Кошка Чака Норриса

«13 причин почему»
Женька писал эту записку собственной кровью, вернее, он писал ее шариковой ручкой, но каждое слово в ней сочилось кровью. Ну, может не каждое но первых три точно.
1. Отчим
Хорошо бы, чтобы он умер. Он, а не Женька. Все должно было быть наоборот.
2. Мать
Теперь она поймет, но поздно.
3. Месси
Он должен был получить «Золотой мяч», а не Модрич.
Остальные десять причин Женька добирал долго. Пришлось основательно покопаться в памяти и даже посчитать дурацкие обои в цветочек, которые отчим купил в его комнату. Он не девчонка, чтобы у него цветочки на стенах висели, но, как всегда, его никто не спросил. Его вообще никогда не спрашивали, словно его не было.
Отчим был для матери важнее, она смотрела ему в рот и никогда не перечила. Когда он воспитывал Женьку, она горбилась и стремилась поскорее уйти в другую комнату. Все хорошие вещи в жизни стыдливо пробегали мимо Женьки. Как блестящий золотой мяч, прокатившийся мимо Месси к носатому хорвату, оставив на стене школьного туалета надпись: «Месси чмо, Модрич крут».
Все это промелькнуло перед ним за секунду, пока асфальт стремительно приближался к его лицу.
— А вот если бы Чак так упал, он пробил бы тоннель до Сиднея.
— Что на асфальтовой площадке перед подъездом было пусто, если не считать пестрой кошки. Лохматой, желтоглазой, похожей на миниатюрного медведя. Какой еще Чак
Кошка посмотрела на него, как на слабоумного:
— Норрис. Ты знаешь другого Чака
Это было очень странное ощущение. Женька ничего не чувствовал, он словно онемел и оглох. Душевная боль, терзавшая его последние месяцы, тоже испарилась но не прошла, а словно отступила и спряталась за непроницаемой завесой тишины, которая навсегда воцарилась в мире.
Казалось, даже трамваи на Щорса остановились и падавший на землю желтый тополиный лист летел бесконечно долго. Интересно, так теперь будет всегда Или это только сейчас, а потом будет слепящий свет в конце тоннеля Такой, как на небе Женька запрокинул голову и кольцо многоэтажек вокруг его родного двора показалось ему темным колодцем, над которым качался клочок ослепительно голубого октябрьского неба.
— Хорошая нынче осень. Долгая и теплая.
Кошка подошла и села рядом. В другое время Женька бы офигел, услышав, как она разговаривает, но только не сегодня. Теперь он больше ничему не будет удивляться.
— Привет. Тебя как зовут
— Шерис. Я кошка Чака Норриса.
— Прям самого Чака
Она кивнула. Ветер взъерошил на загривке длинную шерсть, придав ей суровый и повелительный вид. Она смотрела на Женьку точь-в-точь как мать, когда он приходил домой затемно с порванными на коленях джинсами.
— А сам Чак где
— Со злом борется. А я здесь, его подменяю.
— П-п-понятно Странно, что я тебя раньше не видел.
— Раньше ты вообще ничего не видел, — кошка махнула роскошным пушистым хвостом, — но я могу тебе кое-что показать.
Если закрыть глаза и сосредоточиться, почувствовать тепло от солнечных пятен, можно идти по ним, как по лестнице. Только надо уверенно ступать, ощущая подошвой теплую поверхность тогда можно смело шагать на следующее.
— Да как я почувствую в ботинках-то
— Ботинки тут ни при чем. Закрой глаза и давай, пробуй.
Женька хмыкнул, свернул в кармане фиги, но глаза все-таки закрыл. Сначала он ничего не чувствовал, но спустя некоторое время четко ощутил, как припекает левую щеку. Он подвинул ногу и поставил ее в центр теплого квадрата. Глаза были закрыты, но он был уверен, что стоит в центре. Твердо и уверенно.
— Уже хорошо. Теперь надо найти следующий.
Наверное, кошка Чака Норриса знала, как это делается, но Женька был чайником он стал тупо шарить руками по сторонам, пока не почувствовал тепло. Туда. Он поднял ногу, потом опустил и понял, что стоит так же твердо, как и раньше. Кажется, Чак Норрис действительно знал свое дело, раз у него были такие кошки.
Шаг за шагом Женька поднимался по солнечным пятнам, вот уже и воздух стал совсем другим. Листья на верхушках деревьев шелестели рядом с ухом он протянул руку и потрогал. Легкие-легкие, совсем нежные.
— Мы на каком сейчас этаже
— Открой глаза да посмотри, — промурлыкала Шерис.
— Не, — Женька глупо хихикнул, — я высоты боюсь.
— Ты
— Ну вот так.
Хоть и с закрытыми глазами, но Женька мог поклясться, что Шерис неодобрительно покачала головой.
Внизу было намного прохладнее и пахло бензином. Шерис проводила глазами отъехавшую машину и спросила Женьку:
— Это ваши окна на девятом
— Откуда ты знаешь
Она не ответила, принюхиваясь к обилию запахов, кружившихся у подножия многоэтажек.
— Твой отец тебе обои клеит в комнате. Я видела.
— Отчим.
— Ясно. А мать на кухне готовит. Они тебя домой ждут.
Женьке стало не по себе. Он как-то раньше не думал о том, что будет дальше. Тугой узел его переживаний начисто распускался в момент, когда они узнают, их затопит горем а потом. Ему вдруг вспомнилась тетя Люда с седьмого этажа, которую увезли в больницу, а потом привезли обратно, но уже в гробу. Мать суетилась, помогала на кухне, а отчим таскал табуретки и бегал в магазин за водкой. И все шептались, припоминали всякую дрянь о том, как теть Люда гоняла мужа, когда узнала, что он ходит к продавщице из павильона.
Пахло хвоей, водкой и несвежим майонезом. Все было ужасно муторно и неловко, и совершенно никакого таинства. Воняющие полиэтиленом венки на лестничной клетке, хмурые, отечные лица теть Людиных сослуживцев и хромой ПАЗик, на котором ее увезли на кладбище. И все. День прошел и закончился, а утром наступил новый. И Женьку обожгло: а ведь ничего и правда не случится. Пройдет день, другой, а потом все будет точно так же, только без него. Он-то думал, что нанесет этому миру смертельную рану, лишив его себя, но
— Если долго смотреть в лужу, тебя может засосать внутрь. И ты будешь пялиться уже оттуда, но не сможешь выйти.
День переломился надвое, качнулся и стал неминуемо клониться к вечеру. Холодные струйки воздуха забирались под Женькину куртку и под пеструю шерсть кошки Чака Норриса. Они сидели молча на детской площадке, рассматривая, как жухлый листик крутится, не в силах долететь до земли.
— Может, по лужам побегаем
Женька мотнул головой.
— Ну да, тому, кто там сидит, не особо приятно, когда ему на лицо наступают. Ты прав.
Шерис подумала и снова спросила:
— А может, мы возьмем картонку и покатаемся на ветре У меня до шестого этажа получалось долетать.
Женька опустил голову низко-низко и снова отрицательно покачал ей из стороны в сторону.
— А почему ты кошка Чака Норриса
— Такой меня придумал админ в котокафе. Я была обычной бездомной кошкой, которую никто не хотел брать и вот я стала кошкой Чака Норриса, способной бороться с мировым злом. Такой меня придумала девочка Саша, когда ей было страшно засыпать в темной комнате, а я охраняла ее от теней и шорохов. Такой меня придумал ты, когда тебе нужно было удержаться за воздух.
То ли смешок, то ли всхлип повис в воздухе. Женька сгорбился на детской карусели, словно боясь поднять взгляд.
— Вон оно что. А я-то думал, ты как Чак, что-то можешь
Шерис удивленно посмотрела на своего нового друга.
— ну там, победить зло — он понизил голос до едва различимого, — или исправить большую ошибку
Начало темнеть. Многоэтажки ожили и загудели. Во дворе зашуршали шины автомобилей и захлопали подъездные двери. Женька сидел, поглощенный своим горем, и ничего вокруг не замечал. Даже того, что кошка Чака Норриса запрыгнула на скамейку, потом на забор, грациозно прошлась по нему и села смотреть на самые обычные окна второго этажа.
Когда Женька заметил ее отсутствие, он потащился следом.
— Что там такое не то, чтобы ему было интересно, но сейчас у него не было другого собеседника, кроме этой кошки. Приходилось поддерживать общение.
— Там мой дом, — Шерис подняла голову и замерла, словно прислушиваясь к звукам, доносившимся из форточки. Удивительно: из семи лет своей жизни я прожила там только семь месяцев, но мой дом там. Моя семья: девочка Саша, мама Вика, папа Да, и еще одна кошка Мышка дура, конечно, но не злая.
Женька присел на забор. На втором этаже были самые обычные три окна и балкон с выставленным велосипедом. Все, как у него и как у тысяч других людей в этом городе.
— Ты потерялась
Шерис отрицательно покачала головой.
— Выгнали смутное чувство беспокойства трепыхнулось где-то в животе.
Шерис снова сделала отрицательный жест.
— Эээээ Они выпускают тебя гулять одну
— Нет, — желтые глаза неторопливо скользили по оконным рамам, — я умерла. Долго болела, а потом умерла.
Казалось бы, чему удивляться, но Женька вздрогнул до самой глубины своего существа. Сжался комком, чувствуя весь беспросветный ужас своего положения. А Шерис спрыгнула и села, аккуратно обвернув ноги пушистым хвостом. Теперь Женька видел, что на ее шерсти не было ни капельки, хотя они только что бегали по лужам. Он опустил глаза на свои замшевые ботинки:
— А я Я тоже Я ведь упал.
— Упал. Запнулся о порог и рухнул во весь рост прямо у подъезда. Посмотри на руки.
Женька развернул к себе ладони яркие, полыхающие ссадины дохнули жаром. Ему было больно, и это была самая восхитительная боль! Боль дышащего, теплого тела, полного жизни, способного чувствовать холод в промокших носках и легкий шлепок ветра на щеке.
— Живой Я живой
Окна сияли розовым-розовым, рассыпались блестками по всей девятиэтажке. И его окно на девятом горело пламенем, как новенькая катафота. А там мать, жарит картошку! А отчим доклеивает обои в его комнате. И запах стоит на весь подъезд! И жрать-то как хочется!
— А ты можешь, да Ты и правда кошка Чака Норриса!
Женька выдохнул, как сплюнул, сунул руки в карманы и крепко сжал кулаки. Хрустнула бумага, его «13 причин почему» превратились в комочек, мокрый от пота, грязи и сукровицы. Он оглянулся в поисках мусорки, но вблизи ничего не было.
— Ты можешь отдать его мне. Я люблю бумажные шарики.
Женька скатал комочек покрепче и бросил его на асфальт. Шерис скользнула пестрой молнией и засуетилась, гоняя бумажку по дороге. Она выскакивала вперед и подавалась назад, пинала шарик с полного размаха Женька раз подставил ногу, два, а потом не утерпел и вскочил с места. Теперь они бегали вдвоем, отбирая мячик друг у друга: лучший игрок мира Женька Месси и кошка Чака Норриса, которая никогда не проигрывает.
Проходившая мимо соседка тетя Соня зыркнула искоса и подумала: дурак дураком. Ветер гоняет бумажку, а он подыгрывает. И радуется, будто сто рублей нашел. Вот дебил.
18.10.2019.
P.S. Вчера, 17 октября 2019 года Шерис ушла на радугу после долгой болезни. Ей досталось всего семь месяцев счастливой жизни с самыми лучшими людьми.
Вчера мне было слишком хреново, чтобы что-то писать, но я начала черновик этого рассказа. Мне хотелось сделать в память о ней что-то светлое, потому что кошка Чака Норриса не умирает — она переходит в другое измерение.
Счастливой тебе радуги, Шеря.
Автор Жозе Дале

Источник