконец, в конце коридора раздались торопливые шаги и математик, тяжело отдуваясь и неловко прижимая портфель подмышкой, загремел ключами.
Студенты вяло расползались по аудитории, пока он вешал пальто и, так же суетясь, выкладывал билеты на стол. Первый, второй, третий двадцать седьмой
Нет, это невозможно, господа, выдохнул он, утирая лоб и направляясь к окну. Давайте сначала проветрим
Если бы Зебрин был лососем или хотя бы кмс по прыжкам в длину, он бы еще успел спасти ситуацию.
Но ручка щелкнула.
Окно распахнулось.
И порыв свежего морозного воздуха смел с ближайших столов чистые листочки, пару запасенных шпор и, это было неизбежно, билеты с преподавательского стола.
А, черт! воскликнул математик, сгребая их в кучу и кое-как пристраивая обратно. Прошу прощения. И подходите, господа, мы и так уже изрядно задержались…

Источник