Сессия

Над лесом клубился густой туман, сквозь который с трудом проглядывало усеянное звездами летнее небо. Тихо шелестели хвоей сосны. Мир погрузился в размеренный глубокий сон. Бодрствовало только болото на границе леса. Одни его обитатели шумно квакали, перескакивая с кочки на кочку. Другие тихо переговаривались, сидя у кромки грязной зеленовато-черной воды.
— Не наш день сегодня, Марысь, — вздохнула Веронька, — так и уйдём несолоно хлебавши. Придётся дожидаться другой полной луны.
— Тихо ты, глупая! — шикнула на неё Марыся. — Придут! Я чую, что придут.
Как по заказу где-то вдалеке треснула ветка, а за ней ещё одна. Этот звук ни с чем нельзя было перепутать. Живые люди. Ночью. В лесу. Как раз то, чего ждали девушки.
— Мав-мав! — позвала Марыся, вскакивая с пожухлой травы.
Из-за спины ей вторил тоненький голосок Вероньки.
— Мав-мав! — как мяучат слепые котята.
Шаги в лесу зазвучали с новой силой. Невидимые пока живые двигались в сторону болота, влекомые магическим призывом полной луны.
Вскоре они вышли на поляну. Двое парне — с виду не старше шестнадцати. За плечами тяжёлые походные рюкзаки. Они огляделись в поисках котёнка или кошки, что так жалобно плакали, но не увидели никого. Только лягушки громко квакали, продолжая скакать по кочкам.
— Мав-мав! — раздалось откуда-то снова.
— Мав-мав! — последовал второй плач, чуть левее первого, немного ближе к поляне.
Один из парней сбросил рюкзак с плеч и пошел на зов. Его друг остался стоять один, посреди единственного пятна лунного света, пробивающегося сквозь туман.
— Мав-мав! — пищал невидимый котёнок, уводя живого человека всё дальше от спасительной суши.
Он увяз не сразу. Сначала ему казалось, будто земля под ногами мокрая после дождя. Несколько раз он обтирал грязь с ботинок о кочки. Мяуканье то и дело меняло направление, слышалось то дальше, то ближе. Парень петлял по болоту, всё глубже погружаясь в чары. Наконец, он оступился. Правая нога до колена ушла в пахнущую тиной землю. Да не земля это вовсе, а болотная жижа!
— Мав-мав! — услышал он прямо у себя за спиной.
Обернувшись он столкнулся с Веронькой. Такой красоты он в жизни своей не видел. Белая рубашка до пят делала её похожей на ангела. Она улыбалась той очаровательной всепрощающей улыбкой, которая может быть лишь у святых. Глаза Вероньки горели ведьмовским зелёным огнём, но он принял это за отражение луны.
— Здравствуй, мой долгожданный, — она протянула к нему тонкие белые руки. — Вот и свиделись.
Он повернулся к ней полностью, не обращая внимания на то, что и вторая нога до колена ушла в болотную жижу. Раскрыл объятья навстречу.
— Витёк, беги! — прорезал лесную тишину оглушительный крик. — Не человек она. Мавка! Мне отсюда всё нутро её видно!
Парень удивленно качнулся. Наваждение спало. Веронька всё так же стояла перед ним, протягивая руки. Только теперь увидел он сеточку вен, тянущихся под бледной, сероватой кожей. Увидел оскал острых зубов, который принял за приветственную улыбку. Заметил зеленый огонь в глазах без зрачков. Он дёрнулся назад, но болото крепко держало за ноги. Так и повалился он плашмя на спину. Пахнуло плесенью, когда тина любовно обняла его за плечи. Веронька наклонилась над ним, погладила раскрытой ладонью по щеке. Прикосновение было холодным и липким.
— Мав-мав! — прошептала она и толкнула парня в грудь второй ладонью.
Он лишь запоздало поразился нечеловеческой силе хрупкой девушки, а потом грязная зеленовато-черная вода накрыла его с головой.
— Трояк! — сухо констатировала Марыся, наблюдавшая за сценой из-за поникшей берёзки. — Не дотянула по времени. Наваждение слабое. Глазами стрельнула рано. Ещё и клыки показала!
— Ты не забудь, что к другому человеку спиной повернулась, — подсказал мужской голос. — Будь я на твоём месте, не зачёл бы.
— Ты не на моём месте, — ласково огрызнулась Марыся, — поэтому молчи. Она уже третий раз пересдаёт. Если не зачту опять, век ей упырихой маяться. Сам знаешь, не сахар это.
— Мне-то что Болото твоя территория. Мавки твои подданные. Решать тебе.
— Потому и трояк! — Марыся улыбнулась. — Жалко мне их, дурочек неприкаянных. Со временем научится всему. И время тянуть, и клыки прятать. Все они учатся. Как я когда-то.
— Тебе виднее, — мужчина шагнул к ней из круга лунного света, от образа подростка в нём ничего почти не осталось. — Не зря же тебя болотницей назначили.
— Домой пора, — Марыся посмотрела на небо, — светлеет. Скоро в деревне петухи закричат. Истекло наше время.
— Пора, — согласился он, — твоя правда. Так что ж, до следующей полной луны Кто сдавать-то будет
— Ксанка блаженная. Тоже в третий раз. Ты уж, будь добр, найди кого поглупее для неё. Иначе не сдаст.
— Уж буду добр. Свидимся, Марыся!
Марыся уже спешила к родному болоту. Она оглянулась на полпути, но взору её предстала пустая поляна на границе леса. Хозяин ушёл так же бесшумно, как и появился.
Туман растворился с первыми лучами рассветного солнца. В лесу закипела жизнь. Проснулись звери и птицы. Первыми на поляну перед болотом вышли волки. Они знали, что утром после полной луны им будет чем полакомиться. Чутьё не обмануло и в этот раз. Болото взирало на их трапезу с присущим ему спокойствием. Только лягушки беспокойно квакали, перескакивая по кочкам.

Источник