Марьюшка

Степаныч, ну зачем тебе ребёнок малый, сам уже одной ногой там стоишь, причитали бабы. А ну цыц, строго сказал дед от своей кровинки не откажусь! Как бы мне не сладко было, все для неё сделаю! Степаныч, сколько его помнили местные жители, был одним из сторожил, все обо всех знал, а про него было неизвестно практически ничего. Женат ли был, детишки были ли для всех оставалось загадкой. Любили старика, мудрости у него учились, помогали, чем могли, вообщем так и жили, пока война не началась. Всех мужиков забрали на фронт, лишь старики, да мальчишки, подрастающие стали теперь женщинам опорой, да отрадой. Однажды, Степаныч в город поехал ранним утром, сославшись на дела, а вернулся с годовалой девочкой, хотя она была настолько худенькой и миниатюрной, что точно сказать сколько ей могло быть примерно лет мало кто решался. Степаныч записал девочку Марьюшкой, в честь своей матери, а год рождения в метрике указал сорок первый По первости увязалась соседка Устинья за стариком, отдай мол дитя, бездетная я, приходить нянчить будешь, а мужчина ни в какую. В первый же день накормил малышку молоком, нагрел воды, искупал, да уложил спать. Бабы конечно дивились все, своих ведь не было, а тут так проворно ухаживал за малышкой, во дворе всегда вещи детские сушились, а сам бегал по домам, где что подсобить, хозяйке помочь, а ему кто молочко свежее для Машеньки, кто овощей, а кто одежду старую детскую, игрушки, так и жили. По вечерам Степаныч выходил с Машенькой во двор, да затягивал песни, о жизни прежней, довоенной, о любви крепкой, о дружбе, такой, что на всю жизнь. Девочка слушала деда внимательно, рассматривая голубыми, как чистое небо, глазками яблоньки под окошками, да Шарика в будке. А к осени зашагала она, крепко держась за дедову руку, в заботливо сплетенных им лаптях, чтоб не простудилась. *** Время между тем бежало, год сменялся новым, полным надежд на возвращение любимых в усталых бабьих глазах. Марьюшка уже бегала за Степанычем по дворам, и напевала под нос строчки его песен, когда на горизонте появился первый, возвращающийся домой служивый, с тростью, прихрамывая на одну ногу, шёл муж Устиньи, Иван. Деревенские, завидев мужчину, начали выходить из домов, кто улыбался, кто со слезами на глазах про своих расспрашивал, одна Устинья стояла у калитки, с сухими, запавшими от бессонных ночей глазамиНаконец воздух пронзил отчаянный женский крик: Ваняродной! Следом стали возвращаться и другие мужчины отцы да сыновья, жизнь потихоньку налаживалась, лишь не немногие, не дождавшиеся ещё ходили встречать, ждали, надеялись *** Тем временем Марья пошла в первый класс, но недолго радовался Степаныч. В первые же недели новая учительница начальных классов, присланная из райцентра, пришла в дом, огляделась да завела разговор: Прохор Степаныч, думаю девочке лучше будет в интернате, вы не думайте ничего, я желаю добра и вам и Марьено Какой интернат! старик встал из-за стола это при живом то деде! Что вы мелите Что там хорошего для ребёнка Жить среди чужих, когда тут каждая семья в деревне ей как родная, никто в беде не оставит, приласкает, накормит. Война сплотила всех! И пока я жив, даже не заикайтесь мне про свои интернаты. А я, знайте, намерен на ноги девчонку поставить, а уж потом соберусь и на покой! Учительница вскочила, не найдя, что ответить, вытерла накатившуюся слезу и выбежала из дома. С тех пор больше никто об этом не заговаривал. А девочка действительно смышленой оказалась, и мало того, что в учебе делала успехи, но и красиво, протяжно пела. Бывало выйдут они с дедом на закате из избы, сядут на крылечке, да затянут песню на два голоса, Степаныч выводит низким, грудным, а Марья высоко, звонко подхватывает, а потом сливаются голоса да так, что мурашки по телу бегут Около домика Степаныча в те вечера собирались соседи, служивые, да слушали, наслушаться не могли. Ты, доченька, не бросай пение,- говорил дед внучке, когда ей в колхозе предложили дояркой пойти работать, дар это Божий, грамотно им распорядись Окончив школу поехала Марья в город дальше учиться, обещалась писать, да по возможности приезжать, навещать дедушку. Следом за внучкой потухли глаза старика, как будто старость и немощь только и ждали этого часа, долг исполнен, пора Больше никто не слышал протяжных, красивых песен, исполняемых стариком, один путь проделывал он изо дня в день на почту и обратно. Бывало принесёт письмо, написанное дрожащей старательной рукой, и не уходит, пока почтовая машина не отьедет в город. А ответ получит, засияют глаза лучиками счастья. *** К зиме старик совсем слёг, Устинья дежурила у постели соседа, приносила горячей еды, и ходила теперь на почту сама. Последнее письмо Степаныча писала под диктовку: «Дорогая моя внученька! Не дождусь видимо тебя к каникулам не зимним, не серчай уж на старика. А сказать тебе хочу, что держал давно на душе, но видно настало время не родной я тебе, матушки твоей в войну ещё не стало, отец на фронте погиб, бабы местные тебя в приют снести хотели, только детишек там покинутых да брошенных тьма была, жалко мне стало, вымолил тебя, на колени встал Не должен был наверное сказывать, но я считаю должна ты правду знать, взрослая уже, поймёшь все. На сим прощаюсь. Твой дедушка Степаныч» А через несколько дней старика не стало. Провожали всем селом, Марье отписали в город. Но приехала девушка только спустя три днябросилась к деду на могилку, зарыдала, долго ещё сидела подле, а потом полилась, словно ручей тонкая песня, та, что любил он больше всего в ее исполнении. Поёт, произнесла тихо Устинья, утирая слезы Степаныч просил напоследок, пусть послушает
Из сети

Источник