Ямщик

Деревянная дверь небольшого домика радостно скрипнула, открылась и выпустила из темного нутра помещения мужчину с неряшливой бородой, одетого в длинную засаленную шубу и лисью шапку. Человек прищурился от яркого света, глубоко вдохнул морозный воздух и медленно повертел головой, осматривая окрестности.
Вчерашняя оттепель, с низкими непроглядным небом, снегом, перебивающимся на дождь и черными деревьями, к ночи сменилась небольшим морозцем. И теперь густой иней на ветках и белый наст, укрывающий землю, сошлись между собой в споре, кто из них ярче и разноцветнее заблестит, отражая собой невысокое утреннее солнце.
Облака же, еще вчера скрывавшие не только солнце, но и верхушки самых высоких деревьев, теперь исчезли, словно спрятавшись в лес, а может и в само небо.
И воздух, освободившись от вчерашней влаги, вдыхался легко и вкусно. От всего этого великолепия, настроения мужчины поднялось. Он осмотрел крыльцо, усыпанное тонкими иголочками сорвавшихся с деревьев инея, и, решив, что сегодня позволит себе не сметать белесый сор с темных досок, бодро спустился со ступенек и осторожно ступил на наст.
Мороз был совсем легким, ближе к обеду, обещавшим отступить, поддавшись под лучами низкого солнца, но наст оказался на удивление крепким и спокойно выдержал вес человека. Он отошел от крыльца, обогнул угол дома и зашагал, направляясь в обход своего участка.
Конечно ему было положено делать обход в темное время суток, но он не любил мрак и сырую погоду. Поэтому эту ночь он отсиделся в домике, слушая как во влажной темноте за стенами капает растаявшая вода, и скрипят, словно на давно забытом языке поют свои мрачные сказки, разбухшие деревья.
Поначалу мужчина осторожно перебирал ногами, все еще сомневаясь в надежности наста, но через несколько метров окончательно успокоился, перестал смотреть под ноги и стал уверенно наступать валенками на белую замерзшую корку снега.
Чем выше поднималось солнце, тем гуще сыпался с деревьев иней, ярко искрился и вспыхивал всеми цветами радуги, окончательно превращая лес в сказочное и волшебное зрелище. Мужчина шел легко и быстро, обходя знакомые деревья и кусты. Оттепель окончательно скрыла неглубокие, натоптанные только им тропки, но мужчина давно изучил путь и без них.
Солнце, окутавшееся легкой морозной дымкой, медленно ползло по небу и окрашивало весь снег в бледно розовый оттенок. Человек стал надеяться, что сегодня закончит обход засветло.
Он дошел до неширокой речки. Из-за минувшей оттепели на ней появились темные проплешины подтаявшего льда. А над теми местами, где лед полностью растаял, обнажив черную воду, курился еле заметный пар. Человек повернул и зашагал вдоль реки. Здесь лес становился гуще, превращаясь в трудно проходимые даже зимой дебри. Ветки стали цеплять мужчину за шубу и стараться сорвать с него шапку. Он снова пожалел, что не захватил с собой топорик. Пора бы уже обрубить особо низкие и надоедливые ветви.
Продравшись сквозь них, весь усыпанный инеем, будто попавший под сильный снегопад, он выбрался на любимую полянку.
Остановился, приготовившись увидеть, как преобразилась поляна под послеобеденным зимнем солнцем, но не успел рассмотреть деревья, так как его взгляд привлекло нечто другое. То, ради чего он делал обходы. То, что он каждый раз надеялся не встретить. Два ярко выделяющихся среди черно-белого леса цветных пятна. Розовый и желтый.
На другой стороне поляны стояли две девочки лет двенадцати. На одной был пуховик розового цвета. На другой желтого.
Настроение мужчины сразу пропало. Дети. Сегодня он встретил детей. Он осторожно пересек полянку и остановился, рассматривая девочек. Те, завидя незнакомого человека, сначала шарахнулись обратно в чащу, но, быстро остановились, замялись и уставились на приближающегося человека. Их лица, под одинаковыми с помпонами шапками, были бледными и испуганными. Что-то еще, кроме шапок, было в их лицах еле уловимо одинаковое. Словно были они сестрами, или подругами, выросшими с самого рождения вместе.
— Как же вас так, а спросил мужчина, переводя взгляд с одного ребенка на другого. Собственный голос показался ему чужим, так же, как и чужими казались эти девочки посреди леса.
Они не ответили, лишь ближе прижались друг к другу. Он и не ждал от них ответа.
— Что же, пойдем, — мужчина кивнул головой в сторону. Тут недалеко.
Он зашагал назад, теперь срезая путь через неглубокие сугробы и овражки, чтобы быстрее добраться до домика. Уже не смотрел и искристое разноцветье почти осыпавшегося инея. Спешил, часто прислушиваясь к топоту детских ног позади себя.
В самом деле, сегодняшний обход закончился засветло. Когда все трое подошли к деревянному зданию, солнце еще проглядывало сквозь голые, и от листвы, и от инея ветви. В его лучах с трудом можно было прочитать почти выцветшую надпись синего цвета на белом прямоугольнике, висевшим над дверью. «Почта».
Перед крыльцом девочки немного помялись, опасаясь входить, но уличный холод и усталость заставил их подняться по ступенькам.
Вошли. Прошли через полутемный короткий коридор и оказались в неуютном промерзшем помещении. Давно немытые окна едва пропускали почти померкший свет солнца, а железная крохотная печка с тянущейся в окошко трубой была мертва и холодна.
— Вот сюда пока присаживайтесь, — мужчина кивнул на ряд деревянных покосившихся стульев, тянувшийся вдоль одной из стен, а сам прошел за длинную стойку.
Сел на стул, достал из тумбочки шариковую ручку и стопку бурых от времени и дешевизны тонких листов бумаги. Долго дышал на кончик ручки, пытаясь немного отогреть ее и заставить оставлять на бумаге хоть какие-то следы.
Наконец, справившись с инструментом, стал карябать им по бумаге, медленно выводя слова в пустых бланках.
— Сейчас оформлю вас, — заговорил он в перерывах между писанием. И ночь здесь побудем, а утром на станцию вас отведу. Там вам все объяснят и расскажут. Я сам не люблю этого. Потом сядете на поезд и все. «Ту-ту».
— Зачем на поезд спросила одна из девочек.
Мужчина выронил ручку и уставился на детей.
— Вы что же это просил он ошарашенным голосом. Его ошалелый взгляд метался между бледными лицами. Как же так Вы, что ли, не того
Затем, словно вспомнив что-то очень важное, вскочил со стула.
— Вы замерзли, теперь, совсем. И есть, наверное, хотите, — затараторил он, носясь по помещению и ненадолго выбегая в коридор. Сейчас я печку растоплю. Тут у меня где-то дрова были. И чай. Сейчас. Что же вы в лесу-то делали
— Мы заблудились, — ответила одна из девочек.
— Мы решили школу прогулять сегодня, — поддержала ее вторая.
— В лес пошли, утром красиво очень было.
— А назад не знали как выйти.
— И следов не было.
— Мы шли и шли.
— Вас встретили.
Говорили они странно, договаривая, но не перебивая друг друга. Словно разными голосами говорил один и тот же человек.
«И правда сестры», — мелькнула у мужчины мысль.
Девочки замолчали. Глаза заблестели от приближающихся слез.
— А солнце Оно же на юге всегда. По нему можно домой вернуться, — хозяин домика мял и засовывал в печь бумагу, на которой недавно писал. Дети молчали, похоже не зная что ответить.
Мужчина накидал в темную печь тонких полешек и чиркнул спичкой. Она оказалась такой же древней, как бумага, и замерзшей, как шариковая ручка, поэтому зажглась медленно, а огонек ее выдался совсем крохотным и слабым. Осторожно поднеся горящую спичку к бумаге, человек убедился, что пламя потихоньку начало разгораться и прикрыл печь железной створкой.
Затем он выудил из тумбочки кривые и слипшиеся от долгого бездействия свечи, расставил их по всем поверхностям помещения и зажег. Уюта это комнате не прибавило, но сделалось гораздо светлее.
Через час девочки сидели на пододвинутых к печке стульях и, протянув к ней руки, грелись, а мужчина осторожно наливал по выисканным откуда-то кружкам чай. Угол, в котором стояла печь потемнел от оттаявшей на стенах наледи. Окончательно потемнело и за окнами. По углам помещения заплясали нетерпеливые тени от ярких свечных огоньков.
Познакомились. Девочки действительно оказались сестрами-двойняшками. Розовую звали Света, а желтую Таня. Жили они в ближайшем небольшом городке, до которого было около часа ходьбы.
— А я Игнат. Дядя Игнат, — мужчина смотрел, как дети осторожно пьют горячий напиток из заваренных еловых шишек. Я здесь извозчиком числюсь. Правда лошадки у меня никогда не было, — он улыбнулся и подкинул в печь дров.
— Да и до станции идти всего ничего. Лошадь и ни к чему мне, я так, пешком довожу. Да тут особо и некого водить. Глушь вон какая.
Он замолчал, словно опомнился, что наговорил лишнего и быстро спросил:
— Вы почему в лесу молчали Когда я вас нашел.
— Ну мы испугались, — сестры начали согреваться. Их лица порозовели, и они одновременно стянули с себя шапки.
— Кого испугались Меня что ли дядя Игнат удивленно уставился на детей, затем опустил голову и осмотрел себя. Потрогал бороду. Мрачно кивнул головой.
— Отвык от людей я, — тихо сказал он.
— Почему — спросила Таня.
— Потому что давно один живу. Живых никого не вижу.
— Почему один в свою очередь спросила Света.
— Да так Уходить не хотел, — непонятно ответил мужчина и махнул рукой. Давайте я вам еще налью, — он снял с печи чайник и осторожнее прежнего долил темный напиток в их кружки. Еды у меня нет, но хоть чаем согреетесь.
Девочки сделали еще по несколько шумных глотков, и, окончательно обогревшись, стали разморено медленно моргать. Их пуховики оказались расстегнутыми, а на щеках проступил яркий румянец. Стены помещения, окончательно освободившись от мерзлоты, сделались влажными. Окна запотели.
— Нет-нет-нет, — сказал дядя Игнат, заметив, что его гостьи скоро уснут. Так не пойдет. Ваши родители места теперь себе не находят, и до города идти недолго. Обогрелись немного, отдохнули, теперь я вас домой отведу.
Девочки нехотя поднялись, надели шапки, кое-как застегнули пуховики и, шатаясь от дремоты, потопали к выходу.
Мороз усилился. После влажного помещения дети плотнее натянули шапки и уткнули носы в воротники курток. Лес и небо были темны. Сверху на них смотрели звезды. Яркие и разноцветные, как иней под утренним солнцем. Они мерцали и, казалось, шевелились будто пьяные. Некоторые, словно изрядно упившись морозным воздухом, теряли равновесие и срывались со своих мест, падая в темные дебри.
Дядя Игнат обернулся на домик, в котором ненадолго поселилась жизнь. Заметил в окнах слабый свечной свет. Понял, что без привычки забыл их погасить, но решил, что ничего страшного не случится, пошел от здания, уводя за собой полусонных сестер.
Шли, так же, как и по пути к почте, молча. Под ногами потрескивал наст. Вторя ему, морозно трещали деревья. Один раз, далеко разносимый в ледяном воздухе, прозвучал гудок поезда. Мужчина в темноте легко находил дорогу. Обходил ручьи и густые подлески. Впереди медленно поднималось зарево, словно солнце, наплевав на собственные правила, решило взойти посреди ночи. Но зарево оказалось не зарей, а отсветами городских огней.
Пройдя опушку леса, все трое остановились и посмотрели на разноцветный городок. В его свете стало почти не видно звезд, но огни окон, фонарей и мельтешащих машин заменяли собой ночных небесных светлячков.
— Пришли, — сказал дядя Игнат. Дальше дорогу найдете Я сам в город не пойду.
— Конечно найдем, — от радости девочки стали бодрыми и оживленными. Спасибо большое.
Они двинулись в сторону города, и почти дошли до дороги, разграничивающей лес и жилища людей, но Таня остановилась и обернулась на мужчину.
— Можно мы к вам в гости еще придем Вы же один живете. Вам, наверное, скучно и одиноко там, в лесу. Мы теперь не заблудимся, обещаем.
— Нет, девчонки, не надо. Не приходите ко мне еще очень и очень долго.
Сестры непонимающе посмотрели на него, робко попрощались и снова двинулись в город.
— Прощайте, — сказал и мужчина. Дождался, пока дети скроются среди гаражей и домов, развернулся и пошел в лес.
Капцов

Источник