Легенда Приамурья

Колёса старой «нивы» подскочили на кочке, и я, едва задремавший на заднем сиденье, больно ударился лбом о стекло. Потирая ладонью место ушиба, я мечтал поскорей приехать и лечь на пружинистую кровать, положив под голову пуховую подушку, обязательно до этого взбитую как следует. Всё как в детстве. Посмотрев на наручные часы, я тихо выдохнул. Этот усталый клич услышал водитель.
Дороги замело жуть, сказал он, кинув мимолётный взгляд на меня через зеркало заднего вида, ох, не вовремя, конечно, вас сюда нелёгкая притащила.
Тихо угукнув, я убрал руки под мышки и вжался в сиденье. По коже то и дело гуляли от озноба мурашки. Туда-сюда, от макушки к пальцам и обратно. Видимо, во сне я невольно приложился лбом к ледяному стеклу автомобиля, богато разрисованному амурскими морозами. Оно-то и распустило холод по всему телу.
Вы это, не волнуйтесь, успокаивал старик, сидящий за рулём, скоро приедем. Минут тридцать, от силы. Варька там пирогов вам обещала напечь.
Чудно, равнодушно буркнул я.
После того внезапного звонка почти двое суток назад мой желудок довольствовался лишь водой. Еда, её запах, вид и даже мысли о ней вызывали лишь волну отвращения.
Мои веки снова начали предательски слипаться. Дальняя дорога всегда выматывает, особенно когда спутник печальная весть, отправившая тебя в путь. Широко зевнув, я всё же решил ещё подремать, и не прошло и минуты, как моё сознание отбросило реальность и перетекло в царствие сумбурных образов.
***
Ну, громко сказал старик, приехали!
Белая «нива», покрытая цветущей по всему кузову ржавчиной, остановилась у двухэтажки. К машине тут же подбежала пухлощёкая женщина, закутанная в тёплую шаль. Я разлепил веки и, щедро поблагодарив водителя деньгами, вышел навстречу крепким объятиям.
Ох, Ваня, причитала женщина, каков ты стал! Красавец одно слово! Ну пойдём, пойдём-ка в дом.
Взяв мою руку, она потянула меня к подъезду. Я же не торопился и с любопытством озирался по сторонам. Внезапное чувство ностальгии прошлось по струнам души, заставив её затрепетать, как молодую девчонку при виде возлюбленного. Хотя на улице и была уже ночь, а фонари горели через один, всё же вон там, рядом с гаражами, виднелась яблоня, на которой я любил сидеть с друзьями. А вон там, у другого подъезда, до сих пор стоит лавчонка, сделанная мной вместе с отцом. Я с удивлением и долей радости осознал, что за двадцать лет моего отсутствия тут ничего не изменилось. Я дома.
Ну, Ванечка, я не успел опомниться, как женщина уже отворила деревянную дверь и подтолкнула меня внутрь тёплой квартиры, вот и пришли. Ключи-то есть
Я отрицательно покачал головой.
Ничего, быстро прощебетала она, словно ждала такого ответа, у меня есть запасные Держи.
Сунув мне в руку связку, она смотрела на меня некогда голубыми глазами, будто чего-то ожидая. Я же осматривал её, невольно сравнивая с той женщиной, которую видел два десятка лет назад. Варвара, сестра моего отца, стала довольно грузной, но, несмотря на это, казалась довольно шустрой, как и все деревенские женщины. Ей было за пятьдесят, но вот насколько «за», я уже не мог сказать. На её голове красовался аккуратный пучок из белых волос. «Как и всегда», ухмыльнулся я про себя.
Спасибо, я сказал это искренне, чувствуя тепло квартиры, которую она натопила, и аромат чая, который она заварила. И я даже догадывался, в каком чайнике.
Завтра с утра зайду за тобой, пробормотала она. А за венки и поминки не волнуйся, всё уже сделано Только, Вань ни окна, ни форточки не открывай.
Я машинально кивнул и закрыл за ней дверь, оставшись наедине с гнетущей пустотой родных стен. Квартирка, застывшая во времени СССР, теперь почему-то казалась меньше. Четыре шага и я на кухне. Присев на шаткий табурет, я устало прислонился спиной к тёплой стене. И только сейчас, спустя два дня после известия о кончине отца, у меня полились слёзы. Не знаю, что пробудило у меня этот всплеск чувств. Наверное, старый чайник, который я подарил папе, когда был совсем мальчишкой. Порой любая мелочь может вывернуть наизнанку, чтобы показать напуганного, беспомощного тебя. Всё же люди слабы
Я всегда думал, что заработаю достаточное количество денег в столице, накоплю на тамошнюю квартиру и мне хватит на безбедную жизнь в родном городе Зея, который находится в любимой мною Амурской области. А ещё я лелеял маленькую мечту: сходить с отцом на рыбалку на равных. И дело не только в замещении лимонада пивом, но ещё и в беседах. Какие бы ни были у нас с отцом разногласия в житейских делах, но рыбалку мы любили оба Протерев глаза и сделав глубокий вдох, я налил себе чая, подумывая, что неплохо было бы туда плеснуть коньячка. Вот что-что, а об этой вечной заначке отца я знал с пелёнок. Открыв буфет, я нашёл там початую бутылку «Старого Кенигсберга» и долил его в кружку до краёв. Так-то лучше.
С первым глотком чудесного ягодного напитка, хорошенько сдобренного алкоголем, моя грусть разлилась по всей поверхности души, минимизируя давление. И тут я осознал его больше нет. Я выдохнул и снова сделал большой глоток, с которым принял его не вернёшь. Жар всё больше наполнял тело, и я решил снять толстовку, но это мало помогло. В лёгкие проникал спёртый, немного застоявшийся как и бывает в старых квартирах воздух. Подойдя к окну, я дотронулся до ручки рамы и замер, вспомнив голубоватые глаза Варвары. Сначала я не понял, к чему она сказала про форточку, но теперь прошлое подобралось ко мне со спины. Готов поклясться, что чувствовал дуновение его затхлого дыхания.
С моих губ невольно сорвался смешок. Неужели эта городская байка ещё жива Хотя чего ожидать от города, где нет притока свежих людей с новыми взглядами Почти вся амбициозная молодёжь старается быстрей уехать в более современные города. Как и я когда-то Я схватился за железную ручку и повернул её. Раздался скрип.
Да что за глупости! вырвалось у меня, когда моя рука невольно отдёрнулась, не решаясь закончить задуманное.
Подсознание будто старалось меня уберечь. Но от чего От неведомого монстра, приходящего в дом покойника. Кто его видел больше не видел белый свет. Кто слышал имя его до того больше не доносились мирские звуки. Лишь одно люди знали об этом существе оно приходит за одной вещью умершего. Сначала домой, а если не пустят, то на свежую могилу, где всегда ему что-нибудь оставляют. Своеобразный коллекционер, который не гнушается и живыми. Для него человек тоже вещь, и едва ли более ценная, чем фарфоровая статуэтка.
Ну что за бред Я вгляделся в ночную темень, словно ожидал разглядеть притаившееся среди черноты существо, выжидавшее, когда я совершу нелепую ошибку. Но ничто не тревожило сон улицы, кроме беспокойного ветра с его заунывной мелодией. В глубине души я пятнадцатилетний пацан отговаривал себя от столь опрометчивого шага, как всего лишь приоткрыть створку рамы. Но моё тело ныло под неприятно прилипшей рубашкой, и я решил пойти на компромисс, смахивающий на банальную трусость душ. Я одновременно корил себя и был собой доволен.
Старые часы уже пробили полночь. Завтрашнее утро станет одним из самых тяжёлых в моей жизни. Жутко другого слова не подберёшь смотреть в неживое лицо престарелого отца, когда помнишь его молодым.
Пройдя по почти не изменившейся комнате (только занавески были другие), я расстелил постель на диване и отправился смыть с себя всю дорожную грязь и охладить тело. Размышления об отце попеременно сменялись мыслями о Варваре, вернее, о её странном опасении местной легенде. Что-то проклёвывалось в моей голове, пытаясь пробиться сквозь пелену долгих лет. Никак не образы, нет, это было ощущение забытого ужаса. Сколько мне было, когда умерла мать.. Шестнадцать Те девять дней стёрлись из моей памяти, оставив лишь отголоски воспоминаний о чувствах.
Освежившись под прохладной водой, я решил перед сном выпить ещё одну чашку чая с коньяком. Но в итоге залпом осушил кружку коньяка, совсем забыв добавить туда чёрного ягодного напитка. Впрочем, так было даже лучше.
Я лёг в постель, отпихнув одеяло к стенке. Мысли, образы, чувства всё сейчас одолевало мой разум. Воспоминания клещами вытаскивались из сопротивляющейся души. Из одного глаза потекла слеза, пробежала по щеке и упала на белую простынь. Мне было жаль, что так давно я не навещал отца. Что этот телефон Трубка, обманывающая чувством близости. Руку через неё не пожмёшь и в глаза не заглянешь. Двадцать лет я не видел папу
Горло пересохло, и я снова смочил его заботливо поставленным рядом с диваном коньяком. Приятное тепло прошлось по телу и осело внизу живота. Спать совсем расхотелось. Мысли в голове лились одна за другой, путались и переплетались. Какое-то время я думал об отце, затем о соседке Алинке, моей первой любви. Я вспомнил о гаражах, по которым мы прыгали с друзьями, о кислом мамином борще Эти сладко-горькие образы рисовались перед глазами, заставляя губы растягиваться в лёгкой улыбке.
Внезапный лай собаки вывел меня из состояния ностальгической дрёмы. Кинув взгляд на часы, я с удивлением обнаружил, что сейчас уже начало третьего. Вставать всего лишь через четыре часа. Не страшно, в Москве я спал и меньше. В комнате стояла страшная духота. Батареи тут топят щедро. Лёгкие просили свежего воздуха, а тело живительной прохлады. Я встал, подошёл к окну и отодвинул занавеску, не стесняясь, что кто-то увидит моё полуобнажённое тело.
Напротив моей двухэтажки стояли деревенские домишки. Припудренные пушистым снегом, они казались увеличенными копиями домиков из стеклянных шаров, продающихся на Новый год и Рождество. По правую сторону стояли пятиэтажки с их облупленными фасадами и тёмными окнами. И ничто не смело тревожить сон этой улицы. Странно, но мне эта картина показалась какой-то нереальной, сказочной. В Москве я такого не встречал. Так же, как и не встречал Варвар с их байками И неудивительно все мифы обитают только в маленьких городишках. Легенды питаются размеренным течением их жизни. Где ночь является ночью, без пьяной молодёжи, неоновых вывесок и тусовок. Такие города сами дают пищу чудовищам и сами же их выдумывают. На том я и порешал.
Я открыл форточку, и тело сразу же окутала приятная прохлада, начавшая заполнять комнату. Мне понравилась моя смелость. Вот бы и в работе я так же принимал решения, откинув беспочвенные страхи и сомнения. Вот уж где смелость необходима, а не тут, чтобы открыть какую-то форточку! Но всё равно эта маленькая победа над своими страхами доставила удовольствие. Я уже собирался отойти от окна, когда взгляд зацепился за колыхнувшуюся вдали тьму. Сердце ёкнуло, и с минуту я беспокойно наблюдал за улицей. Нет, показалось.
Я сел на диван, налил ещё один стакан коньяка и выпил его залпом. Так и спиться можно. Вдали снова зашлась лаем собака, и внезапно мне стало не по себе. Появилось ощущение, словно со всех стен на меня кто-то смотрит. Первобытный страх поднялся к горлу и застрял там камнем. На лбу начали проклёвываться первые капли пота, и я, вытерев их ладонью, решил, что стоит закрыть эту чёртову форточку. Победа оказалась постыдным поражением.
Я медленно подошёл к окну. Моя рука в нерешительности потянулась к шторе. Разум взрослого мужчины напомнил мне, что чудищ боятся только дети или сумасшедшие взрослые. А я ни к тем, ни к другим себя не относил. Поэтому рывком отдёрнул занавеску и от неожиданности отскочил назад.
К окну прильнула покрытая чёрной шерстью морда, оскал которой с каждой секундой становился всё шире и шире. Словно жидкость, большое существо проползло в открытую форточку и село на подоконник, закрыв собой всю ночную улицу.
Я увидел чудовище, чей взгляд выдавал вожделение моих тела и духа. Оно протянуло ко мне огромную лапу, словно капризный ребёнок, наконец получивший выплаканную игрушку. Я не сопротивлялся объятиям его тонких пальцев. Наоборот, завороженный его глазами, в которых мерцали тысячи огней, сделал шаг ему навстречу.
Привет, отец. Я дома.

Источник