Несколько мгновений до полуночи

Пятнадцать минут до полуночи. Обычно в это время городок пуст и безлюден. Но не сегодня. Сегодня здесь царит хаос. Повсюду толпы людей. Они спешат. Многие понимают, что не успеют, но уже не могут остановиться. Они словно лишены личности, их разум принадлежит толпе.
Лишь двое молодых людей невзрачно одетый невысокий паренек и миниатюрная девушка с вечно смеющимся взглядом сохраняют спокойствие. Они сидят на краю десятиэтажного здания, свесив ноги, и любуются красотой ночи. Словно яркие весенние цветы, на севере вспыхивают и распадаются миллионами брызг огненные сполохи. Завораживающее зрелище. На западе раскрывается во всем своем мерзостном великолепии грибовидное облако. Если приглядеться, на востоке виден мощный корпус беспилотного самолета, на борту которого находится единственно ценный на сегодняшний день груз. Смертельный груз, некогда именовавшийся мирным атомом.
Парень и девушка словно не замечают плач, крики и страдания толпы. Также как и бесплодные попытки людей добраться до убежища. Наши герои неспешно курят, стряхивая пепел в бескрайнюю пропасть и негромко разговаривают.
— Опять ничего не вышло, Влад голос девушки напоминает утренний рассвет, свежую росу на листьях, от него так и веет успокоительной прохладой. По крайней мере, так кажется Владу. Что сказать, забавная штука синестезия.
— Как видишь, радость моя, как видишь, — паренек невесело ухмыляется, скидывает капюшон и подставляет лицо прохладному ветру. Взгляни на них, — указывает сигаретой на причудливо шевелящуюся человеческую массу, — они даже не представляют, что их ожидает. Отчаяние, боль, вечный голод. И страх, ни на секунду не прекращающийся, противным холодком струящийся вдоль позвоночника липкий ужас. Вот и настал день, после которого живые позавидуют мертвым.
— Не говори так, — улыбка девушки постепенно тает. Ее лицо можно было бы считать красивым, если бы не бледный шрам, сползающий со лба и пересекающий правую бровь. Впрочем, для одного человека этот шрам был прекраснее улыбки Джоконды. Мы еще все изменим. Будем пытаться еще и еще, пока однажды, 21 апреля 2018 года, не станет обычным днем, — с каждым словом ее голос становится все сильнее, все тверже. Она верит в то, о чем говорит. Или пытается убедить в этом собеседника. А не началом ядерного апокалипсиса.
— Мы столько всего перепробовали, я побывал в 86 реальностях нашего мира, в бесплодных попытках все исправить, — Влад выглядит спокойным и немного уставшим. Только выступившая на лбу вена выдает напряжение. Марин, я смотрю на этих «людей», — на последнем слове парень кривится, будто принимая горькое лекарство, — и понимаю, что ничем от них не отличаюсь, также бреду вслед за иллюзией, несбыточной мечтой, несуществующей целью.
— Меня всегда так удивляло, Влад, ты ведь ненавидишь людей, но раз за разом переживаешь тысячи лет, пытаясь их спасти. Марина хитро улыбается и прищуривает правый глаз, отчего шрам становится все отчетливее.
— Ты ко мне несправедлива. Я люблю людей. Отдельных людей. Личностей, индивидуумов. Но толпы я ненавижу, ты права, радость моя, как обычно, права. Влад отвешивает шутливый полупоклон, заставляя спутницу улыбнуться еще сильнее.
— А помнишь наши первые попытки все изменить
— Конечно, помню, — впервые за все время, лицо Влада озаряется настоящей улыбкой, — я пытался обратить всех людей в мирную религию, но в конечном итоге мы оказались здесь же, только в тех дурацких балахонах.
— А я добилась мирового матриархата, — девушка жмурится от приятных воспоминаний, — но мы все равно оказались здесь же.
— Только на крыше трехэтажки. Не представляю, что творилось в голове у твоих амазонок, если они придумали закон, запрещающий здания выше 3-ех этажей. Эээй, полегче! от шутливого толчка Марины паренек чуть было не присоединился к толпе столь презираемых им людей.
— Ой, прости, я не хотела — Марина изо всех сил пытается скрыть рвущийся наружу смех. Просто это была моя идея. Я пыталась отвлечь их от милитаризма. Ты плохо на меня влияешь, не подобает приличной девочке знать такие слова, — она не выдерживает и заливается звонким смехом.
Еще несколько минут друзья вспоминают свои приключения, смеясь и бесконечно перебивая друг друга, словно беззаботные подростки. А в 40 метрах под ними творится настоящий ад. Магазины, охваченные огнем, перевернутые автомобили, умирающие люди, растоптанные своими сородичами.
— Осталось минут пять, не больше, — произносит Марина, обмахивая раскрасневшееся от смеха лицо. Знаешь, я прочитала интересную книгу, там было сказано о таком явлении, как Алтарь для Героя. Если верить книге, каждые несколько тысяч лет мир находится на грани уничтожения. И спасти его может только человек с чистой душой. Он расплатится за грехи других, принесет себя в жертву, чтобы спасти остальных. Как Христос.
— Или как Джордано Бруно, сгоревший из-за греховного невежества остальных. Как Матросов, прикрывший своим телом товарищей по оружию. Не верю я в твою теорию, Марин. Будь она правдой, мы бы здесь не сидели. Слишком много хороших людей, чистых, умных, опережающих свое время погибли, принеся себя в жертву за это тысячелетие.
— А во что веришь ты поинтересовалась Марина, поглядывая на часы, — осталось чуть меньше трех минут.
Влад заметно нервничал. Он не хотел откладывать все еще на тысячелетие. Но оставить ее вопрос без ответа не мог.
— Порою мне кажется, что человечество обречено. Оно должно сгинуть в этом огне, чтобы впоследствии возродиться. Как феникс. И так раз за разом. Развиваться достигать предела погибать возрождаться развиваться, и так по кругу.
— Интересная мысль. Но я надеюсь, что ты неправ, — Марина достала пачку сигарет, протянув одну Владу, — осталось ровно две минуты.
— Да, две минуты — Влад растерянно теребил в руках незажженную сигарету, проклиная свою нерешительность и робость. Черт возьми, он прожил почти две сотни тысячелетий, перекраивая реальность. Убивал диктаторов, развязывал локальные войны, пытаясь прекратить глобальную катастрофу. Да пошло оно все!..
— Что недоуменно спросила Марина.
— Я не хочу больше ничего. Я переживаю раз за разом тысячи лет только ради этих пятнадцати минут. Ради пятнадцати минут до полуночи, когда мы рядом. Когда я могу видеть твои глаза, слышать твой смех — противно запищали часы, напоминая, что осталась одна минута. Марина, я тебя л — спирает дыхание, не хватает кислорода. Влад, бывший серым кардиналом при Людовике Тринадцатом во время пятой попытки спасти мир. Влад, прозванный Цепешом во время семнадцатой попытки спасти мир. Влад, застреливший Гитлера во время сорок восьмой попытки спасти мир. Влад, 86 раз видящий апокалипсис, нервничал как мальчишка и не мог произнести заветные слова.
Но слов и не требовалось. Два силуэта, ярко освещенные вовсе не мирным атомом забылись в трепетном поцелуе. Они игнорировали настойчивый писк наручных часов, гласящих, что до полуночи остались считанные мгновения. Игнорировали смутные тени порталов, ведущих в прошлое, за две тысячи лет до этого момента. Порталы, суть которых ни Влад, ни Марина не смогли постичь, 86 раз вели их в разные реальности. Всегда раздельно. Но как бы ни изгибалась нить реальности, 21 апреля 2018 года невысокий паренек и девушка со шрамом всегда были вместе. Ровно пятнадцать минут. На крыше. 86 раз за несколько мгновений до полуночи повелители (или узники) времени прощались, пытаясь перекроить реальность. Но не в этот раз.
Часы показали полночь. Таинственные порталы пропали также внезапно, как и появились. На город падали ядерные снаряды, неся разрушения и даруя мгновенную смерть. Сжигающий сетчатку глаз свет озарил двух людей, застывших в поцелуе. Возможно, последнем настоящем поцелуе человечества. Поцелуе, длинною в вечность.
Слава Широченков

Источник