Через девяносто дней

 

Через девяносто дней Шелтон, Коннектикут. 8 сентября, 1980 года. Хэ-э-эй, Джонси, доставай тару! Я теперь немного богат! Молодой человек сиял от радости, как шестилетка на своём дне рождения.

Шелтон, Коннектикут. 8 сентября, 1980 года.
Хэ-э-эй, Джонси, доставай тару! Я теперь немного богат!
Молодой человек сиял от радости, как шестилетка на своём дне рождения.
Работу, что ли, нашёл!
Агам! согревающее забулькало, перетекая из горлышка в стопки.
Ну! Где Не тяни.
Чартер Армс.
Ммм, протянул друг, вспоминая, это револьверный, что ли
Агам, ещё шире улыбался приятель.
И как Платят
Ну, мне пока только чуток дали за два дня. Потом три месяца тестовый срок, с зарплатой, конечно. А потом будут решать, примут-не примут. Да всё равно работа же!
Работа это хорошо… И что, прям револьверы делаешь
Да не-е-е. Кто ж меня сразу пустит к револьверам! Пули отливаю. Ну, в смысле, на линии изготовления пуль стою.
Ммм… слушай, а ты не думал, что делаешь чью-то смерть
Вот, не начинай, а «Найди работу, найди работу». А как нашёл — нос воротят.
Ну, чего ты. Нашёл, и молодец. Я ж про другое…
Всё, перебил его приятель, пацифизм, вон, треноге своей с плаката задвигай. Выпьем.
9 декабря 1980 года.
Хэ-э-э-эй, Джонси! в дверях возник Майк, уже навеселе, взяли, представляешь! Теперь я буду делать то же самое, но денег на треть больше!
Угу… Джонси сидел, глядя в газету, и был не очень рад.
Ты чего Майк редко видел друга таким.
На. Читай.
Майк посмотрел в газету. С первой страницы на него смотрел человек с непокорной шевелюрой и в круглых очках.
О, Леннон как Пять пуль из револьвера… Из нашего чёртового Чартера!
***
Ленинград. Конец сентября 1925 года.
Ты плетись, верёвочка, плетись.
Ты ложись петелечкой, ложись…
Ну-у-у, затянул снова. Фомич, ты кончай того… употреблять на рабочем месте. А то взашей погонят с фабрики. Так и жена же выпрет. Сгинешь ведь один!
Фомич отмахнулся и продолжал сворачивать свитые верёвки петлями, укладывая в ровные бухты. И всё мурчал что-то под нос, то приговорами складными, а то и стихами.
Оглянувшись, он достал из-под полы шкалик, приложился на глоток, крякнул и продолжил своё нехитрое дело.
Ленинград. Конец декабря 1925 года.
Слыхал, Фомич-то нашёлся.
Да ну! Чёрт нечёсаный! Нашёлся! А уж думали сгинул.
Так, того… и сгинул. Так, снегом присыпанного и нашли.
Ах ты-ы-ы-ы… Вот, говорили ему: не пей пропадёшь. Смотри-ка, как вышло.
А мужик-то хороший был. Не злобный, компанейский. Ну, попивал, а кто ж не попивает.
Ага. Хороший был мужик. Песни мычал, стихи любил.
О! Слыхал Тоже сгинул этот, поэт-то… Ну, знаешь ты! Вон, Фомич ещё книжку его с фотопортретом показывал. Ну, нам ещё рассказывал стих его про сад, берёзы… про кости какие-то, ну!
А-а-а, ну, помню про кости. И чего
Чего, чего. Повесился. Аккурат на верёвке и повесился.
На нашей, что ли мужик с каким-то суеверным страхом посмотрел на собеседника.
Да, кто ж его знает, может, и на нашей. Мы ж чего только не делаем и канаты, и тросы, и верёвки… А может, и не на нашей. Тьфу, Капитоныч, ну вот чё тебе в голову лезет
Я ж тебе про другое совсем! Фомича-то помянуть надобно!
Надобно. Да-а-а… никого смерть не щадит. Ни простых, ни известных.
***
Середина мая 1990 года.
Шум станков не мог перекрыть зычный голос бригадира, который отчитывал подопечного, прибывшего на практику из «шараги»:
Ты же не ведро делаешь! Ведро не течёт и хорошо! Ты же автомобиль собираешь! Здесь нельзя халтурить! Не подойдёт винтик к шпунтику на миллиметр — и всё! Сядет работяга в авто, а его ты собирал. И пустишь под откос человека!
Да какому же работяге «Москвич» по карману огрызнулся парень.
Ты мне это заканчивай! Мне насрать на твою практику, мне качество нужно! Через пару недель машина сойдёт с конвейера, а ещё через месяц её поставят в автосалон. Поедет какой-нибудь москвич или ленинградец на отдых, и мне нужно, чтобы машина и туда, и обратно хозяина привезла!
Ученик автослесарного техникума кивал вихрастой головой и думал о том, как бы дотянуть практику до конца и на нужную оценку, чтобы получать стипендию.
А стипендия нужна была очень. Потому что была мечта купить портативный магнитофон, чтобы слушать его подальше от какофонии семейного очага, от младших и старших родственников и от соседей по коммуналке. Тем более, что раздобытая неведомыми путями кассета лежала в кармане и жгла ожиданием «Перемен»!
Середина августа 1990 года.
Наконец, по окончании семестра была получена стипендия, после подработки уборщиком в соседнем районе — зарплата. И мечта сбылась.
Серебристый магнитофон важно взирает с высоты плеча, распространяя гитарные аккорды.
А в это время, где-то в Латвии мчится по трассе «Москвич», и из сетки календаря Виктора выхвачен день.
И все остальные дни сыплются, как бусины из прохудившегося сита.
На землю, навсегда.
И земля забирает их себе, и потом на ней снова цветы и трава.
Земля продолжает жить.

 

Через девяносто дней Шелтон, Коннектикут. 8 сентября, 1980 года. Хэ-э-эй, Джонси, доставай тару! Я теперь немного богат! Молодой человек сиял от радости, как шестилетка на своём дне рождения.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *