Каждый вечер своей жизни Фонарщик поднимался на верхнюю площадку маяка и зажигал фонарь

 

Каждый вечер своей жизни Фонарщик поднимался на верхнюю площадку маяка и зажигал фонарь И даже до того, как он впервые смог сделать самостоятельный шаг, отец брал его на руки и нес наверх.

И даже до того, как он впервые смог сделать самостоятельный шаг, отец брал его на руки и нес наверх. «Смотри, — говорил он. — Смотри, как уходит солнце. Мы зажигаем свет в его отсутствие, чтобы мир помнил о рассвете».
Фонарщик медленно поднимался по каменным ступеням. Ровно двести в пять раз больше, чем прожитых лет. Ребенком он почти взлетал наверх, прыгая через несколько ступеней сразу, теперь же останавливался через каждый виток.
Маяк был чудовищно стар и приземист. Стоял на высоком берегу, зажатом с двух сторон холодным морем. Корабли здесь практически не ходили, в округе практически никто не жил, лишь иногда вдалеке под тяжестью товарных составов скрежетала железная дорога, да грохотали вагоны.
«Мы зажигаем свет не для людей, — говорил отец. — Мы зажигаем свет для солнца, чтобы оно отдохнуло. Не будет света ночью не загорится солнце, понимаешь»
Фонарщик понимал.
Наверху было лучше всего. Ветер был мягче и свежее, звезды — ярче, и даже шум волн казался ближе. Фонарщик разложил складной стул, поставил рядом старый радиоприемник, изредка улавливающий частоты судов. Запрокинул голову, вглядываясь в бархатную темноту ночного неба. «Правда ли это в сотый, а может, в тысячный раз, мучительно размышлял он. Если я его не зажгу, солнце правда не взойдет»
Неуверенно потянулся к выключателю, и тут же отдернул руку. «Нет, — сурово отругал себя Фонарщик. Если это правда, то я погублю все. А если нет что ж, не худшим делом я всю жизнь занимался».
Ночи становились холоднее, подъем наверх все тяжелей. Сомнение не отпускало, усиливалось при взгляде на низкие свинцовые тучи.
«Что, если это неправда Что, если все зря» — Фонарщик привычно протянул руки, чтобы зажечь огонь, но замер на полпути. Застыл, вглядываясь в линию горизонта, над которой гасли последние волны света. Пальцы задрожали, внутренности скрутил страх. Фонарщик переводил взгляд с неба на фонарь, ощущая в теле невыносимую тяжесть ответственности. Не выдержав, он спешно дернулся к выключателю.
«Если оно погаснет, то в этом не будет моей вины».
Всю ночь Фонарщик не сомкнул глаз, будто бы ожидая кары за минуту промедления, и выдохнул, лишь когда небо посветлело на востоке. Он спускался по лестнице, опираясь рукой на стену ноги не держали. Распахнул входную дверь и замер. На пороге лежала корзинка с младенцем.
Фонарщик слабо улыбнулся и расправил плечи, глядя на встающее солнце. Продолжал он улыбаться, и когда ехал в полупустом вагоне за едой для ребенка, и когда неловко впервые его кормил. Сомнение таяло без следа, и жизнь неумолимо налаживалась.
Вечером Фонарщик аккуратно взял малыша на руки, медленно поднялся к вершине маяка. «Смотри, — шепнул он. Смотри, как уходит солнце».

 

Каждый вечер своей жизни Фонарщик поднимался на верхнюю площадку маяка и зажигал фонарь И даже до того, как он впервые смог сделать самостоятельный шаг, отец брал его на руки и нес наверх.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *