Истории из жизни реальных людей
Однажды, когда я был еще совсем маленьким пацаненком, в поисках приключений меня занесло на чердак. Там было много паутины, пыли и, конечно же, вещей. Старых, никому не нужных, но отложенных на черный день, который никогда не наступит.
И там, среди давно неработающих смартфонов и криовизоров с деформировавшейся линзой я нашел потрепанную книгу в кожаном переплете. Это был старый дедушкин фотоальбом. Точнее, я еще тогда не знал этого загадочного слова, а вы, наверно, и сейчас не знаете, что означает это странное слово. Это такая большая книга с пустыми страницами, чтобы туда можно было вкладывать фотографии. Ну, такие майнды, только даже не знаю, как это объяснить вам попроще плоские физические воспоминания.
Да, знаю, это сложно понять. Я тогда даже представить не мог, что на свете могут существовать такие штуки, как фотографии. Да и такие штуки как фотоальбомы тоже. А то, что это был именно фотоальбом, мне рассказали уже потом, когда весь зареванный я прибежал к родителям и уткнулся в мамину юбку. Они меня успокаивали, присылали одобрительный мыслеобразы конфет, котят, игрушек, обещали все это сейчас и немедленно, нежно гладили по голове, объясняли и пытались остановить мою истерику, но перед глазами у меня еще долго стояли эти фотографии.
Целое кладбище фотографий. Плоских пожелтевших карточек из не переработанной бумаги, на которых застыли люди, вроде живые, а вроде как и мертвые. Они улыбались, на их лицах можно было различить каждую черточку, каждую морщинку, хотя они не двигались, не были самими собой, а лишь мертвой оболочкой, сброшенной шкуркой, как у змеи.
Я листал фотоальбом страницу за страницей, и моя спина покрывалась холодным потом. Я просто не мог остановиться. Ведь люди на фотографиях смотрели прямо на меня, сколько бы их не было помещено в белую рамку карточки. И на каждой фотографии они были совершенно разными, даже если и были когда-то одним человеком.
Темный чердак. Я. Они.
Смотрят.
Прямо в душу.
И улыбаются.
А потом я перевернул последнюю страницу и увидел своих родителей. Таких же каменных, ненастоящих, пластиковых и улыбающихся.
И как бы я не хотел, как бы не умолял, не говорил, ни кричал, ни тыкал своими маленькими бесполезными детскими пальчиками они не двигались, не оживали. Они были такими же мертвыми, как и давно развеянный по ветру дед. Оставались каменными изваяниями на плоскости, которая когда-то была этим миром.
Миром, заброшенным пылиться на чердак.
И это пугает меня до сих пор.
Абрамов