Почтовые романы

По-настоящему я любил женщин, когда служил в армии. Два года в лесу. На десятки километров ни одной дамы. Ну, как в таких условиях можно не любить прекрасный пол Мы всегда безотчётно тянемся к тому, чего нет в шаговой доступности.
В своём воображении я любил всех женщин из своей довоенной жизни и тех, с которыми был близок, и тех, с которыми был знаком шапочно, и тех, с которыми только целовался в подъездах.
Строчил им письма признательные, пылкие, сбрызнутые скупыми солдатскими слезами. Моё перо не обошло стороной даже учительницу по литературе, которая помогла мне закончить среднюю школу. Описывал ей свои чувства, не выходя, конечно, за рамки. Мои письма получали одноклассницы, сокурсницы, соседки и кузины. Часто отвечали, успокаивали мои страсти, но безуспешно.
Нередко я входил в раж и этим пользовались собратья по оружию просили написать за них. Им было лень отвечать своим девушкам, они не отличались такой любвеобильностью и блистательным слогом не владели.
Всех чаще меня беспокоил Миша Мхитарян. В Армении его ждала сомнительной красоты невеста, за честь которой он сильно переживал. Вручив мне её фото, он сурово попросил развлекать девушку как можно чаще, желательно каждый день. Я описывал в восторженных выражениях черты её лица глаза, брови, ресницы, губы и нос с горбинкой. Длинные тирады о небесной красоте перемежались с признаниями в вечной любви.
Когда лицо армянской прелестницы было описано до миллиметра и на нём не осталось ни единой чёрточки, которую я не обласкал бы в самых изысканных выражениях, Миша подсунул мне фотографию другой своей пассии, тоже ждущей молодого героя с надеждой на законный брак.
Благодаря моим письмам, многих однополчан из армии дождались и даже сводили в ЗАГС для кое-каких формальных процедур. После службы, я трижды побывал на свадьбах. На одной из них меня побил брачующийся дембель уж слишком много я наобещал в письмах его избраннице, увлёкся.
Разумеется, устраивая чужие жизни, я не забывал о своей. Больше всех писал той, которая ждала. По три раза на дню. Умолял её бросить всё и приехать ко мне в тайгу. Предлагал руку и сердце в обмен на трёхдневное свидание. Сообщал, что уже договорился со старшиной Головковым, и он распишет нас в ленинской комнате, у красного знамени нашей части, поцеловав которое мы соединимся навеки. Будет почётный караул и праздничные залпы ракетами «земля воздух».
Барышня обещала подумать и думала почти два года. В итоге целовать знамя никто не приехал. Видимо, четыре тысячи миль железнодорожного полотна явились обстоятельством неодолимой силы для хрупкой девушки восемнадцати лет.
Но я не отчаивался и продолжал оттачивать эпистолярное мастерство.
Так получилось, что в неполные семнадцать я впервые влюбился, причём сразу в двух трепетных девиц. Обе ответили мне взаимностью. Целый год я прятал их друг от друга. Потом меня призвали, а они, недолго думая, повыскакивали замуж. Несмотря на этот оскорбительный факт, я писал им обеим, часто под копирку. Отвечали обе, и обе заявляли, что любили меня все эти годы, а замуж вышли, не снеся долгой разлуки. Обещали всю жизнь хранить мой светлый образ в своих сердцах.
Моя душа млела от нежных слов, а вот тело продолжало страдать.
Два года долгий срок для человека, который чистит снег в тайге зимой и подкрашивает зелёной краской жухлую траву летом. Но всему есть предел. Служба закончилась и я вернулся домой.
Та барышня, что пренебрегла поцелуем знамени, всё-таки дождалась меня. Страстные письма кому хочешь запудрят мозги. Порог родного дома я перешагнул вместе с ней. Сразу же оставил её на ночлег и потом неделю не выпускал из квартиры, предаваясь радостям любви без родительского благословения.
Год мы жили вместе. Девушка просилась замуж, я оттягивал этот счастливый момент, но в конце концов, как честный человек, женился.
Те письма, которые я получал от других прекрасных созданий, сохранил, чтобы перечитывать их своим внукам. Двадцать килограмм признаний и надежд. До дома я бы их не дотащил и отправил самому себе из армии в трёх посылках. Спрятал в надёжном месте.
Когда мы поженились с той, которая ждала всех сильнее, она отыскала это «надёжное место» через пару дней. Прочла избранное. Немного осерчала, даже всплакнула. Потом сгребла всё в одну кучу и сожгла во дворе, под окнами. Пламя поднималось до второго этажа. За полчаса сгорела двухлетняя история. Осталось «немного дыма и немного пепла».
Я клятвенно пообещал супруге больше никому писем не писать, даже кузинам и даже если вновь призовут защищать Родину. Слава богу, этого пока не случилось, хотя меня частенько приглашали на военные сборы. Разумеется, опять в лес. Я мужественно скрывался, чтобы не было соблазнов изменить своей клятве.
Вадим

Источник