Петька

В каждом из нас Бог.
И. Бродский
В нашем старом грязном пропахшем дымом городке говорят, что где-то далеко есть Бог. Он смотрит на нас. Он любит нас. И он помогает нам, если суметь его попросить.
В конце марта промозглая сырость цепко впивается своими холодными пальцами в мои старые кости. Но я упрямо сижу на крыльце дома я жду. Жду, когда наш Бог явит себя. Долгие годы это крыльцо было моим постом, чтобы первым увидеть милость всевышнего. Но время шло, я дряхлел, и вот уже семьдесят первую весну я встречаю лицом к покосившимся ступеням, но мое ожидание все еще не окончено. Порой мне кажется, это единственное, что держит меня в этом мире.
— Эй, дед, ноги отморозишь! мимо пробегают соседские ребятишки, перепрыгивая через лужи и грязь на дороге. Их дом через два двора от меня дом вечных погорельцев, как мы его называем. Ни одна семья там долго не задерживается: не проходит и пары лет, как дом за бесценок продают приезжим, пострадавшим от пожара. Сейчас там живут Золевичи тут я мысленно усмехаюсь что приехали прошлым летом. Их ребятишки: Макар и Лика, вечно снуют туда-сюда перед моим крыльцом, видимо, в надежде, что я что-то все-таки да отморожу.
— Кыш, ребятня! кричу им в ответ, и они скрываются за поворотом.
— Эй, дед! не успев скрыться за поворотом, Макар возвращается ко мне, и в глазах его я улавливаю напряжение. Дед, ты не знаешь, где солнце
Я моргаю и оглядываюсь. Все вокруг насквозь пропитано серостью. Мой дом один из последних, оставшихся от частного сектора в центре города. Здесь у нас будто иной мир, закованный в бетонную клетку. Вокруг высятся типичные многоэтажки, впивающиеся в небо ровными прямоугольными крышами. Листья на деревьях еще не вышли за пределы почек, трава прошлогодняя, пожухлая и торчит пучками, а небо все задернуто серыми тучами, как плотной пыльной портьерой. Слабые лучи пробиваются рассеянным светом, отчего все вокруг кажется вырезкой из черно-белого фильма.
— Знаю, — деловито отвечаю я, пристально глядя на мальчика. На его круглом лице смешались любопытство и некое подобие суеверного страха он смотрит на меня с нетерпением и восхищением. Его украли.
— Как едва слышно выдыхает Макар. Разве солнце можно украсть
— Можно, — киваю я. Те, кому не хватает солнца внутри, забирают свет снаружи.
Пару секунд мальчик смотрит на меня озадаченно, а потом запрокидывает голову и звонко смеется.
— Скажешь тоже, дед! Все твои байки!
Из-за угла уже выглядывает любопытное личико его сестры Лики. Она наблюдает за нашей беседой, но подойти не решается. Лика младше брата на два года и куда боязливее. Она все еще боится говорить с кем-то, кроме семьи, и часто сосет большой палец правой руки, когда напугана. Я широко улыбаюсь ей, но, кажется, этого она пугается еще больше.
— Лика, дочка, подойди, не бойся, — ласково улыбаюсь девочке, но это пугает ее еще больше облако ее светлых волос тут же скрывается за углом дома.
— Лика! кричит Макар ей вдогонку и сам бросается следом. Лика, стой!
— П-привет, Джеки, — не успеваю я взглядом проводить мальчика, как прямо передо мной вырастает новая фигура длинная и слегка сутулая.
— Привет, — отвечаю я.
Это наш местный дурачок Петька. В любое время года он ходит в какой-то нелепой цветастой рубахе в рюшах, рваных грязных джинсах, босой и взлохмаченный. Руки его дрожат, а язык заплетается. Он стоит напротив меня, но смотри он куда-то вниз, за мою спину. Со стороны это смотрится странно, но я прекрасно понимаю, что он там видит моего старого пса Джеки, который околел пару месяцев назад. Петька знает только клички собак, даже бродячих, чьи хозяева давно уехали и бросили их тут. И к людям он тоже обращается лишь по кличкам их собак, а те, у кого собак нет, для него будто и не существуют вовсе. Разумеется, Петька меня не слышит.
— Эй, Джеки, почему ты не гуляешь говорит он, не отводя глаз от места где-то позади меня. Поиграй со мной, Джеки.
— Петька, — вступаю было я. Джеки больше нет — но он меня не слушает. По-прежнему обращаясь к невидимому псу, он говорит:
— Я пойду к детям. Приходи, когда отпустит хозяин.
Затем меряет меня недовольным взглядом и исчезает там же, где и Макар с сестренкой. Я же только качаю головой и пытаюсь найти в свинцовом небе каплю солнца. Полдень.
Помню, раньше в это время из дома выходила моя жена, недовольно ворча, что я слишком долго сижу без дела. Она закатывала мое кресло обратно в дом, пропахший запахом еды и наших старческих костей, но потом, ближе к вечеру, снова возвращала меня на импровизированный пост. В мрачноватой пелене сумерек я пытался угадать силуэты соседей, то и дело снующих по своим делам: свет двух фонарей в самом конце улицы почти не достигал нас. А жена в это время вязала очередную пару носков для детей и внуков, которых мы не видели много лет Все эти носки самых разных форм и размеров сейчас хранятся в большом сундуке. Зачем Я и сам не знаю. Раньше мне казалось, что они хранят память о моей жене, которую слишком рано забрало к себе небо, но сейчас они просто пылятся где-то на чердаке. Я и не вспомнил бы о них, если бы не босые стопы Петьки, нервно топчущегося перед моим носом.
— Чего тебе недовольно бурчу, но он не реагирует. Потому что он общается только с Джеки. Псом Джеки, мертвым Джеки. Я, конечно, и сам уже одной ногой на том свете, но все равно нахожу это жутким.
— Джеки, — делаю вид, что пес все еще лежит слева от моего кресла и лениво наблюдает за происходящим. Иди-ка, поиграй с Петькой. Помнишь его
Странное дело, но на минуту мне кажется, что я вижу умные глаза Джеки, его немного великоватые для головы уши, седеющие усы и черный нос. Как будто я опущу руку мимо подлокотника кресла и коснусь мягкой шерсти на его холке, а он в ответ приподнимется, чтобы моя рука полностью легла на его шею. Но наваждение быстро проходит, как только Петька начинает говорить:
— Джеки, бежим быстрее! Бежим!
Он явно чем-то обеспокоен: глаза бегают по сторонам, руки трясутся, без того неопрятная одежда и волосы растрепаны больше обычного.
— Что случилось, Петька кричу я ему. — Что такое
Но он, конечно же, не отвечает. Да уже и не нужно: через пару домов от меня вспыхивает пожар. Я краем глаза слежу за Петькой, понимая, что есть причина его беспокойства. И тут меня осеняет: дети!
— Бежим, Джеки! кричит Петька, косясь на меня.
И я киваю невидимому псу.
Получив разрешение, он стремглав бросается прямо к горящему дому. Я же остаюсь на своем крыльце в неповоротливом кресле. После смерти жены ко мне изредка приходили соседи: принести продукты, спустить кресло с крыльца и закатить обратно, но постепенно люди разъезжались, умирали, а кому-то просто становилось все равно. Так и остались я да Петька с невидимым Джеки между нами.
Я пытаюсь вернуться в дом, и добраться до телефона, но почему-то все выходит слишком медленно. Словно что-то держит меня, не пускает. Нужно всего лишь пересечь коридор, но чем быстрее я пытаюсь ехать, тем длиннее он становится, как в дурном сне. Добравшись, наконец, до аппарата, звоню пожарным:
— Приезжайте, на улице Подлесной горит дом!
— Жилой деловито спрашивают меня.
— Нет, но
— Все уехали на вызов.
— Но там могут быть дети!
— Подождите десять минут.
— Но
Меня оборвали гудки. И тут же на улице раздался жуткий грохот. Я сразу понял, что это обрушилась крыша дома, едва догорели опоры. Десять минут Какое ничтожное время, но как дорого оно может стоить. Моя рука с телефонной трубкой замерла на полпути к аппарату.
С улицы послышался лай. Я не поверил сам себе это был Джеки. Бросив телефон, я что есть сил поспешил наружу. Запнувшись о порог, еле выезжаю на крыльцо Но, конечно же, никакой собаки там нет.
Зато есть Петька. Чумазый, с тлеющей кое-где одеждой, но очень довольный собой. В каждой руке у него по ребенку: Макар и Лика. Оба еще без сознания, но целые и почти невредимые: у Макара распухла нога около щиколотки, а у Лики порез от кисти до локтя.
Я смотрел в его косые глаза, но теперь в них что-то было иначе. Не было того местного дурачка, но был человек, человек с огромным храбрым сердцем, и тогда я подумал: «Так вот ты где спрятался, Бог». Но вслух сказал:
— Ты молодец, Петька. Ты герой.
— Джеки нашел детей, — мотает головой он. Визгливые сирены пожарных машин где-то за две улицы от нас.
Я не видел, как они приехали. Помню, перед тем, как все потемнело, я сказал Петьке, что у меня на чердаке есть сундук с носками, пусть заберет их себе, Джеки отведет его. Но он лишь мотнул головой и сказал:
— Не надо. Джеки ушел. Джеки больше нет.

Источник