В голове чернота, в воздухе тоже

 

В голове чернота, в воздухе тоже Чернота плачет и воет - так задушевно, что самой плакать хочется. Я. Не. Плачу. Слезы сами текут по щекам, будто обзавелись собственными прозрачными мозгами.

Чернота плачет и воет — так задушевно, что самой плакать хочется. Я. Не. Плачу.
Слезы сами текут по щекам, будто обзавелись собственными прозрачными мозгами. Нужно уметь перефразировать, и тогда не придется врать.
Я. Не. Плачу.
Слезы. Не. Текут.
Чернота. Не. Орет.
Думать отчего-то тяжело. Слова путаются на языке, когда я пытаюсь выдавить из себя что-то вразумительное. К горлу подступает тошнота, и я сворачиваюсь клубком на чем-то жестком. Из горла рвется хрип.
— Воды-ы
Разлепить глаза даже не пытаюсь знаю, что не выйдет. Шаги раздаются издалека. Шаги единственное, что удается различить в воющей тишине, которая на поверку оказывается не такой уж беззвучной. Но додумать мысль не удается, потому что шаги останавливаются, достигнув максимально допустимой громкости на дисплее моего пьяного мозга.
Чего-то не хватает.
— Воды, — снова выдыхаю, и к губам прижимается стекло. Обхватываю стакан слабыми руками и пью, пью, пока запрокинутая шея не затекает от неудобства.
Странно, потому что только в этот момент я понимаю, что совсем не хотела пить.
Вслепую протягиваю стакан обратно. Его тут же забирает этот таинственный обладатель слишком громких шагов. Он почему-то не уходит и продолжает стоять со стаканом в руке, и я не выдерживаю открываю глаза, чтобы тут же зажмуриться от яркого дневного света. А он продолжает стоять, пока я промаргиваю цветные блики и наконец оглядываюсь вокруг первым делом, конечно, вижу его.
Чего-то не хватает.
Он высокий и темноволосый, со странными светло-серыми глазами. Настолько светлыми, что в первую секунду я подумала, что он слепой.
Он вздрагивает, когда ловит мой взгляд. И тут же отходит куда-то в сторону, выскальзывает из поля зрения и щелкает какими-то кнопками. Я ахаю, потому что тишина мгновенно перестает выть и орать, и наконец замолкает. С трудом поворачиваю голову и вижу, как он стоит в углу комнаты рядом со старым проигрывателем и вертит в руках кассету. Не глядя на меня.
В одно мгновение все становится удивительно просто. Но чего-то все равно не хватает.
Все это время в комнате вопили слова.
Слова. Цифры. Буквы. Вопили голосом, глухим и глубоким, красивым голосом. Даже не зная безошибочно понимаю, что это его голос. И осознание накатывает последним кусочком паззла, который вернул прямоугольную форму, но картинка так и осталась серой. И я наконец выясняю, чего же мне не хватает в этой странной, но почему-то совершенно нестрашной концепции. Я резко сажусь на кровати и морщусь от головокружения.
Не хватает памяти.
Он все же смотрит на меня своими невозможными глазами. Вся его сущность выражает беспокойство, и я, по идее, тоже должна беспокоиться всей этой ситуации.
Но я не беспокоюсь.
Только откидываю тонкое одеяло и медленно, нетвердо иду к нему, цепляясь за шкафы и стулья, чтобы удержать равновесие. В моей голове совершенно не осталось памяти, а после того, как он выключил воющий проигрыватель, там вообще ничего не осталось. Кажется.
Подбираюсь вплотную к нему. Я ему еле до подбородка дотягиваюсь, и смотрю снизу-вверх, когда он наконец открывает рот.
— Как ты себя чувству
Накрываю его губы ладонью и качаю головой. Не нужно. Молчи.
Я пока что еще ничего не понимаю, но мне очень нужно, чтобы ты молчал.
— Твой голос мне очень знаком, — шепчу хрипло, разглядывая его напряженное морщинистое лицо. Улыбаюсь. Я помню твой голос. Я слышала его несколько жизней назад.

 

В голове чернота, в воздухе тоже Чернота плачет и воет - так задушевно, что самой плакать хочется. Я. Не. Плачу. Слезы сами текут по щекам, будто обзавелись собственными прозрачными мозгами.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *