Истории из жизни реальных людей
Сидя на Крайнем Севере, зимним вечерком с другом детства мы попивали холодную водочку и закусывали домашними пельменями макая их то в сметану, то в аджику. Понятнее дело тоже домашнюю. За окном падали хлопья снега и долетев до земли глупо метались в поисках лучшего места для приземления, атмосфера становилась серой как жопа у волка и где то вдалеке, сквозь приоткрытое окно слышался лай собак.
— А помнишь Игорь хрустнул пробкой второй бутылки отворачивая ее голову Джек Лондон Белое безмолвие Собачьи упряжки А
Еще бы я не помнил! Тогда мы просто бредили приключениями в северное тундре, и хотя сами жили на Севере, но тот, книжный Север казался более романтичен и суров, чем родная Якутия, кстати тоже весьма зло*бучая в плане морозов.
— А Белку помнишь
— Ага. Я кивнул, выпил и нацепил на вилку пельмень. Пельмешку опустил в сметану и оправил по назначению. С удовольствием почувствовал вкус тройного фарша (свинина-говядина-оленина) и потянулся за второй.
— Конечно помню.
Белка это Игорева собака, игривая, верткая как клизма в умелых руках, хвост кольцом, лайка. Мы периодически ее брали с собой и запрягали в санки. Белке это нравилось, хотя весили мы для одной собаки не мало. Высунув язык лайка скакала под горку периодически оглядываясь. Опасалась, что разогнавшиеся санки наедут на нее. Один раз уже такое случилось, и Белка прекрасно помнила как, крича по человече от ужаса, катилась в людско-саночно-собачъем клубке с горы, и как внизу с немалым удивлением выплевывала из пасти мою руку, непонятно как попавшую туда. А потом мы вдвоем с Игорем вытаскивали из этой же пасти мою варежку.
***
А в пятницу иду с работы домой, наблюдаю два мужика, вполне себе культурных, при галстуках глаженных и рожах круглых, лоснящихся достатком, видимо приняв после работы дозу взрослую, не малую, катаются на санках. Детишки ихнии стоят недалеко и с ужасом наблюдают представление.
Сначала один, который видимо в быту регулярно блещет мыслью неожиданной и затейливой, надел санки как рюкзак. Ну, знаете, как дети носят санки Продевают руки под полозья, и вперед. Но, то дети. А то откормленный гражданин взрослого возраста и животиком сформировавшимся. Гражданин кое-как, с помощью товарища влез руками под полозья, а назад хренушки.
— Витя раздался глухой бас из под съехавшей на морду шапки я кажется застрял в них.
Картина была еще та, здоровенное тело намертво корячилось в санки, галстук съехал на бок, шапка на морду. Руки, застрявшие в санках до шапки не доставали, и поэтому посередине двора крутилось нечто, напоминающее мутанта-черепаху в панцире расцветки флага Гвинеи, с криво растопыренными руками и бурчанием из за воротника.
— Ща, Санек, — товарищ Витя, видя такой казус ломанулся на помощь. Схватив санки он с силой пьяного буксира, дернул их в надежде отодрать от друга. Санки оказались крепкими. Чего не скажешь о Саньке. Тело его резко обрело положение в пространстве далекое от вертикального, ноги исполнили в воздухе весьма замысловатое движение напоминающее упражнение «ножницы» и все это сочленение человека и металла грохнулось на землю, где и осталось лежать в позе рожающей женщины.
— Санек, ты жив полюбопытствовал коллега.
То, что Санек живее всех живых и говорливее всех говорливых, определилось исходя из многообразия весьма фривольных выражений вылетавших очередями из под шапки.
— Ща, погодь. Я тебя переверну и освобожу. С этой благородной целью Витя начал кантовать поверженное тело. Тело, хоть на вид и было усредненного размера, но кантоваться решительно не желало. Оно махало скованными санками руками, сучило ножками и мелко трясло головой.
Через пять минут тщетных попыток предать Сане позу удобную для дальнейших действий, Витек плюнул и, разозлившись, несильно пнул его в бок. На удивление Санек резво перевернулся на живот, потом встал на колени, выпрямился, и сумрачно выдавил сакраментальную фразу: Пинать здоровье свое терять!
Я закурил и отошел на несколько шагов. И не зря.
— Да я те ща так пну, мозги по снегу разлетятся! романтично пообещал Саня шагая к коллеге.
Видно Витя то ли был чужд прекрасного, то ли просто стеснялся, что люди увидят его мозги на снегу, поэтому просто и незатейливо послал друга на хер.
— Да я те Ща — на Витю перло оно, скованное санками за спиной, но все равно могучее, злобное и неадекватное.
Но Виктор, гений пьяных разборок, меланхоличное и доброе существо, не любившее конфликтов, просто зашел за спину и крепко уцепился за санки.
— Ну давай, чо ты там хотел ехидно поинтересовался он из за спины. Саня попытался вывернуться, что бы нанести телесную травму оппоненту, но хренушки. Плотно застрявшее в санках тело не давало свободы маневра, а цепкий и подлый противник крепко держал санки, не давая развернуться добру молодцу. Если бы в санках застряла красивая женщина, то Витек, возможно, поступил бы и по другому, но Саня не был ни красивым, ни женщиной. А имел даже совсем противоположные данные, он был пьян, страшен как Тайсон и неуравновешен психически.
Вот что бы вы сделали на месте Вити Ну отошли бы. Ну в репу дали бы ай-цвай раз. Но Витя оказался настолько гуманным, что наверняка поразил бы даже Гипократа. Он подтащил пятившегося ракоходом и махающего своими корявками Саню к подъездной лестнице и заклинил санки в перилах. Точнее в железных прутьях, на каких крепятся перила.
Жуткая, страшная и душепереворачивающая в своей циничности картина бьющегося в истерике мужика прилипшего спиной к перилам, как муха к ленте, никого не оставила равнодушным.
Постепенно неравнодушных собралось человек много. Но странное дело, почему-то никто не помогал бедному Саньку выйти из этого клинча. Может потому, что действовали по принципу «не я его приклеил, не мне и отдирать», может просто не хотели, а может потому, что этот Черепах-ниндзя, неистовствующий в своем панцире цвета флага Гвинеи, обещал всех присутствующих некрасиво испортить, куда ни попадя. И хотя в данный момент он не мог попасть даже пальцем себе в ноздрю, в обещаниях слышалась мрачная решимость совокупиться со зрителями.
Зрители оказались существами с тонкими, ранимыми душами и, застеснявшись, резво покинули зрелищное мероприятие. Я, кстати, тоже не стал освобождать этого панцирного. Ну его в пень. Тем более что стоявший поодаль Виктор, проявил странное благородство и вынул это создание из оков. Создание злобно матернулось и обиженно похромало прочь. Кстати туда, куда совсем недавно ушли зрители.
Сергей Кобах