Тать

— Помилуй, добрый человек, не тронь дитятку! чумазый нищий в заскорузлых лохмотьях растопырил покрытые струпьями руки словно пугало. За его спиной, трясясь от страха, затаилась пигалица. Девчонка всхлипывала, размазывала ладошками по грязному лицу слезы и обтирала руки о рогожу, служившую ей одежкой.
На пустой, раскисшей от частых дождей, дороге некого было просить о помощи. Только черные птицы, рассевшись на скрюченных обнаженных деревьях, равнодушно взирали на творимое непотребство, ожидая, когда можно будет приступить к трапезе.
Приближающегося широкоплечего мужика с всклоченной бородой не трогали молитвы побирушки. Легко, словно случайно, он оттолкнул старичка в сторону и рывком ухватил добычу за тонкое запястье. Девчонка пронзительно взвизгнула, когда тать потащил ее за собой, не внимая просьбам.
Нищий заковылял вперед, словно мусор, подхваченный ветром. Он, хромая, бросился на бугая и замахнулся палкой. Тать в засаленной рубахе, обернулся, легко перехватил деревяшку и оттолкнул побирушку. Как комок тряпья старик скатился в канаву с нечистотами и замер без движения.
-Дядько, дядечко, пусти! заревела белобрысая, пытаясь вырваться, но куда там! Амбал словно не заметил ее попыток и неспешно двинулся вперед. Его жертва попыталась упрямиться, но он лишь посильнее дернул ее за руку, отчего та, не удержавшись на ногах, повалилась в дорожную пыль. Мужик же продолжал идти, волоча за собой добычу, словно псину на поводке.
С тяжелых, затянутых свинцовыми тучами небес начал накрапывать дождь. Усилившийся ветер мелкими плевочками швырял капли в лицо.
— Ах ты ж погань! — процедил мужик и ускорил шаг в сторону тощей кобылы. Тварь бессловесная понуро стояла у обочины, пытаясь израненными от удил губами ухватить пожухшую раньше срока траву. Мужик подхватил добычу и легко, словно перышко, перекинул девчонку через седло. Та и не пискнула то ли впала в забытье, то ли помалкивала со страху.
В этот момент земля ощутимо содрогнулась, и вдалеке появилось едва различимое облачко пыли. Зло сплюнув на дорогу, амбал угнездился в седле позади жертвы, ударил пятками в бока лошади, и та потрусила прочь.
Дождь усилился, теперь вода стекала по нечесаным лохмам и бороде, в которой застряли мусор и крошки, впитываясь в рубаху. Худенькие ноги девчонки мотались из стороны в сторону, словно у сломанной куклехи.
Вот уже показался городской погост с покорёженными крестами и поросшими бурьяном могилками.
На обочине кладбища гнил труп. Отъевшиеся вороны при виде всадника нехотя взлетели с тела покойного, прерывая трапезу. Подле мертвяка валялась заржавленная коса. Видать, пришел на кладбище за травой для скотины, да и сам сгинул. Чудно, что косу никто не забрал. Спешиться бы и прихватить, хоть копеечку да стоит, но надо спешить, нагоняют.
Скоро своротка, а там, глядишь, и не заметят. Времена нынче лихие, кто к мертвякам сунется
До развилки оставалось всего ничего, когда отряд конников нагнал похитителя.
Они окружили одинокого путника, вынуждая его остановится.
— Что везешь выкрикнул один из всадников с эмблемой городничего на доспехе.
— Падаль, добрый господин, — амбал осклабился, демонстрируя редкие, желтые зубы.
— На что она тебе
— Сгодится, — амбал пожал плечами. Может, к хозяйству пристрою, а может, за мелкую монетку продам.
— Да к чему тебе падаль в доме — усмехнулся стражник. — А ну-ка, скинь ее, гляну, может нам на что сгодится
Его спутники загоготали, предвкушая развлечение.
Кривясь от досады на столь неудачную встречу, мужик подхватил девчонку за шиворот и как кутенка скинул на дорогу. Та шлепнулась, недалече от трупа косаря, словно куль с костями, неуклюже распластав руки, как на кресте, и замерла.
— И впрямь падаль, — хмыкнул главный и, перевернув копье, потормошил тельце древком.
Под не просыхающим небом служившая девчонке одежей рогожка быстро намокла. Подол задрался почти до срама. Спутанные светлые волосы облепили бледное лицо. Ноги покрылись ссадинами и грязью.
— Не страшила вроде, — подал голос кто-то из отряда.
— И то верно, — кивнул старший, — Ну налетай, кому приспичило, а ты, — он смахнул капли с лица и смерил амбала равнодушным взглядом, словно покойника, — будешь казнён за неповиновение закону.
Стражники начали спешиваться. Самый шустрый уже суетился подле девчонки, отпихивая сапогом покойника.
Двое стащили мужика с кобылы, уронив тут же в размокшую дорожную глину
Распорола небесное полотно молния. Зло и раскатисто громыхнул гром.
— Помилуйте, люди добрые! — завопил тать, повторяя мольбу давешнего нищего. -Не троньте!
Яркая вспышка осветила занесенное для удара копье, а после навалилась душная, пропитанная ужасом тьма.
Мужик так и стоял на коленях, не в силах шевельнуться, страх пронзил все его тело, сковал мышцы и разум. Он только видел, как мгла угольно-черным веретеном протянулась от небес до земли и оплела плечи девчонки. Дернулось тщедушное тельце, невидимый кукловод нашел свою марионетку. Медленно она оторвалась от земли и воспарила, но лишь на миг, а затем, пигалица ступила на дорогу. Сверкнула молния в бездонных глазах. Коса мертвяка сама легла в раскрытую ладонь и зазвенела, запела, предвкушая кровавую жатву. Очередной всполох молнии отразился от остро заточенного лезвия и мир погрузился в хаос.
В стороне зашелся в крике кто-то из отряда. Прочие схватились за мечи. Послышался еще один крик, переходящий в хрип, и еще.
— Держать строй! надрывно заорал старший, гарцуя на коне. Колючая молния, как плетка-семихвостка, распорола покров темноты, высветив страшное.
Подле своих коней в дорожной грязи лежали солдаты со вспоротыми животами и порезанными глотками, и меж ними стояла девчонка. Тощая, чумазая, сжимавшая в левой руке окровавленную косу.
— Ах ты тварь! забыв про мужика, конник метнул копье в маленькую дрянь. Но громыхнуло и обожгло пах, он почуял, как по ногам бежит жаркое, заполняет сапоги и льется наземь. Кровь смешалась с глиной, и старшина вывалился из седла, рухнув подле амбала.
— Эй, вставай, нечего тут валяться!
Тать с трудом разомкнул глаза пытаясь понять, что случилось и на каком он свете. Подле него стояла девчонка, и без страха вытирала о его рубаху изгвазданное в крови и грязи лезвие косы.
— Да я ж тебя — зашипел он и хотел было кинуться на дрянь, сжать пальцами ее горло и переломить шею, что куренку. Только стоило девчонке глянуть на него, и он почуял, что не может противиться ее словам. Покачиваясь, мужик поднялся на ноги и огляделся. Вокруг лежали тела стражников. Кони их, перепуганные грозой, разбрелись по кладбищу.
— Меня Тайкой звать, понял И отныне ты будешь выполнять все, что я прикажу, она откинула с лица волосы, утерла ладонью нос и нахмурилась. А коли понял, так чего стоишь Лови коней, в город едем, к главному.
— А эти тать ткнул пальцем в тела стражников.
— А эти, — недобро усмехнулась Тайка, — на закате сами придут.
Мужик затравленно кивнул и бросился выполнять поручение госпожи, стараясь не глядеть на косу, поблескивающую заточенным лезвием у нее за спиной.
Гладкая

Источник